Контрабанда - Олег Анатольевич Сидоренко

не добьется ни от деда ни от парня. И что сейчас надо было делать – он совершенно не представлял. Он краем глаза посмотрел на журналистку. Та, опустив микрофон, с ожиданием смотрела на полковника.

« – Что ты «вылупилась»! – в сердца подумал Загорулько. – Что вы все смотрите! Блин! Сейчас порву этих «колхозников», но они мне скажут, кого они встречали!».

Он схватил за куртку Олежку.

– Слушай сюда, мужик, если ты сейчас не скажешь, кого вы здесь должны были встретить – я не знаю, что тебе сделаю! – полковник дернул мужчину на себя.

– Слышь, полковник, – улыбаясь, ответил Малый, – когда узнаешь – тогда и спросишь!

– Что узнаю?! – не понял Загорулько.

– Я говорю, когда узнаешь, что со мной сделать, если я не отвечу – тогда и спросишь!

Полковник опустил руки. Он смотрел в глаза пареньку и понимал, что ничего тот не скажет – ни почему ехал, ни куда, ни за чем… Он тоскливо посмотрел на стоящего рядом деда. Хотел спросить о спецпропуске в погранзону, но в этот момент, кто-то дернул его за рукав. Загорулько отмахнулся. Но, почти сразу его дернули уже за плече. Проверяющий резко обернулся, настроившись нагрубить, и… встретился глазами с Калайтановым.

Полковник Загорулько совершенно не был готов к появлению командира погранотряда. Он тупо смотрел на Калайтанова и не мог сообразить, как ему отреагировать на возникшую ситуацию. А учитывая то, что он не получил от задержанных ожидаемых ответов, проверяющий совершенно не представлял, что ему сейчас делать.

Он уже понял, что все пошло не так. Что проблемы для него только событиями на поляне не ограничатся. И что прибытие на эту самую поляну командира погранотряда именно в этот самый момент – есть полное подтверждение его опасений.

Где-то в сознании, тихонько, постучала трезвая мысль, что надо просить помощи у подполковника. Что надо бы сейчас отвести Калайтанова в сторону, попытаться поговорить с ним «по душам» без свидетелей.

Постараться сгладить ситуацию! Наобещать, чего ни будь! Конце концов, попросить прощения за все что он наговорил и сделал сегодня… Да, в прочем, и не только сегодня.

Но гонор не внял опасениям разума и полковник не нашел ничего лучшего, как наброситься с криком на Калайтанова:

– Почему вы здесь, подполковник?! – Загорулько по-бычьи, из-под лоба смотрел покрасневшими глазами на Калайтанова. – Кто вас сюда звал?! Я вам, где приказал находиться?!

– Не надо так кричать, панэ полковныку! – с ухмылкой ответил командир отряда. Затем не удержался и съязвил: – Вас на той стороне могут услышать! Хотя, что значит «могут»? Я, думаю, ваш салют слышали все!

– Подполковник! Я задал, вам вопрос! – не реагируя на слова Калайтанова, все больше «распаляясь» кричал Загорулько. – Где вам приказано находиться?!

– Господин полковник! Хочу вам напомнить, что единственный приказ, который я получил от вас – отдан вами в письменном виде. И в нем вы приняли на себя командование вот этим всем… – замявшись, подбирая слова, Калайтанов, обвел рукой окружающих: -… вот этим всем «бардаком». Но, ввиду того, что я до сих пор являюсь командиром вверенного мне подразделения – поэтому я имею, полное право находится там, где я считаю нужным находиться. Тем более, когда стреляют! А еще я хочу просить вас впредь воздержаться от необдуманных, а главное неправомерных, поступков! Вы уже сегодня натворили делов!

– Вы о чем подполковник? – Загорулько в прямом смысле «взревел» от злости. – От каких неправомерных поступков ты меня предостерегаешь?! О каких «делах» намекиваешь? Ты в своем уме?!

– Я в своем… А вот ваши поступки и действия говорят об обратном. Они, можно сказать, на грани «криминала». Как минимум – «превышение должностных полномочий».

– Какое превышение? Что ты несешь? – Загорулько, смотря на спокойное поведение командира, все больше терял почву под ногами.

– Вы, полковник, своими действиями сорвали проведение операции, которую мое подразделение готовило целый месяц! – Калайтанов намеренно увеличил срок подготовки, что бы посущественней задеть проверяющего. – Вы, «засветили» свою машину при въезде в зону проведения! Хотя сержант вас предупреждал, что надо вести себя осторожно… Вы задержали «Ниву», не убедившись в преступных намереньях ее экипажа! А они должны были встретить транспорт!… Вы начали стрельбу, что само по себе уже ЧП, в условиях, которые того не требовали! Еще надо будет разобраться, как автомат вообще оказался в ваших руках! – командир, произнеся обвинения, неотрывно смотрел на Загорулька. Тот под его взглядом менял цвет лица с красного на белый и обратно. Только сейчас в полной мере полковник осознал, что он натворил и как подставил себя письменным приказом!

–Товарищ командир, посмотрите на ту сторону! – вмешался в разговор прапорщик Васильев. Калайтанов повернулся к российской границе и навел бинокль.

– Ну, вот и «чудненько»! Поздравляю вас, панэ полковнику! Операция завершена! Все довольны! Можно ехать на базу!

Загорулько с опаской поднял свой бинокль, и посмотрел на сопредельную сторону. Впрочем, биноклем можно было и не пользоваться. Все было видно и так.

С посадки показался Зил с прицепом. Постояв пару секунд, как бы решая, что ему делать дальше (а, скорее всего, водитель попросту включал передний мост и пониженную передачу), затем сделал разворот по распаханному полю и, выехав на грунтовку, в лучах закатного солнца взял направление на Россию. Спустя минуту автомобиль исчез из виду, оставив после себя небольшое облако пыли.

Стояла тишина. Тишина такая, которая бывает в природе ранним осенним вечером. Когда еще светло, как днем, но солнце низкое, и под деревьями уже проснулись сумерки.

Стоящие перед озером люди молчали. Каждый понимал, что все уже закончилось. И что закончилось для каждого по-своему. Но для одного человека – очень большими неприятностями.

Понимал это и полковник Загорулько. Он стоял, опустив голову. А в ней «кувыркались» разные мысли. Их было много, и почти все начинались с вопросов «зачем» и «почему». Только ответ был один. Ответ простой, «как угол дома»! Виноват он сам! Только сам, и ни кто более!

Но, это небыло раскаяньем. Каяться Загорулько не умел! Его этому не учили. Это было, скорее, сожаление. Сожаление, что не «додавил» Калайтанова «по-простому», без журналистских «понтов». Сожаление, что сам сто раз не проверил подготовку операции, а доверился Сидорову и Митяеву! Что так бездарно и по глупому «подставился» с этим письменным приказом (имея теперь такой «козырь на руках», Калайтанов, не отдаст его ни за какие «коврижки»)! Что теперь придется изрядно потратиться, что бы «замять» все то, что он здесь натворил! Что снова придется унижаться перед начальством, ради сохранения должности! Что снова его отцу придется приложить максимум усилий и задействовать все