Игрушки дома Баллантайн - Анна Семироль

— Кто ж так работает, Стивенс? — с укоризной качает головой он, рассматривая ее кровоточащие губы. — Тоньше надо, вы же не на скотобойне.

Стивенс молча кивает, садится в кресло у низенького стола напротив двери. Холеная ладонь опускается на затылок девушки, пальцы ласково поглаживают волосы. Байрон не сводит с Элизабет взгляда сытого хищника, поймавшего мышь. Забирает окровавленный платок из безвольно повисшей руки.

— Странно, — нарушает затянувшееся молчание он. — Ты действительно Баллантайн. Значит, вот почему Брендон тебя не убил. Не вовремя я забыл об этом, не вовремя… Стивенс, за что вы ее так облагородствовали?

Полковник закидывает ногу на ногу, мрачно отвечает:

— Строптивая, дрянь.

Пальцы, перебирающие русые пряди, вмиг становятся стальными когтями, смыкаются в кулак. Элизабет выгибается назад, поднимаясь на цыпочки, слезы текут сами. Байрон с нежностью привлекает ее к себе, не убирая руки.

— Ну зачем вы так о девочке? Смотрите, какая она послушная и тихая. Гм… неожиданно. Голубка, это когда мне дедом быть?

Гремит дверной засов, входит охранник с заказанным завтраком, быстро расставляет на столе три прибора, выкладывает из корзины фрукты, пузатую винную бутылку, горшок с аппетитно пахнущим мясом и уходит. Стивенс делает приглашающий жест:

— Прошу, мистер Баллантайн.

Байрон ослабляет хватку, позволяя Элизабет отдышаться и вытереть мокрые щеки, улыбается открыто и по-доброму:

— Что ж, отложим пока обсуждение проблем отцовства и материнства. Голодный человек — страшная тварь. Предлагаю продолжить общение за столом. А мистер Стивенс нам расскажет что-нибудь забавное.

Он усаживает Элизабет в кресло, придвигает к столу. Садится рядом со Стивенсом, раскладывает по тарелкам мясо с кусочками ананаса.

— Налейте ей вина, полковник. Немного, просто чтобы разговорить. Ешь, Лиз. Тебе понадобится очень много сил. Иначе ты не переживешь и первого своего перерожденного.

— Я не стану этого делать, — еле слышно шепчет Элизабет.

— Станешь, голубка. Меня ты точно послушаешься. Майкл, у нас к мясу белое вино. Нельзя ли исправить это досадное упущение?

Стивенс понимающе кивает.

— Сенатор, мне придется отлучиться. Я могу оставить вас с девицей?

— Конечно, мистер Стивенс. Думаю, тех пяти-семи минут, что вы потратите, чтобы дойти за вином в свой кабинет, нам вполне хватит.

Когда за Стивенсом закрывается дверь, Элизабет охватывает немыслимый страх. Она съеживается в неудобном кресле, обнимает себя руками за плечи.

— Ну что такое? — мягко спрашивает Баллантайн, присаживаясь рядом с ней на корточки. — Лиз, голубка, ты словно дьявола увидела.

Он кончиками пальцев убирает волосы с ее лица, с укоризной качает головой.

— Глупая девочка. Я не стану тебя использовать. Ты никогда не была нужна мне. И сейчас только мешаешь.

— Мама… — едва слышно шепчет Элизабет, глотая слезы. — Вы… маму…

— От ненужного барахла избавляются, — брезгливо отмахивается Байрон. — Ну хватит уже трястись. Мне от тебя нужен четкий ответ на единственный вопрос.

Он склоняется к ней так близко, словно собирается поцеловать. Элизабет цепенеет под его взглядом.

— Все это время Брендон был с тобой? — тщательно выговаривая каждое слово, вопрошает сенатор. — Да или нет? Отвечай!

— Да! — кричит она так громко и отчаянно, что в комнату тут же влетает охрана.

Байрон отходит в сторону, разводит руками.

— Все в порядке, господа. Как видите, все в порядке.

Возвращается Стивенс с бутылью темного стекла, выгоняет солдат и разливает вино по бокалам.

— Пей и ешь, — обращается Байрон к всхлипывающей Элизабет. — Или я накормлю тебя силой. Мистер Стивенс, девочка в курсе нашего договора с императором?

— Вкратце — да. Повторюсь, ибо до нее плохо доходит. Элизабет, Его Императорское Величество сохраняет жизнь твоему отцу в обмен на твое обучение. Работать будете вместе. Что ж, господа, тост. За успех нашего дела!

Пенни Лейн лежит на диване лицом вниз в одних чулках и короткой юбке. Коппер бережно разминает ее худую, исчерченную шрамами спину, стараясь не касаться швов. Стефан возится на полу с фигурками солдатиков, вручную раскрашенными когда-то генералом Раттлером.

Хлоя вяжет кофту из темно-синей шерсти. Нитка путается, узор сбивается, женщина распускает готовое, принимается за дело снова. Руки плохо слушаются, тянет швырнуть вязание на пол, но… «Надо стараться. Сэр Уильям отвезет кофту дочке. И ей не будет холодно», — думает Хлоя. Эти мысли утешают ее, не дают снова сорваться в истерику. Она благодарно посматривает на Коппера. Тот ловит ее взгляд, подмигивает, не отрываясь от массажа, задевает шов у поясничных позвонков. Пенни вздрагивает и обеими руками стискивает диванную подушку.

В комнату заглядывает сэр Уильям в пальто и со свертком в руках. За несколько дней, что прошли в этом доме без Элизабет и Долорес, он постарел на годы. Осунулось лицо, глубже стали морщины на лбу и щеках. В спальне главнокомандующего — стойкий запах сердечных капель.

— Я уезжаю. Хлоя, отвезу Элизабет твои подарки.

Она откладывает вязание, идет к двери.

«Сэр Уильям… сделайте хоть что-нибудь!» — умоляет она.

— Хлоя. Я сделаю все, что в моих силах. Узнаю, как она, в каких условиях ее держат. Я уже подал письменное прошение Его Императорскому Величеству, но надо ехать лично. Только так можно чего-то добиться. Успокойся, дорогая. Элси им нужна живой и здоровой, я уверен — она в порядке.

Коппер оборачивается, смотрит на сэра Уильяма через плечо. «Врешь же, — говорит его взгляд. — Ты ни в чем не уверен. И вряд ли что сделаешь». Главнокомандующий слегка касается руки Хлои и выходит. Поднимается на второй этаж, вежливо стучит в дверь комнаты Брендона:

— Я спускаюсь и завожу машину. Поторопись.

Щелчки перфоратора-пантографа по ту сторону двери смолкают. Брендон появляется уже одетым, на ходу заматывая шею шарфом. Перчатки запачканы чернилами, под глазами — глубокие темные тени. Сэр Уильям точно знает: за последние семьдесят два часа парень ни на минуту не прилег. Даже сейчас в руках Брендона толстая тетрадь и карандаш.

— Зачем ты это взял?

«Время дорого, сэр. По дороге я напишу еще часть кода. Вернемся — пробью его на перфокартах и буду думать дальше».

— Оставь. Поспишь в дороге. Ты ужасно выглядишь. Элизабет разволнуется, — пытается уговорить его Раттлер.

«Элизабет поймет».

В гараже Брендон помогает заправить машину, потом придерживает створку ворот, пока сэр Уильям выезжает. Все это время Раттлера не покидает ощущение, что Брендон полностью погружен в мир своих кодов и реальность воспринимает слабо. Губы перерожденного едва шевелятся, взгляд отсутствующий, он то хмурится, то улыбается и кивает, соглашаясь с собой.

— Дай-ка сюда свою тетрадку, парень, — не выдерживает генерал. — На заднем сиденье ее никто не тронет. И застегни страховочный ремень. Я настаиваю, чтобы ты поспал в дороге.

«Сэр Уильям, я занимаюсь сложнейшим процессом, в котором очень важна последовательность. Я бы не хотел прерываться, боюсь не успеть доработать в срок».

Раттлер плюхается на сиденье авто, смотрит на Брендона с еле сдерживаемым раздражением.

— Еще двенадцать часов без сна — и тебя можно будет везти к психиатрам. Давай сюда тетрадь, если хочешь ехать со мной.

Брендон покорно протягивает тетрадку генералу, застегивает поясной ремень.

«Вы знаете куда ехать, сэр Уильям?»

Машина мягко катится по утрамбованному снегу. На обочине сверкают крохотные искры в лучах зимнего солнца. На горизонте дымными трубами встает Нью-Кройдон.

— Знаю. В городской тюрьме ни девочку, ни Байрона содержать не станут, если хотят, чтобы они работали. Стивенс мельком обмолвился о фабрике на окраине Нортонхилла. Если не мозолить глаза граждан мундирами и обставить возню на пепелище как реконструкцию, там можно многое спрятать.

Раттлер на мгновение отрывается от дороги, оглядывается на Брендона. Парень спит, привалившись к холодному стеклу машины. Сэр Уильям удовлетворенно кивает.

Дорогу переходит юная девушка в дорогом собольем манто поверх пышного платья. Сердце главнокомандующего замирает, сбивается: она так похожа на Долорес… О дочери невозможно не думать. В ее страшном поступке Раттлер винит только себя. Не поддержал, не оказался рядом, не сберег. Не сберег. Ее — единственную, родную, ту, ради которой… Тлеет надежда, что Ло жива. Что Стивенс спрятал ее где-то, держит козырем в рукаве. Когда-то Уильяма Раттлера учили не верить в слухи о смерти человека до тех пор, пока не увидишь труп своими глазами. Наука со временем вросла в сознание, укоренилась в нем. И генерал держится за эту мысль изо всех сил.