Избранные произведения в 2 томах. Том 2. Тень Бафомета - Стефан Грабинский

Вскоре сделалось очевидным: Стославский не ориентируется в действительности, почти совсем утратил чувство пространства и времени. Перспектива, объемность вещей и меняющиеся явления им не воспринимались — все улеглось в некой одной идеальной плоскости. Прошлое драматически напряженно переживалось в настоящем, загадочное будущее отчетливой, равноправной реальностью вторглось в сиюминутное настоящее. Пластичность, предметность вещей сменялась некой парадоксальной одномерностью.

Бледное как полотно лицо смотрело на свет божий, будто маска, равнодушная к мирским делам, сложность и драматичность которых исчезли под натиском неких таинственных упрощений. Алебастровая, почти прозрачная рука, приподнятая вялым движением, замерла в жесте вековечной недвижности, словно символ неизменной сущности бытия.

Обессиленный, он передвигался с трудом, замедленно, словно во сне. Равнодушно согласился на осмотр. Я сделал рентгеновский снимок — лучи прошли почти без сопротивления. Результат просвечивания поставил меня в полный тупик, весь врачебный опыт оказался бессилен: организм этого человека устрашающе деградировал, кости истончились, некоторые ткани атрофировались, редуцировались целые гнезда клеток. Вес обескураживал — стрелки весов показывали на шкале до нелепости мизерную цифру. Стославский таял на глазах!

Я вознамерился было оставить его у себя и, если удастся, воспрепятствовать гибельному процессу. Казалось, это нетрудно осуществить при полной его пассивности. Но все оказалось отнюдь не столь просто. После двухчасового разговора он вдруг встал и, словно автомат, направился к дверям. Его явно тянуло домой, на виллу «Тофана». Все жизненные проявления угасли и лишь стихийная, безудержная сила гнала к Саре — к ней он тянулся всем своим опустошенным естеством. Противиться бесполезно. Если его не отпустить — случится недоброе: в глазах Стославского уже вспыхивали огоньки весьма опасного нервного возбуждения.

Я решил отвезти его домой в экипаже.

Полянка расположена довольно далеко от городского центра, и лишь через полчаса мы достигли цели.

Я помог Стославскому выйти и проводил до мраморной лестницы. У дверей на минуту замешкался, не уверенный, следует ли войти вместе с ним. Меня вдруг охватило непреодолимое желание познакомиться с этой женщиной. Но я не решался переступить порог. Стославского я, естественно, не опасался, впрочем, он забыл о моем существовании, но поведение лакея, выбежавшего навстречу, не сулило ничего хорошего. Тщательно выбритый, в безупречном фраке, слуга встретил моего спутника глубоким поклоном, однако на губах скользнула снисходительная ироническая усмешка; на меня он взглянул как на весьма назойливого посетителя, коего надлежит немедленно выпроводить.

Я уже решил вернуться к ожидавшему экипажу, когда портьеры внезапно раздвинулись, и на фоне оранжевого бархата появилась женщина.

Назвать ее красивой — значило бы не сказать ничего. Она была скорее демонически, дьявольски соблазнительна. Неправильные черты — широкие пухлые губы, резко очерченный нос — в обычном понимании не были красивы; и все-таки ослепительно белая, матовая кожа лица, контрастирующая с огненным взглядом черных, пылающих глаз, создавала эффект неодолимой привлекательности. В ней чувствовалось нечто от простоты стихии, уверенной в своей власти и пренебрегающей любыми аксессуарами.

Над чистым, чудно изваянным лбом мягкими волнами лежали блестящие, цвета воронова крыла, волосы, зачесанные вверх и скрепленные серебряным обручем. Темно-зеленое, с умеренным декольте дамастовое платье облегало королевски статную, надменную фигуру, подчеркивая великолепную линию гибкой талии и девически узких бедер.

Я впился взглядом в ее колдовские, дьявольские глаза, сосредоточив всю силу воли. Она парировала натиск. Несколько секунд продолжался наш безмолвный поединок. Затем на ее лице мелькнула какая-то опасливая неуверенность; она беспокойно вздрогнула. Тогда, взяв Стославского за руку, я глубоко поклонился:

— Вот, проводил беглеца, возвращаю его, сударыня, под вашу благосклонную опеку.

И я представился.

Сара ответила легким кивком и, раздвинув портьеры, пригласила войти; на Стославского она вовсе не обратила внимания, а он не спускал с нее глаз. Неприятное впечатление — собачья верность в глазах, безотрывно следивших за ней, сочеталась с полным самоуничижением. На звук ее голоса он весь подался к ней, как бы в поисках защиты и опоры; женщина улыбнулась полупрезрительно-полуласково, удержав его небрежным жестом, отдала распоряжение слуге, равнодушному свидетелю сцены:

— Проводишь господина в спальню; он устал, ему пора отдохнуть.

Слуга молча взял Стославского под руку и почти насильно увлек за собой в боковые двери.

Я зашел за Сарой в салон.

Стильное убранство, горделивый свободный размах сводов, стены обиты мягкой шелковой материей цвета terra cotta. Окна отсутствуют — салон освещается массивной люстрой в виде паука.

У входа вдоль стен стоят двумя рядами кресла, на спинках и подлокотниках инкрустированные перламутром. В нишах между креслами извиваются экзотические растения в больших серебряных чашах.

В глубине покоя на несколько ступеней возвышается подиум, застланный сукном цвета сочной киновари. Стол с цветами в центре подиума накрыт тяжелой скатертью, отделанной фестонами из бериллов. Несколько табуретов, восточная оттоманка и стройное палисандровое фортепьяно — вот, пожалуй, и все убранство салона.

Глухая стена задрапирована тяжелыми складками занавеси из той же ткани, что и портьеры у входа.

Звук шагов поглощали пушистые ковры, устилавшие пол. Сара пригласила меня на подиум и, указав кресло, сама непринужденно опустилась на оттоманку.

Я молча сел. Сара потянулась к маленькому столику за ящичком для сигар. Приставив столик поближе к оттоманке, я подал зажженную спичку.

— Благодарю. — Она затянулась. — А вы не курите?

— Отчего же, курю.

Я вынул из соседнего отделения сигару и, выпуская в потолок фиолетовый дым, признался:

— Сигара просто сказочная!

— Не говорите банальностей. Вы всегда так разговариваете с женщинами?

— Все зависит от того, с кем беседую. С вами, сударыня, к примеру, мне непросто взять верный тон. Нужно время, чтобы освоиться.

Сара заглянула мне в глаза с напускным выражением нежной мягкости. В этот миг в ней мелькнуло поразительное сходство со Стославским. Женщина уловила невольное мое изумление:

— Что с вами? Вы похожи на изобретателя, сделавшего гениальное открытие.