Бойся Кошек - Эдгар По

— Что-то не нравится мне эта кошка, — заметил Эдвард.

— А мне она, наоборот, кажется очень привлекательной. Как ты отнесешься к тому, если она немного поживет у нас?

— Слушай, Луиза, с чего это она должна у нас оставаться? Ведь у нее где-то есть хозяин. Она просто потерялась. Если же она задержится еще на некоторое время, тебе придется отнести ее в полицию — уж там-то обязательно отыщут ее владельцев.

Покончив с обедом, Эдвард вернулся к работе в саду, а Луиза, как и всегда, уселась за пианино. В общем-то, она довольно неплохо играла на этом инструменте и тонко разбиралась в музыке, а потому ежедневно играла — преимущественно для себя. Кошка к тому времени уже перебралась на диван, и Луиза, проходя мимо него, погладила ее по голове. От прикосновения животное приоткрыло глаза, посмотрело на женщину, потом опять сомкнуло веки и вновь погрузилось в сон.

— Надо же, какая необычная кошка, — пробормотала женщина. — И цвет какой необычный. Но очень красивый. А что, если ты и в самом деле останешься у нас? — Она скользила ладонью по голове кошки, пока не почувствовала под шерстью небольшую припухлость или шишечку, как раз над правым глазом.

— Бедняжка, — жалостливо проговорила она. — Надо же, опухоль на такой прелестной мордочке. А может, ты у нас уже старушка?

Она подошла к инструменту. Со временем у нее сформировался своеобразный ритуал, когда прежде, чем начать играть, она составляла тщательно продуманную программу на каждый день. Луизе не хотелось нарушать атмосферу очарования, которое она получала от музыки, вынужденными остановками на поиск следующего произведения. Единственное, что она допускала, это небольшую паузу после каждой пьесы, но и то лишь для того, чтобы дать возможность публике разразиться бешеными аплодисментами и горячо заявить о своем желании повторно услышать тот или иной фрагмент. Разумеется, речь шла о воображаемой аудитории, но ей всегда очень нравилась подобная фантазия, а в отдельные дни у нее было такое ощущение, будто комната, погруженная в волны ее пленительной музыки, вдруг срывается с места и куда-то плывет, медленно исчезая вдали, тогда как сама она не видит абсолютно ничего, кроме разве лишь рядов кресел и моря лиц, обращенных в ее сторону и внимательно вслушивающихся в каждый аккорд.

У нее не было строгого правила, когда играть по нотам, а когда без них, а потому она решила, что сегодня будет играть по памяти — такое было настроение. Вот только что выбрать? Она застыла перед пианино — маленькая, пухленькая, розоватая женщина с округлым, но все еще миловидным лицом, схваченными на затылке крохотным хвостиком волосами и сцепленными на коленях руками. Изредка бросая взгляд направо, она видела лежавшую на диване и свернувшуюся в клубок кошку, серебристо-серая шкура которой приятно контрастировала с алой подушкой. Может, для начала что-нибудь из Баха? Или лучше Вивальди? Пожалуй, можно попробовать версию Баха для органа в концерте до минор. Так, это пойдет первым номером, а потом можно немножечко Шумана. «Карнавал» — это будет забавно, а потом пойдет Лист — так сказать, для разнообразия. Потом опять Шуман, только что-нибудь из веселых пьес для детей, можно сказать — и название подходящее: «Детские сцены». Ну, а под занавес пойдет Брамс, его вальс, а может, сразу два, если настроение будет подходящее.

Значит, так: Бах, Шуман, Лист, Шуман и Брамс. Чудесно! Это как раз та программа, с которой она прекрасно справится даже без нот. Она чуточку пододвинулась к инструменту, сделала небольшую паузу, будто ожидая, когда кто-нибудь из публики (она уже чувствовала, что сегодня концерт получится на славу) в последний раз кашлянет, и наконец, с томной грацией, отличавшей почти все ее движения в процессе игры, прикоснулась пальцами к клавишам и начала играть.

Поначалу она даже не замечала кошку, более того — полностью забыла о ее существовании, но, едва первые сочные звуки музыки плавно разлились по комнате, уловила краем глаза стремительное оживление, намек на порывистое движение на диване справа от себя. Луиза сразу же прекратила играть.

— Ну, что случилось? — спросила она, поворачиваясь к кошке. — В чем дело?

Существо, которое несколько секунд до этого мирно посапывало, сидело выпрямившись, неподвижно упершись ногами в диван, напряженно подняв уши и широко распахнув глаза. Кошка неотрывно смотрела на пианино.

— Ты что, испугалась? — нежно проговорила Луиза. — Или никогда раньше не слышала музыки?

Нет, подумала женщина, здесь что-то не так. Вряд ли подобное возможно. Ненадолго задумавшись, она смекнула, что реакция животного, в общем-то, была мало похожа на страх. Ведь она не отпрянула, не убежала прочь. Более того, она даже как-то потянулась вперед всем телом, а ее морда… что и говорить, выражение ее было действительно какое-то странное, очень походившее на смесь изумления и потрясения. В общем-то, мордочка у нее маленькая и не особенно выразительная, хотя, если приглядеться повнимательнее, то можно заметить, что глаза и уши словно связаны одной нитью, особенно та крохотная часть шеи, которая располагалась непосредственно под ушами… Не отрывая внимательного взгляда от кошачьей мордочки, Луиза снова опустила пальцы на клавиши.

Кошка, казалось, уже немного пообвыкла и отреагировала на музыку лишь едва уловимым движением тела, однако затем, по мере ускорения темпа, при первом энергичном аккорде, символизировавшем начало основных тактов фуги, у нее на морде появилось странно-возбужденное, почти экстатическое выражение. Внезапно уши, которые доселе стояли торчком, стали словно обмякать, верхние веки поползли вниз, голова начала заваливаться набок, причем Луиза готова была поклясться, что животное весьма одобрительно реагирует на ее исполнительское мастерство.

Выражение, увиденное ею на морде кошки (во всяком случае, ей казалось, что она его увидела), очень смахивало на то, что появлялось на лицах людей, внимательно слушающих музыку. Когда мелодичные звуки целиком захватывают их, подчиняя себе все их естество, на лицах появляется то особенное, очень легко различимое выражение, которое невозможно ни с чем спутать, так же, как улыбку. Сейчас Луиза была уверена, что и на морде кошки появилось точно такое же выражение, которое ей так и хотелось назвать «выражением лица».

Закончив одно произведение, она перешла к следующему, все так же неотрывно глядя на кошку. К концу игры, когда музыка смолкла, у женщины не оставалось никаких сомнений в том, что животное действительно слушало внимательно. Кошка дернула веками, чуть пошевелилась, вытянула лапу, затем заняла более удобную позу, скользнула взглядом по комнате и явно выжидательно остановила его на фигуре Луизы. Точь-в-точь поза выжидающего завсегдатая концертов, когда музыка ненадолго прерывается между двумя частями симфонии. Поведение кошки было настолько похожим на реакцию людей, что Луиза невольно поежилась.

— Ну, что, нравится? — спросила она. — Так ты, оказывается, любишь Баха?

Проговорив это, она невольно улыбнулась, хотя едва ли могла с полным основанием утверждать, что сейчас ей действительно было смешно.

Ну, ладно, подумала женщина, пора продолжать программу. Что у нас следующее? «Карнавал»? Едва из инструмента полились первые звуки, как кошка резко выпрямилась, неподвижно застыла, словно окаменела, определенно наслаждаясь нежными аккордами, затем погрузилась в мягкое, бархатное состояние блаженства, очень похожее на умиротворенный сон. Нет, в самом деле, картина получалась довольно забавная и даже в чем-то смешная — серебристо-серая кошка сидит на диване, целиком погрузившись в дивные звуки музыки. При этом Луиза поймала себя на мысли о том, что музыка, оказавшая столь магическое воздействие на кошку, относилась к числу довольно сложных и трудных для восприятия подавляющего большинства людей, не говоря уже о животных.

А вдруг, пронеслось в мозгу Луизы, она отнюдь не восхищается и не наслаждается моим исполнением? Может быть, это просто своего рода гипнотическая реакция, вроде тех, которые встречаются у змей? Ведь в самом деле, если факирам удается очаровать музыкой змей, почему нельзя добиться такого же результата с кошками? С другой стороны, масса кошек ежедневно слушает всякую ерунду по радио и из проигрывателей, но при этом они ведут себя самым что ни на есть естественным образом. Почему эта-то ведет себя так, будто впитывает, поглощает чуть ли не каждый звук? Да, с подобным Луизе прежде встречаться еще не приходилось.

Хотя, если разобраться, разве это не великолепно? Ну, разумеется. Если только она не впадает в ошибку, то ей суждено стать свидетелем чего-то подобного чуду, тому самому волшебству, которое происходит с животными не чаще, чем раз в сто лет.

— Похоже, тебе это определенно пришлось по вкусу, — проговорила Луиза, закончив очередную пьесу. — Прошу меня извинить за то, что сегодня я была не особенно в ударе. А кстати, что тебе больше понравилось — Бах или Шуман?