Автобиографические записки.Том 3 - Анна Петровна Остроумова-Лебедева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Относительно сосредоточенности и внимания резать сейчас гравюру мне труднее. В живописи можно и так и этак, а в гравюре — нет! Здесь все заранее надо обдумать, взвесить, сосредоточить в одном фокусе, и только тогда резать. Вот это мне труднее сейчас, а глаза и руки пока слушаются.
Задумала сделать повторение с моего портрета Николая Александровича Морозова. Работала каждый день с утра и до трех часов дня. Окончила и неудачно наклеила довольно большую акварель «Мельница в Голландии» и начала подготовлять рисунок для будущей акварели «Старые склады в Амстердаме». Обе акварели делала по своим старым этюдам.
Сделала для альбома, посвященного памяти Владимира Ильича Ленина, литографию «Вид на Смольный и на новый его портик»…[183]
* * *
Много раз я слышала от различных докладчиков, особенно из числа представителей Комитета по делам искусств, что ИЗОфронт отстает.
Изобразительное искусство, по моим понятиям, самое трудное из всех искусств. Художник должен найти идею для своего произведения и объединить воедино сюжет и исполнение, должен приложить знания истории, эпохи. Да просто он должен быть всесторонне образованным, с развитым вкусом. Кроме того, художник должен исполнить свое произведение с наибольшим мастерством.
Какое сложное, трудное, чрезвычайно трудное искусство! Художник, кроме знаний истории, эпохи, должен быть психологом, понимать душу человека, знать окружающую жизнь, жить ею, жить в ней. Кроме того, художник должен уметь изобразить человека во всех его движениях, положениях, поворотах. Найти для всей картины ей присущий тон, окраску для всех предметов, взаимоотношения света и тени, перспективу, глубину. Трудное, трудное искусство!..
21 ноября 1938 года были у меня сестра с мужем, Клавдия Петровна, Е.С. Кругликова, П.Е. Корнилов,
В.А. и Н.В. Успенские. Читала по рукописи главу «1901–1903 годы» из II тома моих «Автобиографических записок». Читала первый раз и очень волновалась. Просила делать замечания, но существенных замечаний и возражений не было. И это жаль, так как я сама не чувствую, хорошо ли то, что я написала, или нет?
1 декабря я выступила в театре «Эрмитаж» и прочла мои воспоминания о Сергее Мироновиче Кирове.
Публики в театре было довольно много. Было тепло и ласково, как всегда, когда вспоминается Сергей Миронович Киров…
II декабря получила от директора Гос[ударственного] ленинградского университета профессора К.И. Лукашева пакет, в котором была газета «Ленинградский университет» от 1 декабря 1938 года, посвященная памяти Сергея Мироновича Кирова. В ней же была напечатана небольшая статья «Памяти академика С.В. Лебедева». Кончается статья предложением мне почетного шефства над лабораторией имени Сергея Васильевича Лебедева. Мне было очень приятно сознание, что я тоже как-то буду полезна и связана с лабораторией моего покойного мужа.
В эту зиму была выставка Н.Н. Дубовского[184]. Сорок лет тому назад я пренебрежительно относилась к произведениям этого художника. Махала на них рукой и на выставке проходила мимо. Теперь же я с большим удовольствием просмотрела его выставку. Особенно интересны его этюды. На них видно, с какой любовью, усидчивостью и целеустремленностью изучал природу художник, как он ее любил! Как благоговел! В его искусстве нет обобщения и нет яркой индивидуальности. Из-за этого Н.Н. Дубовского нельзя поставить в разряд первоклассных художников. Но он сейчас ценен для нашей молодежи, так как дает пример необыкновенно искреннего, любящего и правдивого отношения к природе. Этому у него поучиться можно и нужно.
В январе 1939 года открылась выставка Левитана[185]. Как я ее ждала! Это для нас, пейзажистов, большой праздник! Он прекрасен в своих вещах! Замечательный вкус, художественный такт! Его вещи полны чувства, проникнуты любовью к природе, глубоким лиризмом, и нигде никакой слащавости, красивости. Дивный, замечательный мастер.
На открытие собралось много народу. Было тесно и, к сожалению, очень холодно. Кроме того, выставка показывалась при искусственном освещении. Было жаль смотреть при этом такие тонкие по своим живописным гаммам произведения.
Много раз я ходила на выставку учиться и наслаждаться.
В те же дни, в январе, была в филармонии на концерте, который произвел на меня сильное впечатление и до сих пор звучит в моей душе. Дирижировал Гаук. Исполнялась увертюра Моцарта к опере «Волшебная флейта». Она доставила мне наслаждение. Я очень люблю Моцарта. Потом был 5-й концерт Бетховена. Оркестр и рояль. Исполнителем была Юдина — великолепная пианистка с большим чувством и замечательной техникой[186]. Но самое лучшее в концерте был Бах — «Magnificat».
Исполняли его хор певческой капеллы, оркестр, орган и оперные артисты.
Это было прекрасно и проникало до глубины души. Дивно звучал хор, и, когда он сливался с оркестром и органом, получалось нечто величественное и непередаваемое простыми словами. А как бы это все звучало, если бы исполнялось в каком-нибудь готическом соборе с высокими арками, с громадными сводами!
Весь февраль усиленно работала — писала главу «1903–1906 годы» для II тома. Очень было трудно писать, и рукопись подвигалась медленно.
Приезжал в Ленинград Сергей Васильевич Шервинский, мой давнишний и хороший друг. Читал свой превосходный перевод некоторых «Метаморфоз» Овидия Назона. Читал очень хорошо.
«Метаморфозы» Овидия с ранней моей юности были моей любимой книгой. Я имела перевод Фета[187], но его я не любила и предпочитала гимназический подстрочник, где под каждым латинским словом был точный перевод по-русски. В нем отсутствовал стихотворный русский перевод, но при известном усилии и воображении я, читая, имела свободу творить в области родного языка. Эту книгу всюду на лето я брала с собой…
* * *
Весною, до отъезда в Тарусу, я часто ездила на Кировские острова. Особенно любила сидеть на берегу большого пруда, в той части острова, которая обращена к Старой Деревне. Здесь остров не так застроен киосками и павильонами, и они не нарушают изумрудную красоту полянок.
Несмотря на раннее время, остров был заполнен детьми, школьниками и молодежью. Везде мелькали легкие фигуры девушек и юношей в трусиках и майках, хотя было еще не так тепло. Радостно было смотреть на оживленные и смеющиеся их физиономии. Какая разница с прежним временем! Физкультура, всевозможный спорт, игры, танцы процветают сейчас, и всегда под наблюдением специальных руководителей. Пруды покрыты лодками. Гребцы из кожи лезут, перегоняя друг друга. На острове устроены специальные пляжи и площадки для метания копья, диска, для игры в футбол, для занятия гимнастикой. Вокруг острова — беговые дорожки. Зимой на острове — конькобежцы, горы для катания и лыжники. Это прекрасно. Все это радует
