Кристиан - Елена Андреевна Тюрина

Позже госпожа Хоши уехала к де Ла Рейни. Дело в том, что отец Софано и отец Таль, а также их сообщники во Франции были схвачены и подвержены пыткам. Члены японской делегации также допрашивались. Шинджу побывала на встрече с главой парижского сыска уже несколько раз. Из-за всего этого сильно затянулось время, отведенное на переговоры с посланниками Токугавы.

Когда японка вернулась, расстроенная и явно пребывавшая в нервозном состоянии после беседы с полицией, племянница заглянула к ней в комнату.

– Что говорят полицейские, Шинджу-сан? Зачем вам нужно ездить на эти допросы? – участливо поинтересовалась девушка.

– Какое тебе дело, Манами? – недовольно ответила дама, сидя перед зеркалом и стирая с лица краску.

Ну вот, их добрым отношениям снова пришел конец! Мана, кажется, неимоверно раздражала тетку одним своим присутствием, и та хоть и делала иногда вид, что добра к племяннице, в остальное время не скрывала своего истинного отношения.

– Одно могу тебе сказать, наше положение здесь очень шатко. Твое в том числе. Ты правильно сделала, что решила вернуться в Японию.

– Вы ведь тоже поедете… Или думаете, хорошенький европейский младенчик поправит ваши дела? – парировала княжна.

После этих слов Шинджу резко повернулась к ней и сильно побледнела. Выходит, Мана попала в точку. Но от кого? Что если от Ихары? Скорее всего. От кого же еще могла понести ее тетушка?

______________________

[1]Дворцовая церковь Сен-Жермен-л’Оксерруа, расположенная возле Лувра, сыграла большую роль в истории Франции. На протяжении нескольких столетий была придворной королевской церковью, во время религиозных войн ее колокол подал сигнал к началу Варфоломеевской ночи.

Глава XVII. Версальские драмы (начало)

Как известно, в XVII веке брак являлся в первую очередь, деловой сделкой, а не союзом по любви. Поэтому среди дворян были популярны шутки о взаимной любви супругов, как о чем-то редком и даже диком для приличного общества. Адюльтер же вообще был чуть ли ни само собой разумеющимся явлением и его практически не скрывали. Бывало, что жены, выданные в юности за стариков, могли открыто заводить любовников, а мужья, которым наскучила супруга, проводили ночи то у одной, то у другой любовницы. Мало того, внебрачных детей, нередко становившихся плодами таких отношений, отцы могли признавать своими и не скрывать от общества. Быть бастардом какого-нибудь принца или герцога – судьба в то время даже завидная.

Учитывая все вышеперечисленное, граф де Вард искал мужа для дочери исключительно среди очень знатных и богатых претендентов. Зимой ей должно было исполниться восемнадцать – самое время для вступления в брак. Поэтому когда к Софи посватался маркиз де Локонте – тридцатисемилетний вдовец, родственник самим де Гизам, обладающий внушительным состоянием, землями на юге Франции и немалым влиянием при дворе, – Франсуа посчитал это настоящей удачей. Маркиз действительно был хорошей партией – приятный внешне, отличавшийся спокойным нравом и изысканными манерами, он точно не станет досаждать супруге фривольными похождениями. Для Локонте породниться с уважаемой семьей дипломата тоже было более чем выгодно. И, кроме того, дочь графа де Варда являлась поистине уточненной красавицей, безупречно воспитанной и кроткой.

Сама мадемуазель де Вард отцу перечить больше не решалась, а вот матери и Мане жаловалась беспрерывно. В очередной раз, когда Софи бросилась на кровать в ее комнате и, вытирая слезы, принялась сетовать, что ее хотят выдать замуж и что Ивон не обращает на нее внимания, княжна неожиданно вспылила.

– Перестаньте! Вы уже не маленькая девочка! Если бы вы слышали, как глупо звучит ваше нытье! И было бы из-за чего плакать! За вас все делают другие! Для вас готовят, вам шьют великолепные платья, и делают прически, вам нужно лишь танцевать на балах и улыбаться! Хотела бы я, чтобы мои проблемы ограничивались только этим! Но мне нужно постоянно думать, как выжить! У меня нет никого и здесь я никто! А если вернусь в Японию, меня могут убить! И нет никого, кто бы меня защитил! Я одна во всем мире!

А ведь еще недавно Мана сама была таким же тепличным цветочком, но потом жизнь так резко изменилась, что теперь только успевай уворачиваться, чтоб не пришибло проблемами…

Софи молчала, глядя на княжну широко открытыми от удивления глазами и тоскливо шмыгая носом.

– Вас, правда, убьют, если вы вернетесь на родину? – спросила она.

– Я не знаю, – вздохнула японка. – Может быть да.

– Разве так можно?

– В реальной жизни все не так радужно, как в ваших любимых романах.

– Вы никогда не рассказывали о своих проблемах…

– А теперь рассказала.

Мадемуазель де Вард скинула туфельки и с ногами забралась на постель. Путаясь в юбках, она уселась рядом с княжной и обняла ее.

– Ваша жизнь намного тяжелее моей. Жаль, что вы так долго держали в себе все это.

– Я думала, что мой французский недостаточно хорош, чтобы достучаться до вас, – ответила Мана.

Девушки снова обнялись.

– А что ваша матушка? Она же может отговорить графа от того, чтобы выдавать вас замуж за этого человека, – заметила Мана.

– Маму волнует только возможность вернуть былую славу одной из первых красавиц Парижа, – с сожалением произнесла мадемуазель де Вард. – Она и сейчас красива, но когда была в моем возрасте, то блистала ярче самых великолепных драгоценных камней. И до сих пор стремится всюду быть в центре внимания.

– У вас хотя бы есть мама… – Мана опустила лицо, чтобы скрыть свою грусть.

Софи мягко пожала ее пальчики, чтобы поддержать.

– Мы такие разные! Но может быть, у нас получится стать подругами? – предложила она.

– Нужно попробовать.

Японка с улыбкой посмотрела в еще блестевшие от слез глаза француженки. Когда-то на большом празднике в императорском дворце мальчики показывали свое умение драться бамбуковыми мечами. Маленькая Мана выбежала на площадку, где юные воины демонстрировали приемы боя, и ее случайно задели, ударив в плечо. Тогда девочка не удержалась на ногах, упала и сильно расплакалась. Было обидно от того, что не только задевший ее юноша не обратил внимания на