Тайна ее прошлого - Даниэла Стил

Трассы здесь были достаточно сложными, и Чарли удивился, что родители отпустили девочку кататься одну. Он даже оглянулся по сторонам, ища взглядом отца или мать малышки, но служитель уже опустил предохранительный поручень, и они тронулись.

Как только они очутились в воздухе, девчушка повернулась к нему с широкой улыбкой, и Чарли, улыбнувшись в ответ, спросил, часто ли она бывает в Клэрмонте.

— Не-а, не очень. Только когда у мамы есть время. Она пишет, — сообщила девочка, внимательно рассматривая Чарли. У нее были большие голубые глаза, пушистые, по-детски изогнутые ресницы и вьющиеся волосы соломенного цвета, выбивавшиеся из-под вязаной шерстяной шапочки.

Чарли никогда не считал, что хорошо понимает детей, однако он довольно быстро разобрался, что рядом с ним сидит очаровательное маленькое существо — живое и непоседливое, — которое пребывает в ладу с собой и со всем миром. Если у нее и были проблемы, то разве что с домашними заданиями по математике. Девочка то принималась вполголоса мурлыкать какую-то песенку, то с интересом косилась на Чарли, и ее губы шевелились от множества еще не высказанных вопросов.

— У тебя есть дети? — неожиданно спросила она, и Чарли улыбнулся, чтобы скрыть легкое замешательство.

— Нет, — честно признался он, подавляя в себе совершенно необъяснимое желание извиниться или по крайней мере объяснить ей, в чем дело, однако девочка кивнула с таким видом, словно ей все было ясно. Продолжая разглядывать его, она, очевидно, старалась догадаться, кто он такой и чем занимается в жизни. Чарли был в черных лыжных штанах и зеленой лыжной куртке, она — в ярко-голубом комбинезончике, который очень шел к ее глазам, и красной шапочке, тяжелый помпон которой лихо свесился набок наподобие петушиного гребня. Она была похожа на тех ребят, которых Чарли видел на горнолыжных курортах Европы, когда отдыхал там с Кэрол. Выражение лица у девчушки было такое, как у проказливого маленького ангелочка на картинах мастеров Возрождения, голубые глаза сияли как альпийский ледник, но вьющиеся волосы были мягкими и светлыми, как кукурузные рыльца.

Не нужно было быть хорошим психологом, чтобы понять, что он видит перед собой здорового, счастливого и жизнерадостного ребенка. С самого начала соседка Чарли чувствовала себя с ним совершенно свободно и непринужденно, но в ее манерах не было ни подростковой развязности, ни откровенной чувственности преждевременно созревшей девочки. Чарли не сомневался, что мать строго-настрого наказывала дочери не заговаривать с незнакомыми мужчинами, с которыми она может оказаться в одной кабинке подъемника, но девочка явно любила поболтать и наверняка успела обзавестись здесь кучей друзей как среди детей, так и среди взрослых. Улыбка у нее, во всяком случае, была самая заразительная, однако, несмотря на очевидную непоседливость характера, в глазах этого маленького существа светились какие-то недоступные взрослым знание и мудрость. Как бы там ни было, сидеть с ней рядом и беседовать на равных Чарли было приятно.

— А ты вообще женат? — снова спросила девчушка, и Чарли невольно рассмеялся. Пожалуй, эта очаровательная девочка интересовалась не по возрасту серьезными вещами, и он подумал, что, возможно, неверно определил количество лет, прожитых ею на белом свете. Сейчас он дал бы ей лет десять, может быть, даже одиннадцать, хотя ее хрупкое телосложение свидетельствовало о том, что ей лет восемь, от силы — девять. Впрочем, у представительниц слабого пола даже детский возраст — загадка…

Но вопрос был задан и требовал ответа.

— Да, я женат, — машинально ответил Чарли, но тут же запнулся. Меньше всего ему хотелось врать и выкручиваться.

— Видишь ли, это довольно сложно объяснить, но… В общем, я скорее не женат. То есть пока я как бы женат, но скоро уже не буду…

Чарли окончательно запутался и замолчал, но девочка серьезно кивнула ему.

— Вы разводитесь, — сказала она немного торжественно. — Мы тоже разводимся…

Она была обворожительна, как маленькая фея, но Чарли почему-то расхотелось улыбаться. Очевидно, в жизни этого ребенка не все было так безоблачно, как ему казалось.

— Мне очень жаль слышать об этом, — сказал Чарли, стараясь, чтобы фраза прозвучала серьезно. — А как долго вы состояли в браке?

— Всю жизнь, — отрезала девочка, и на ее лицо впервые легла какая-то тень. Она не играла с ним, не дразнила его, и Чарли понял, что она имела в виду своих родителей. Очевидно, они развелись или находились в процессе развода, и ребенок чувствовал, что его тоже разводят.

— Мне действительно очень жаль… — Чарли почувствовал, что у него вытянулось лицо. — А сколько тебе было лет, когда все это случилось?

— Мне почти исполнилось семь. А сейчас мне девять. Мы тогда жили во Франции.

— О-о! — воскликнул Чарли с энтузиазмом. — Я сам несколько лет прожил в Лондоне… Ну, когда был женат. А сейчас ты где живешь? Здесь? Или в другом месте?

— Мы живем недалеко отсюда, — ровным голосом сообщила девочка, но тут же снова повернулась к нему, явно довольная тем, что может сообщить Чарли кое-что интересное, пусть даже он об этом не спрашивал.

— Мой папа — француз, — гордо сказала она. — Раньше мы часто ездили в Корчевелло и катались на лыжах.

— Неужели?! Вот здорово! — обрадовался Чарли. — Я тоже часто там бывал. Должно быть, ты умеешь отлично управляться с лыжами, если твои родители разрешают тебе кататься одной. Это ты там научилась?

— Это мой папа научил меня кататься, — заявила девочка с легким оттенком превосходства. — Мама ездит медленно, поэтому она и отпускает меня одну. Она, конечно, каждый раз предупреждает меня, чтобы я была поосторожней, никуда ни с кем не ходила и не разговаривала с незнакомцами.

Тут она хихикнула и зажала ладошкой рот, а Чарли только порадовался, что эта крошка не послушалась своей мамочки. Ее общество нравилось ему с каждой минутой все больше и больше. К тому моменту, когда подъемник достиг вершины горы, они уже болтали как старые приятели.

— А где вы жили во Франции? В каком городе? — спросил Чарли, подавая ей руку, однако она соскочила с сиденья подъемника, почти не опираясь на нее, и Чарли понял, что перед ним — настоящая маленькая лыжница.

— В Париже, — ответила девочка, поправляя на лбу очки и увлекая Чарли к одной из самых сложных трасс, которую обходили стороной даже опытные мастера. — На рю де Бак… Сейчас там живет мой папа.

Чарли хотелось спросить у нее, как получилось, что она попала в Америку. Быть может, ее мать — американка? Но он сразу осудил себя за глупость. Девочка говорила по-английски как коренная жительница Соединенных Штатов, и научиться этому она могла только у матери, поскольку, как Чарли уже знал, ее отец был француз.