Тайный брак (СИ) - Мишина Соня

― Делай, что должно, и будь, что будет, ― раздался ровный, негромкий, но торжественный голос служителя. ― Этот звон не имеет к тебе отношения, юная нэйта. Просто у нашего короля появился Наследник!

― Но мой брачный браслет? С ним происходит что-то странное! ― Лейса оглянулась на голос ― и, как и водится, никого не увидела: служители храмов не показывались людям без особой нужды, а если и выходили, то их лица всегда были скрыты капюшонами.

― Положи руку на алтарь! ― потребовал голос.

Анналейса на подгибающихся ногах дошла до алтаря, положила левую руку в один из четырех желобов, крестообразно пересекающих его поверхность. 

Алтарь загудел ― низко, еле слышно. Лейсу, как во время брачной церемонии, вначале окутала тьма ночи, затем озарило розовое сияние рассвета, которое тут же сменилось слепящим светом дня, но свет постепенно померк и превратился в густые серые сумерки. Через пару мгновений сумерки тоже развеялись. 

― Ты ― жена Наследника…― в голосе служителя прозвучали нотки удивления и почтения. ― Что ты делаешь вдали от мужа? 

― Значит, Эйлерт жив? Но чьим наследником он является? ― Анналейса была не в состоянии ответить на вопрос невидимого служителя. У нее было слишком много собственных, а отвечать ей по-прежнему никто не спешил! 

Служитель молчал, а может, и ушел куда-то. Зато ее брачный браслет уже не слепил сиянием, а слабо, но равномерно светился. И это могло означать только одно: Эйлерт ― жив! 

― Я, пожалуй, пойду. ― Лейса вынула руку из углубления в поверхности алтаря, потерла ее, согревая. Развернулась и медленно пошла к выходу. ― Раз у ордена Храмовников нет ответов для меня, то ничего другого мне и не надобно.

― Скажи свое имя и где живешь, ― потребовал все тот же голос. 

Лейса упрямо мотнула головой на ходу.

― У того, кто вошел в храм, нет имени. Все мы ― лишь частички Столпов, ― напомнила один из главных постулатов веры. ― А наша судьба ― движение от истоков в бесконечность. 

Невидимый служитель промолчал. Анналейса знала, что он не имеет права удерживать ее, расспрашивать и требовать откровений. А сама она и без его пояснений получила даже больше, чем надеялась.

Муж жив: сияние колец браслета говорило об этом совершенно недвусмысленно. И ребенок Эйлерта, разумеется, тоже будет жить! Однажды, наверное, муж найдет ее. Когда этот день настанет, Лейса сможет посмотреть в светлые глаза супруга без стыда и смущения! Ему не в чем будет ее упрекнуть. А неведомый Наследник, о котором говорил служитель, ее не интересовал. Эйлерт говорил, что он всего лишь второй сын главы Дома Ночи. Так что храмовник наверняка ошибся!

…Лейса не могла даже предположить, что в тот миг, когда она затеплила лампадку и встала перед Черным Змеем, ее муж тоже стоял перед алтарем храма Четырех в Шарсоле, а все четыре Столпа испытывали его своей силой!  

Она вышла из храма ― бледная, потрясенная, на нетвердых ногах ― и попала в дружеские объятия Нанны, Ювины и Бастинды. 

― Что случилось? На тебе лица нет! ― испуганно бросилась к ней рассветница. ― Может, тебя подлечить, а?

― Дархи! Не молчи! ― подступила с другой стороны Бастинда. 

― Мой муж жив, ― не вдаваясь в подробности, объявила Анналейса и показала подругам левое запястье. ― Браслет снова ожил. 

― И что ты будешь делать? ― округлила глаза Ювина.

― Учиться. Развивать Дары. Рожать ребенка. 

― Но как же твой… супруг? Ты будешь его искать?

― Я не знаю способа заняться поисками. Откуда мне знать, где он? У меня нет ни денег, ни связей, чтобы обратиться к кому-то за помощью. Если я все еще нужна Эйлерту ― он найдет меня сам. 

― Значит, ты намерена ждать, ― понимающе кивнула Бася.

― Что мне еще остается? ― Лейса уныло пожала плечами. 

Кажется, она начинала понимать Нанну с ее стремлением к независимости. Как же, должно быть, хорошо иметь возможность самостоятельно распоряжаться своей жизнью, своим имуществом, своим будущим! Но это позволено только женщинам из аристократических семейств, и то при условии, что нет ни одного мужчины, способного взять под опеку свою родственницу. 

― Нужно сказать наставникам, что твой браслет ожил, ― несмело предложила Ювина. 

― Придется. Такое не скроешь. ― Лейса подняла руку, на запястье которой слабо мерцали четыре тонких кольца. ― Но это ― завтра. Всё завтра. 

Подруги согласились, что разговор с квеллом и квеллой Лёре вполне может подождать до утра, и повели Лейсу во дворец, где всех четверых ждали уютные теплые постели. 

Укладываясь спать, Лейса, уже закрыв глаза, приложила ладонь к животу и прошептала:

― Прости, маленький, все мои метания и сомнения… Обещаю любить тебя больше жизни!

27. Эйлерт

Путь до кельи Эйлерт не запомнил. То, как оказался раздет и уложен в неожиданно мягкую и теплую для простой кельи постель, тоже утонуло в тумане беспамятства. Разум отключился раньше, чем тело, и отдыхал до рассвета и еще пару хвалей после. Возможно, Эйлерт спал бы и дольше, но его разбудил незнакомый мужской голос ― тихий, бесцветный:

― Главный служитель велел пригласить вас на завтрак, наследник. 

― Как вы меня назвали? ― не понял Эйлерт.

У него даже глаза открылись от удивления и сон как рукой сняло. Сразу вспомнилось странное поведение Столпов и то, как изменилось отношение служителя.

― Наследник. Следующий король. ― Служка, явившийся в келью, был полностью скрыт от взора сутаной с капюшоном. 

У Эйлерта возникло множество вопросов. Но он понимал, что простой храмовый служка не сможет на них ответить. Поэтому заговорил о другом. 

― Мне бы умыться, ― произнес он полувопросительно. 

― Я провожу вас, наследник. До завтрака половина хвали. 

Служка привел Эйлерта в купальню, выдал простыню, мыло в горшочке, опасную бритву.

― Жду за дверью. ― Коротко поклонился и вышел. 

Эйлерт с наслаждением влез в бочку, полную горячей воды, намылился, прошелся по телу скребком, ополоснулся. Завернувшись в простыню, встал перед зеркалом. Глянул на свое отражение и чуть не отшатнулся: покрытое бугристыми шрамами лицо принадлежало, казалось, не магу-аристократу, а жуткому чудищу, порожденному магическим завихрением. 

«Лучше не бриться. Борода хоть отчасти скроет уродство», ― решил сын Дома Ночи. Провел ладонью по короткой поросли на темени. Волосы с головы ему сбрили селянки в пещере, когда отмывали от грязи Гнездовья. Сказали, что по-другому подровнять прическу не выйдет: драконий огонь успел проделать в шевелюре мага несколько заметных проплешин. 

Эйлерт недовольно оскалился, отчего лицо его стало совсем уж пугающим, отвернулся от зеркала и пошел одеваться. Вынуждать главного служителя храма долго ждать было бы невежливо. 

Служка, как и обещал, сторожил сразу за дверью купальни: сидел на корточках, прислонившись к стене и, склонив голову, перебирал четки. Завидев Эйлерта, он вскочил, снова поклонился.

― Идите за мной, наследник. 

Эйлерт молча кивнул и пошел следом за юнцом по узким, темным, извилистым коридорам ― настолько безликим, что без провожатого он мигом заблудился бы, и вряд ли когда-нибудь выбрался из этого лабиринта. 

Лабиринт закончился внезапно. Эйлерт и его провожатый в очередной раз завернули за угол и вдруг оказались в просторном помещении, похожем на столовую в обычной казарме, каковых бывший маг Ночи перевидал немало. Три ряда столов с простыми, без спинок, скамьями вдоль них, снующие между ними служки-подавальщики ― все это было так знакомо! 

Но Эйлерта не усадили в общий ряд, а провели в дальний конец зала, где на небольшом возвышении стоял отдельный стол. За ним восседал главный служитель и несколько храмовников рангом пониже. 

― Наследник! ― главный храмовник встал, поклонился Эйлерту. Остальные сделали то же самое. 

― Милости Четырех вам, темплары*, ― ответил поклоном Эйлерт. ― Боюсь, я ничего не понимаю. Почему вы называете меня наследником?