Толкование на книги Нового Завета - Феофилакт Болгарский

Которые служат образу и тени небесного.

Здесь показывает, преимущество священства Христова, называя ветхозаветное священство образом и тенью, наше же — небесным. Ибо когда ничего земного, напротив, духовное все, что в таинствах, где ангельские гимны, где ключи Царствия Небесного, и отпущение грехов, и снова связывание; когда жительство наше на небесах, то каким образом может не быть небесным наше священство? Посему этому небесному священству служило прообразом и примером, то есть темным образчиком и как бы теневым очертанием, — то, что в Ветхом Завете было открыто Моисею.

Как сказано было Моисею, когда он приступал к совершению скинии: смотри, сказано, сделай все по образу, показанному тебе на торе (Исх. 25:9).

Так как то, что мы видим глазами, мы скорее постигаем, чем то, что узнаем чрез слух, то поэтому Бог показал Моисею все, не только устройство скинии, но и то, что касается жертв и всего служения.

Но Сей Первосвященник получил служение тем превосходнейшее.

Это вытекает из той именно мысли: если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником. Ныне же, говорит, не будучи на земле, но небо имея местом священнодействия, Он получил лучшее служение, то есть служение Его не таково, какое свойственно земным первосвященникам, но небесное, так как местом совершения его служит небо.

Чем лучшего Он ходатай завета.

Возвысив священство Христово по месту, и по священнику, и по жертве, таким же открыто выставляет его и по завету. И хотя прежде сказал, что Ветхий Завет был немощен и не полезен, по причине младенчества слушателей, но он скоро прекратил об этом речь. Теперь он долго задерживается на рассуждении об этом, и показывает, что Новый Завет лучше того, то есть Евангелие, ходатай и дарователь его есть Христос; ибо Сам Он сделался для нас служителем Евангелия, приняв образ раба, как Моисей есть посредник закона.

Который утвержден на лучших обетованиях.

Предлагает то, что особенно ободряло верующих из иудеев, именно, что обетования нашего завета — лучшие обетования. Ибо не блага земные, и не блага в потомстве и не многочадие, но Царство Небесное обещано соблюдающим Евангелие. Итак, не будьте малодушны: обетования Евангелия лучше; неразумно унывать тем, кто имеет лучшее.

Ибо, если бы первый завет был без недостатка, то не было бы нужды искать места другому.

Замечай порядок. Сказал, что завет Христов лучше Ветхого. А откуда это видно? Из того, говорит, что утвержден на лучших обетованиях. Ведь, если обетования и воздаяния лучше, то совершенно ясно, что и завет лучше, и заповеди божественнее. Откуда же видно, что обетования лучше? Из того, говорит, что тот был отменен, а этот был введен вместо него. Ибо Новый Завет потому имеет превосходство, что он лучше и совершенное. Если бы первый завет был без недостатка, то есть если бы он делал людей непорочными, то не был бы введен второй завет. Как мы обыкновенно говорим: дом не без недостатков, вместо того, чтобы сказать: он приходит в упадок, ветшает; так и о Ветхом Завете сказал, что он не был без недостатка, не как дурной, но как не имевший силы сделать людей лучшими, как данный младенцам.

Но пророк, укоряя их, говорит.

Не сказал: укоряя его, то есть завет, но укоряя их, то есть иудеев, которые не могли совершенствоваться чрез заповеди закона.

Бот, наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет.

Здесь более ясно показывает, что Ветхий Завет отменен. Ибо вводит Бога, чрез Иеремию говорящего, что заключу новый завет (Иер. 31:31-34), то есть совершенно новый: не так, как понимают евреи, что Ездра обновил Писание. Ибо Писание не стало новым, но осталось древним, хотя и было им восстановлено.

Не такой завет, какой. Я заключил с отцами их в то время, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской (Иер. 31:32).

Чтобы кто-нибудь не подумал, что отменяется тот завет, который был заключен с Авраамом, присоединил: в то время, когда взял их за руку. Ибо, говорит, Я желаю отменить завет, о котором говорится в книге Исход, завет, данный на горе Синае отцам вашим, слившим тельца, тогда как именно завет с Авраамом во Христе получил исполнение. Ибо благословятся, говорит, в семени твоем все народы (Быт. 22:18), то есть во Христе.

Потому что они не пребыли в том завете Моем, и Я пренебрег их, говорит Господь (Иер. 31:32).

Видишь ли, что начало зла от нас. Они, говорит, не пребыли, а потому Я пренебрег их. Напротив, блага и благодеяния получают начало от Него. Как бы оправдываясь, приводит причину, по которой Он оставляет их, именно за их непостоянство.

Вот завет, который завещаю дому Израилеву после тех дней, говорит Господь (Иер. 31:33).

После тех дней: каких же? Одни говорят, что это дни исхода, когда был дан Моисеев закон. А мне кажется, что он говорит о тех днях, о которых сказал выше: «се дние грядут». Таким образом, после того, как пройдут те дни, Я положу такой завет, о чем услышишь далее.

Вложу законы Мои в мысли их, и напишу их на сердцах их (Иер. 31:33).

Пусть покажет это иудей, когда он получил неписаный закон. Ибо и после возвращения из Вавилона, он дан был Ездрой письменно. Апостолы же ничего не получили письменно, но приняли в свои сердца закон Духа. Посему и Христос сказал: Утешитель научит вас всему и напомнит вам все (Ин. 14:26).

И буду их Богом, а они будут Моим народом (Иер. 31:33).

Это совершено было чрез Евангелие. Ибо те, которые прежде служили идолам, ныне, признав истинного Бога, стали Его народом.

И не будет учить каждый ближнего своего и каждый брата своего, говоря: познай Господа; потому что все, от малого до большого, будут знать Меня (Иер. 31:24).

Научением называет здесь наставление, сопровождающееся трудом. Ибо вот, мы видим, что нам нужно очень много слов для здравомыслящих, чтобы убедить их веровать во Христа. Так как закон иудейский содержался в одном углу вселенной, то немногие знали его: глас же апостолов распространился по всей земле (Пс. 18:5). И кроме того, так как Бог жил на земле во плоти, и так как Он обожествил нашу природу чрез восприятие, то Он и возжег в душах всех свет истинного Богопознания, и благодатью была как бы вложена в человеческую природу некоторая способность к истинному познанию Бога.

Потому что Я буду милостив к неправдам их, и грехов их и беззаконий их не воспомяну более (Иер. 31:34).

Омывая нас чрез крещение от нечистоты прежних грехов, Он уже более не воспоминает о них, как прежде смытых.

Говоря «новый», показал ветхость первого.

Изъясняет пророческое выражение, и говорит, что то самое, что он назвал этот завет совершенно новым, служит указанием, что первый, наконец, оказывается ветхим.

А ветшающее и стареющее близко к уничтожению.

Получив уверенность от пророка, касается, наконец, закона, показывая, что ныне процветает наш завет. Таким образом, из пророческого выражения он взял имя ветхого, от себя присоединил имя обветшалости, и далее с необходимостью сделал вывод, что уничтожение неизбежно для закона, как бы так говоря: не случайно Новый Завет упразднил Ветхий, но вследствие ветхости, устарелости его, то есть в силу того, что он Ветхий, т.е. «немощен и неполезен», как и в другом месте говорит: закон, ослабленный плотию, был бессилен (Рим. 8:3).

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

И первый завет имел постановление о Богослужении.

Доказав со стороны священника, священства и завета, что первый завет должен был окончиться, апостол теперь доказывает это и со стороны самого устройства скинии. Было в ней три отделения; одно — внешнее, предназначенное для всех вообще и иудеев и эллинов; далее следовала завеса за которую входили священники, совершая ежедневно службы. Это отделение называлось святым: эти отделения были образом Ветхого Завета, ибо там все совершалось с жертвоприношениями. Святое же Святых было образом нашего таинства. Ибо, говорит, первый, то есть Ветхий Завет, имел постановление, то есть символы, или законоположения, но имел в то время, ныне же не имеет, ибо прекратился.

И святилище земное.

Земным называет его потому, что дозволялось входить в него и в одном и том же здании известно было место, где стояли иудеи, назореи, прозелиты и эллины. Так как оно было доступно и язычникам, то и называет его земным (κοσμικόν — мирским).