Последний контакт 2 - Евгений Юрьевич Ильичев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Выйти на связь с «Прорывом»! Выразить «обеспокоенность» их курсом и скоростью. Предупредить об опасности столкновения с «шаром». Сделаем вид, что не знаем о том, что им удалось избежать крушения. Передачу вести во всех диапазонах. Если нам и придется отвечать за свои действия, сможем предъявить им хоть это.
Капитан Ли Ксяокин думал другими категориями: «Покажем, что радели за безопасность русских, что предупреждали их о риске столкновения и никаким боком к их проблемам с двигателями непричастны. В конце концов, кто их знает, этих русских, что у них за системы на корабле? Они же не будут открывать на весь мир информацию с бортовых самописцев, наверняка у них там полным-полно секретных технологий, которые не стоит демонстрировать всему мировому сообществу».
Расчет был довольно простым: если русские и подадут ноту протеста — мол, китайцы нам двигатели вывели из строя и спокойно наблюдали, как мы летим к гибели — это еще доказать нужно будет. А то, что мы видели, что они не тормозят и могут столкнуться с «шаром», так это вообще не наше дело — рассчитывать их траекторию и скорость сближения. У них там своих спецов полно. Как увидели, так и увидели. Да, поздно, но оно не нашего ума дела, как и чем русские тормозят свои корабли. Увидели же в итоге, предупредили же. Всё, все подозрения сняты. Во всяком случае, никто из мирового сообщества русским не сочувствует. Может, СМИ и погудят пару месяцев, пообсуждают стычку в ток-шоу, диванных экспертов послушают. А потом им подсунут какой-нибудь другой инфоповод, они на него и переключатся, а заодно и перетянут за собой внимание всего остального мира. А эта история замнется уж как-нибудь.
Глава 19
МЗК «Прорыв», 29 суток до прибытия к «шару»
Борис Кольский проводил уже третье за сутки экстренное совещание офицеров МЗК «Прорыв». На нем присутствовали командиры всех боевых частей корабля, старший помощник и научный руководитель полета Варвара Касаткина.
— Итак, господа, давайте по порядку. Первым доложит командир БЧ-1, остальные по списку. Докладываем кратко и по делу, если нужно будет, я задам уточняющие вопросы. Мне нужна полная картина происходящего. Георгий Иванович, приступайте.
Настроение экипажа было приподнятым. Офицеры радовались тому, что гибель их корабля откладывалась на неопределенный срок. Однако сам Кольский радости экипажа не разделял. Еще вчера все было предельно ясно. Их атаковал китайский крейсер. Атаковал подло, исподтишка, применив доселе неизвестную систему РЭБ, подавляющую все внутренние системы управления. С ней экипаж справился, но, к сожалению, сделал это слишком поздно. Корабль продолжал лететь по инерции к своей гибели, и никакие тормозные или маневровые двигатели уже не могли исправить ситуацию. «Прорыв» был обречен, шансов на спасение было ноль целых хрен десятых. Разве что «шар», в который они должны были вмазаться на приличной скорости, взял бы да и растворился в пространстве, ну или хотя бы подвинулся километров на пятьдесят в сторону.
Естественно, все, кому положено было знать о сложившейся ситуации, о ней знали. Даже сигнал бедствия успели послать на Землю по ЧСДС. Ответом Земли было абстрактное: «Ждите, проводим совещание по ситуации».
«Совещаются они… — подумал в тот момент Кольский. — Хрен ли толку? Мы тут на месте разобраться не можем, а они оттуда хотят решить проблему. Как же, решил один такой…»
В общем, еще два дня назад настроение и у капитана, и у всего экипажа МЗК было хуже некуда. Однако все изменилось спустя сутки после вывода из строя китайского спутника-червя. Кольского, пребывающего в легкой апатии и находящегося у себя в каюте, вызвали на мостик, где доложили о том, что корабль замедляется быстрее, чем предполагалось. Естественно, первым делом косо посмотрели на штурманов — мол, те неправильно расчеты произвели и безосновательно посеяли панику на корабле. Верилось в это с трудом — офицеры БЧ-1 не на счетах считали и не на пальцах, в их распоряжении был один из самых совершенных квантовых компьютеров Земли.
Разобиженный командир БЧ-1 Верещагин лично перепроверил все цифры дважды и выдал неутешительный вывод — первоначальные расчеты были верны. При заданных параметрах тормозных усилий корабль никак не успевал погасить скорость, равно как не успевал он совершить и маневр уклонения. Вернее, успевал, но тогда удар о «шар» пришелся бы не носовым отсеком, а левым или правым бортом, в других вариантах — рубкой или условным днищем корабля. Даже при условии перенаправления на любой из бортов всей доступной энергии, плазменно-электромагнитного щита было недостаточно, чтобы выдержать такой удар. Уж лучше воткнуться в «шар» носом и молиться, чтобы кормовая часть не смялась в гармошку. Экипаж при этом так или иначе находился бы в спасательных капсулах и шлюпках, дрейфуя неподалеку от места трагедии, еще часть людей могла укрыться в маневренных истребителях. И одно дело, если эта трагедия разворачивалась бы в Солнечной системе, но совсем другое — попасть в такую задницу в двух световых годах от дома, да еще и с китайским крейсером на хвосте. Никто не гарантировал, что китайцы проявят гуманность и возьмут к себе на борт экипаж «Прорыва», не для того они этот «Прорыв» уничтожали. А если китайцы их не подберут, то и капсулы размажутся ровным слоем о «шар», словно мухи о ветровое стекло флайера. Выпустят капсулы на той же скорости, с которой летит сам «Прорыв», так что шансов на то, что они пролетят мимо «шара», тоже было маловато. Слишком уж огромным был этот инопланетный гость, а собственных маневровых двигателей спаскапсулы не имели, лишь стандартные тормозные и якорные системы, которые на таких скоростях были практически бесполезны.
В общем, как ни крути, а ситуация складывалась идиотская и безнадежная, однако тот факт, что корабль по какой-то причине замедляется быстрее, чем рассчитывали штурманы, придавал ей еще
