Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

сил, ни желания. И она не хотела расстилать супружескую постель без него.

Прошло чуть меньше месяца со дня их свадьбы, но только сейчас она поняла, насколько полно Михаил вошел в ее жизнь, как и то, насколько сейчас пусто и страшно без него.

Да, идет война, и Маша внутренне это все прекрасно понимала. Миллионы, десятки миллионов семей разлучила эта ужасная бойня. И хорошо еще тем, кто сможет вернуться. А сколько останутся там, в полях, навсегда? Останутся вдовами жены и сиротами дети.

Императрица непроизвольно положила ладонь себе на живот, но осознав свой жест, поспешила резко убрать руку. Не смей думать всякие глупости! С ним ничего не случится! Он обещал. Он всегда выполняет свои обещания!

Стук в дверь вывел Машу из состояния яростной тоски. Этот обычный, в общем-то, звук был совершенно немыслим здесь. Никто и никогда не стучал в двери их квартиры. Никто и никогда. Даже Евстафий.

Кто это? Какие-то… новости?

Сердце екнуло.

Османская империя. Окрестности Силиври.

24 августа 1917 года

Рокот мотора вновь послышался далеко в небе. Многие даже не стали поднимать головы. Так и брели вперед, безразлично глядя перед собой.

Аэропланы прошли над колонной, и из их чрева вновь посыпались листки бумаги.

Томимый скукой адмирал Сушон без особого интереса поднял с земли первую попавшуюся листовку, не ожидая там увидеть что-то понятное. Каково же было его удивление, когда он увидел текст, продублированный на нескольких языках. В листовке был текст даже на немецком!

«Вниманию христиан и тех, кто желает принять Святое крещение!

Министерство спасения Российской империи организовало временные лагеря, где вы будете накормлены, вам будет обеспечен медицинский уход и ночлег. Позднее желающие смогут проследовать к месту проживания. Возьмите эту листовку и идите в сторону, противоположную морю. Встретив русского или болгарского солдата, покажите эту бумагу ему, и вам укажут путь дальше».

Адмирал хмыкнул. Но тут его взгляд упал на еще одну, гонимую ветром листовку. И его глаза расширились. На листовке был напечатан портрет капитан цур зее Рихарда Аккермана, командира погибшего крейсера «Гебен» и предпочетшего принять смерть вместе со своим кораблем.

Пораженный Сушон поднял листовку и прочитал переведенное на немецкий язык сообщение русского официального телеграфного агентства об обстоятельствах гибели командира «Гебена», о геройском поведении экипажа, о героическом сражении, в котором погиб крейсер. Русские отдавали дань уважения немецким морякам. Тут же приводилось сообщение о том, что русский император повелел поднять всех погибших на корабле и похоронить с воинскими почестями.

Старый моряк покачал головой. Да уж. Не ожидал. Не ожидал…

Просмотрев еще раз листовку, адмирал прочитал на обороте:

«Вниманию солдат, матросов и офицеров германской и австро-венгерской армий!

Битва за Проливы завершилась победой русского оружия. Не совершайте бессмысленных маршей и не подвергайте себя напрасным страданиям. Впереди вас ничего не ждет, кроме мучительной смерти от жары и жажды. Согласно законам и правилам ведения войны, Русская императорская армия предлагает вам почетную сдачу в плен. Возьмите эту листовку и идите в сторону, противоположную морю. Встретив русского офицера или солдата, покажите эту бумагу и передайте ему свое личное оружие. Вас сопроводят в один из лагерей для германских военнопленных».

Вот так, значит?

Сушон огляделся. Что ж, как он и предполагал, листовки читал не только он. Многие его подчиненные не только пялились в листки бумаги, но и живейшим образом обсуждали прочитанное. И если внимание одних было привлечено портретом командира «Гебена», то у других в центре внимания была именно та сторона листовки, где описывались условия сдачи в плен. И никакого негодования или демонстративной лояльности он на лицах своих моряков не замечал. Скорее, даже некоторая мечтательность у них появилась. Словно не плен обсуждался, а хорошенькие фройляйн.

Тут невдалеке прозвучал выстрел, и поднялась какая-то суматоха. Кто-то куда-то бежал, кого-то то ли били, то ли убивали. Крики, женский визг, стоны. Неожиданно адмирал заметил участие в общей свалке и своих подчиненных. Не теряя ни секунды, Сушон начал отдавать приказы, зазвучали выстрелы, затрещали под прикладами кости, и через несколько долгих мгновений толпа отхлынула, злобно глядя на немцев.

Адмирал Сушон жестко спросил:

– В чем дело?!

Лейтенант Штольц, бывший в отряде переводчиком, пояснил:

– Осмелюсь доложить, герр адмирал. После того как посыпались листовки, их многие начали читать. Листовок было много, и все разные. Были бумажки на немецком, греческом, армянском, болгарском, а также еще на греческом, но уже с пометкой для евреев…

– С пометкой?

– Да, герр адмирал. Со звездой Давида, с вашего позволения.

– Гм… И что там?

– Ну, листовки примерно одинакового содержания. Только на болгарском текст от их правительства с предложением этническим болгарам идти в лагеря беженцев на территории самой Болгарии. У евреев, соответственно, сообщается о создании лагерей для евреев. Причем призыв подписал якобы сам главный раввин Османской империи.

– Так из-за чего драка-то?

– Ну, герр адмирал, могу предположить, что османы рассвирепели из-за того, что пути спасения в листовках были предложены всем, кроме них. Зазвучали обвинения в предательстве, слово за слово, полетели камни, в ответ выстрелили, и завертелось.

– Понятно.

Понятно, что ничего не понятно. Впрочем, совершенно ясно, что ни им, ни прочим адресатам листовок с османами дальше не по пути. Во избежание…

Речь президента США Вудро Вильсона перед Конгрессом США. 24 августа 1917 года[38]

Джентльмены конгресса!

Мы вступили в эту войну, поскольку имели место нарушения прав, которые вскоре коснутся нас и сделают жизнь нашего народа невозможной, если их не устранить и не обезопасить мир раз и навсегда от их возможных повторений.