Кристиан - Елена Андреевна Тюрина

громкий мужской голос, говоривший на японском, донесся до них с порывом ветра. Молодые люди переглянулись и, не сговариваясь, сделали несколько шагов в направлении звука. А затем тихо, почти крадучись, подступили к скрытой густым кустарником аллее, куда не доставал свет от фонарей, развешенных у фонтана. Освещенные только луной, здесь друг напротив друга стояли две фигуры. Кимоно Шинджу слегка развивалось на ветру.

– Ты же знаешь, кэйсай[1], как я любил тебя. И, несмотря на это, предала. Опозорила, – говорил Хизока.

– А ты хоть раз подумал, люблю ли я тебя? Здесь я поняла, что совсем не обязательно подчиняться, что можно любить кого хочешь. Думал ли ты, что так же, как ты смотришь на меня, я могу смотреть на другого?

– Если так, то ты не достойна быть рядом со мной.

Ихара и Мана прекрасно понимали, что значат его слова. В Японии мужчина был безусловным главой семьи, ее богом. В то время как у женщины не было вовсе никаких прав. Она должна была преданно служить своему мужу и господину, а он – своему сюзерену. Самураи женились только на знатных японках, или девушках из самурайских родов. И практически не было случаев, когда бы они женились на женщине, уже бывшей замужем. Хизока Кавагути в прошлом был самураем, и он знал, что Шинджу была вдовой военачальника императорского войска. Взять в жены такую высокопоставленную красавицу было большой честью. Но хотя госпожа Хоши не стала ему законной супругой, люди были уверены, что это так. И для нее не было никаких привилегий. Ее долг перед мужем – повиновение. А она дерзко сбежала, и вот он находит ее красующейся при дворе французского короля, где она говорит с посторонними мужчинами и улыбается им! А ведь жена самурая вовсе не должна приближаться к чужому мужчине. И что если она изменила ему? Верность мужу в Японии приравнивалась к верности сюзерену. Даже всего лишь подозрение в прелюбодеянии, ничем не доказанное, позволяло супругу убить жену. Ее побег уже бросал тень позора на него самого, ведь этим она продемонстрировала, что не уважает своего супруга и господина. Теперь ему все равно, чем она тут занималась. Хизока все твердо решил…

Когда Кавагути положил руку на рукоять меча и стал медленно вынимать его из ножен, Шинджу не шелохнулась. Кажется, ее больше напугала выбежавшая из-за зарослей Мана.

– Тетушка, не правда ли замечательный бал? – непринужденно сказала девушка. – Хизока-сан, я рада снова видеть вас.

– Как ты смеешь вмешиваться в наш разговор? – гневно сдвинул брови купец. – Ты не можешь больше называться высоким титулом японской княжны и носить уважаемую фамилию древнего рода Иоири. Ты дешевая девка, а не княжна, раз сбежала с мужчиной.

Мана остолбенела, не веря своим ушам. Как мог этот человек говорить такие жестокие и несправедливые вещи? Девушка не знала, как защитить свое имя, поскольку любые ее слова сейчас походили бы на попытку оправдаться. Но ей и не пришлось ничего говорить. Ихара, ослепленный бешенством, словно забыв, где находиться, обнажил меч и бросился на Кавагути. Тот же, по давней самурайской привычке, мгновенно среагировал, и кленки катан со скрежетом ударились друг о друга.

– Оскорбляя княжну, Хизока, т-ты оскорбил ее п-покойного отца, доверившего мне жизнь своей д-дочери.

Вокруг места боя стали собираться люди. Кто-то даже решил, что это просто представление. Но вскоре всем было понятно, что оба соперника настроены решительно и выжить должен кто-то один. В толпе послышался женский вскрик – графиня де Вард почти успела броситься к сыну, но муж вовремя остановил ее. Бледный и молчаливый граф обвел глазами увиденную картину – сцепившиеся в поединке воины, упавшая на колени и едва сдерживающая слезы княжна, застывшая в стороне Шинджу с маской лисицы в руке… Человеку, посвященному в предшествующие всему этому события, можно было без труда догадаться, что произошло.

Напряженные лица соперников в свете фонарей блестели от пота. Ихара в силу молодости был гораздо более резв, однако Хизока не собирался сдаваться. Все же купец в прошлом тоже был самураем, а это значило, что он должен либо победить, либо умереть. Касэн наносил удары решительно, не колеблясь, и все очевиднее было, что он теснит противника. Кавагути страха не показывал, но внутри все дрожало, словно вышел один на один на волка. На стороне Ихары кроме молодости были еще и годы упорных тренировок. Хизоке же в этом плане нечего было ему противопоставить. Он давно не упражнялся, да и тучность давала о себе знать.

– Эх, не устоять японцу, – вымолвил кто-то, имея в виду купца.

Ихару здесь считали своим. И сейчас именно его поддерживали, именно на него были устремлены десятки обеспокоенных или любопытствующих пар глаз. Когда толпа расступилась, и появился сам Людовик XIV, все решили, что бой тот час же прекратится. Поединок прямо на территории Версаля – дело неслыханное! Однако король не сделал ничего, чтобы остановить схватку. Он внимательно следил за развитием событий. Луи было интересно наблюдать за столь диковинным для Европы способом боя на мечах. Как не похоже это было на французскую дуэль на шпагах! В этом бое чувствовалась целая философия. И хотя самураи – это в первую очередь конные лучники, сейчас король Франции убедился, что и с катаной Кристиан де Брионе управляется мастерски.

Хизока устал. Его выпады стали менее сильными, дыхание начало сбиваться. Когда в следующий миг Ихара свалил его сильным ударом меча, и молниеносно выхватил из-за пояса кодзуку – маленький нож, которым обычно добивали противника в сердце или в глаз, Людовик неожиданно остановил его.

– У нас не принято добивать упавшего, – сказал молодой монарх. – Вам следует уважать обычаи страны, в которой находитесь.

Видимо, поняв, то происходит, раненный Кавагути закричал на японском, чтобы Ихара заколол его. Ни один японец не сможет жить с таким позором.

Вскоре Хизоку унесли. Позже выяснилось, что у него сломан шейный позвонок. Видимо, падая, купец ударился о камень.

– Как правитель страны и хозяин этого дворца, я должен вас наказать за то, что затеяли дуэль на территории парка, выказав тем самым неуважение к моим гостям, на чьих глазах это случилось, – Людовик стоял, невозмутимо заложив руки за спину и глядя на Ихару.

– В-ваше в-величество….

Самурай запнулся, смущаясь своего заикания.

– Мой отец