Комкор - Олег Кожевников

Интересно, как эти важные фоны прореагируют, когда железная дорога, снабжающая 3-ю танковую группу, будет перерезана? Наверняка попытаются со стороны Августина ее деблокировать. Но для этого они смогут сейчас бросить только части 20-го пехотного корпуса, а это просто смешно! Обороняться на подготовленных позициях – это одно, а наступать на танковую дивизию противотанковыми дивизионами – совершенно другое. Значит, им остается – развернуть хотя бы один моторизованный корпус и, вместо того чтобы наступать вглубь моей страны, попытаться ликвидировать эту угрозу снабжению своей армии всем необходимым. А тут на их пути стоит узел обороны; совсем озвереет немчура – по трупам своих пойдут, лишь бы сбить этот заслон. И ведь собьют, сил для этого у них хватит, и закопанные, превращенные в доты, тяжелые танки не спасут заслон, единственное, что помогут подольше продержаться бойцам. Может быть, узел обороны простоит дольше и благодаря осуществлению плана, который я разработал вместе с Борзиловым. А именно следующее: когда дивизия выйдет к железной дороге, не успокаиваться на этом, а оставив в обороне 7-й гаубичный артиллерийский полк и все тяжелые танки, остальными полками ударить вдоль железной дороги на Сокулки. Там имеются многочисленные склады и, судя по данным аэрофотосъемок, как мне говорил Черных, рядом со станцией – громадный топливный терминал. Вот если мы его уничтожим, немецкие танки встанут и не смогут уже прессовать моих ребят. Удар этот будет нанесен в самое сердце врага, мы, как Ахиллеса, достанем его через пятку.

Когда командир дивизии вышел с поляками из автобуса, я скомандовал Ежи возвращаться на площадку в лес. Синицын уже должен был вернуться. И действительно, полянка, где раньше стоял автобус, была уже забита грузовиками, среди которых особо выделялся «хеншель». Всё, мой персональный грузовой вездеход подан, теперь можно двигаться в составе передовой колонны танковой дивизии, только для этого следует поспешить, а то можно оказаться и в хвосте. С поляками все уже было обговорено, оставалось только дать последние указания водителям грузовиков, и можно ехать в 13-й танковый полк; этому полку предстояло быть головным, и с его командиром майором Тяпкиным я лично проводил инструктаж по действиям на этом марше. Общение с водителями грузовиков, отправлявшихся с поляками, заняло не более трех минут, после чего Синицын, игнорируя наезженные колеи, прямо по полю, напрямик, погнал вездеход в расположение 13-го танкового полка.

Глава 12

Мы успели прибыть в расположение полка перед самым началом движения основной колонны. Боевое охранение с проводником уже выдвинулось, а танки и грузовики только собирались начинать движение. Колонна эта, вытянутая змеей, оказалась весьма внушительного размера; в ее хвосте находились даже пароконные повозки. Одним словом, все службы полка перебрасывались на новое место боев, включая и автоцистерны – первый конвой с топливом и боеприпасами уже прибыл из Волковыска на технике 13-го танкового полка. По этой причине полк первым и отправлялся в путь. Немцы вполне могли отрезать дивизию от основных сил и склада в Волковыске, поэтому и было принято решение увозить с собой все, чтобы к тому времени, когда дивизия оседлает железную дорогу, быть готовыми драться с гитлеровцами в окружении. Нужно было несмотря ни на что нарушить снабжение 3-й танковой группы вермахта.

Подразделения дивизии, кроме понтонно-мостового батальона, остатки которого были приданы 4-й танковой дивизии, должны были выдвигаться на польскую территорию к железной дороге. В районе Сокулок оставался только батальон из 7-го мотострелкового полка под командованием капитана Рекунова, который совместно с пятью танками КВ (моторесурс их был почти выработан), четырьмя трехбашенными Т-28 и пятью БА-10 должны будут имитировать наступление дивизии вдоль трассы Сокулки-Августин; а к тому времени, когда немцы начнут штурмовать наш опорный узел на дороге Сокулки-Гродно, этот батальон с бронетехникой должен отойти к пересечению двух дорог и занять там позиции. Это будет последний рубеж обороны, если гитлеровцам все-таки удастся уничтожить части 7-й ПТАБР, удерживающие опорный пункт. Конечно, позиции, которые они должны занять, были, мягко говоря, весьма слабо подготовлены к обороне, но окопы на них, во всяком случае, имелись. На час-два ребята немцев смогут задержать, ну а дальше – как карты лягут. Может быть, немецкие танки встанут без топлива; или на западном направлении мы так ударим, что сможем выловить весь генералитет, заседающий в штабе армий «Центр», в то время, пока немцы занимаются этим нашим последним рубежом обороны. А что?.. От границы до Варшавы по асфальтовому шоссе на Т-34 два часа ходу! Моторесурс танков, двигающихся в этом направлении, вполне достаточен для осуществления такого марша; топливом и боеприпасами техника обеспечена; ко всему прочему, бойцы после серии неудачных боев озлоблены до невозможности – сметут на раз-два слабые заслоны фашистов. Лишь бы люфтваффе не опомнились к тому моменту. Да если даже и опомнятся, хрен тогда немецкие летчики разберутся, где тут, в глубоком тылу, русские, а где свои. К тому же дивизии будут действовать по разработанному плану: четвертая танковая дивизия, не отвлекаясь ни на что, будет двигаться к Варшаве, а 29-я моторизованная начнет наводить шорох в ближнем тылу у немцев, и в первую очередь – на аэродромах. Командиру ее генерал-майору Бикжанову я вручил карту, полученную от Черных, где были отмечены все аэродромы люфтваффе. С мыслями о самолетах этого злосчастного люфтваффе я и уснул, убаюканный мерным покачиванием «хеншеля», который тихонечко полз по проселку вслед за передовой бронегруппой 13-го танкового полка.

Несмотря на чуткий сон (я несколько раз просыпался, обеспокоенный то остановками, то сменой режимов работы двигателя), когда мы остановились действительно по делу, я этого как раз и не почувствовал. Открыл глаза, только когда Синицын, покашливая, дотронулся до моей руки, и увидел, что возле самых дверей стоит лейтенант Панов, который командовал передовым боевым охранением.

Оказывается, мы уже добрались до государственной границы, и более того – бойцам разведки удалось без единого выстрела захватить двадцать восемь немецких солдат. Эти раззявы решили устроить пикник на территории бывшей нашей погранзаставы: изловили несколько свиней из подсобного хозяйства пограничников и только приступили к пиршеству, как их взяли за жабры наши ребята. Наверное, это был взвод из какого-нибудь пятого или десятого состава тыловой части; даже часового поставили всего одного, да и тот дремал, объевшись парной свининкой.

Командовал этой ватагой обер-лейтенант. Естественно, я тут же приказал привести его для допроса. Пока саперы, следующие за нашей машиной, прокладывали путь через приграничные заграждения и окопы, я допрашивал этого, прости господи, обер-лейтенанта. Он и не пытался ничего скрывать, отвечал на все вопросы как на духу, но вот, к сожалению, знать ничего не знал. Из всего массива заданных вопросов, четко смог ответить только на один, о полученном приказе – взять под охрану пять километров бывшей границы, и все. Бесполезный был «язык» этот лейтенант, но я нашел ему применение – пусть под контролем нашего человека сидит здесь, около трубки полевого телефона, и отвечает своему начальству, что все хорошо и служба по охране полосы границы идет нормально. Политрук Давидович отлично знал немецкий язык, вот его я и решил вместе с несколькими бойцами оставить здесь – охранять пленных и, в случае чего, передавать немцам нужную дезинформацию.

Наконец саперы проложили дорогу через приграничные ограждения и окопы – кое-где сняли мины, порезали колючую проволоку и завалили траншеи бревнами, сверху присыпав их землей. Дорога получилась сносная – проехать было можно даже на пикапах. А когда мы выехали на межозерное дефиле, то и вовсе покатили, как по асфальту – никаких тебе ухабов, рытвин, поваленных деревьев. Тридцать две минуты заняла дорога до железнодорожной насыпи в лесу, у которой мы и остановились. Поляна, находящаяся метрах в ста от железнодорожного полотна, начала буквально впитывать в себя всю ту массу техники, что двигалась в нашей колонне. Естественно, до того времени как первый грузовик въехал на поляну, в обе стороны железной дороги была направлена пешая разведка. Все шло по плану. Неукоснительно соблюдая этот план, люди быстро маскировались, как только в пределах видимости оказывался немецкий эшелон или дрезина. А в течение часа, пока на место прибывали все подразделения полка, по пути прошло два эшелона и дрезина.

Я не стал дожидаться прибытия связных от разведчиков, а решил сам, на «хеншеле», доехать до интересующего меня места; оно находилось в четырех километрах от места сосредоточения полка. По данным аэрофотосъемок железная дорога там шла по насыпи длиной более километра, с одной стороны которой располагалось озеро, а с другой стоял густой лес – идеальное место для организации оборонительного рубежа: один, вкопанный в землю, тяжелый танк смог бы некоторое время сдерживать там целую немецкую дивизию. А если в лесной массив, через высокую железнодорожную насыпь, перебросить гаубицы (там они будут хорошо замаскированы от авиации противника), то оборудованные на том перешейке позиции при поддержке крупнокалиберной (сто двадцать миллиметров) артиллерии, становились и вовсе непробиваемыми. Сформироваться идеям, как быстрее всего преодолеть насыпь, помогли те же данные аэрофотосъемки. В озеро впадал ручей, вытекающий из леса; он в дождливое время превращался в полноценную реку, поэтому через него был сооружен небольшой мост. Вот и нужно было проверить, сможет ли под этим мостом, прямо по руслу ручья, проехать артиллерийский тягач.