Вне закона - Андрей Круз

Стоят. Теперь я их отсюда вижу — и глаза привыкли, и луна светит удобно. Собака просто сидит, пытается блоху какую-то из шубы выгрызть, а эти двое с Саней общаются. Вроде без излишних эмоций, позы у всех расслабленные. Просто разговор. За оружие никто не хватается.

Саня им показывает там что-то в лодке, те кивают. То ли он не понял что тут зачем, то ли эти не меня ищут, то ли он меня не сдал… Что из этого правда? А не знаю.

Собака бросила выгрызать блоху, почесалась и просто уселась на доски причала, вроде как прислушиваясь к разговору. Потом один из двоих, который в бушлате, слегка дернул поводок и затем все они пошли по берегу дальше, уверенным таким хозяйским шагом. А больше, вроде бы, вокруг никого. Саня вернулся в лодку, переложил там весла, а затем посмотрел в мою сторону и махнул рукой.

Заметил, что ли? Вообще-то с его места можно было заметить когда я подходил, вполне себе даже. Нет, точно мне машет…

Пошел пригнувшись, обтирая забор и стараясь не шуршать курткой. Перебежал к сараю, по обрезку бревна, который здесь за ступеньку, вступил на дощатый кривоватый настил, чуть скрипнувший под сапогами.

— Давай сюда, душегуб, — громким шепотом позвал Саня. — И быстро давай, а то они на второй круг пойдут.

Два раза меня приглашать не надо было. Перебежал к лодке, забрался в нее и сразу на дно лег, чтобы со стороны меня не разглядеть было. На сложенную сеть. Ага, вот что он им показал, сказал, наверное, что хочет на утро сети поставить. Они еще, небось, и рыбалку пообсуждали.

— Деньги вперед, как договорились, — прошептал он, протягивая руку.

Кто же сомневался… а они у меня готовы уже, в нагрудном кармане. Просто вытащил и вложил ему в ладонь. Саня их проверил, пересчитал. убрал в карман. Затем прошел на нос, оттолкнул лодку от берега, сел за весла, сноровисто гребанул, пока задом отводя лодку от причала, а затем быстро ее разворачивая, работая веслами в разные стороны. Ну и потом уже приналег, быстро ее разгоняя.

Уключины тихо побрякивали иногда, но не скрипели, смазаны были хорошо, вода с журчанием бежала вдоль бортов. Ну и на дне ее малость скопилось, если бы не сети подо мной, то уже весь мокрый был бы. Над рекой висело звездной небо с почти что полной луной, от которой бежала серебристая дорожка, смещавшаяся вместе с нами.

Я приподнялся на локте, выглядывая через край борта, но подниматься пока не стал, силуэт все же издалека разглядеть можно.

— Меня искали? — спросил я, когда мы чуть отошли уже от берега, стараясь все же говорить потише, потому что ночью и над водой звук далеко бежит, могут и услышать.

— Тебя, — усмехнулся гребец. — Ты их грабил, что ли?

— На хрен они мне нужны, грабить, — изобразил я некое негодование. — Занозился с двумя из них по дороге, когда на хуторе ночевал, а тут встретились. Прямо у ворот Мамона было. Я мимо ехал, а они как раз на улицу. Ну они за стволы и схватились.

— Двоих ты на глушняк, — хмыкнул Саня. — И одному потом плечо прострелил.

— А мне лошадь убили.

— Мамон злопамятный, искать будут.

— Я сам злопамятный, — заявил я, вовсе не чувствуя при этом никакой большой внутренней уверенности в своей неуязвимости.

Мне, конечно, сейчас очередных мстителей не хватает, одних «висельников» мало.

— Сань, а ты сам откуда?

— Из Магадана я, бичевал там, а что?

— Да так, ничего, просто говор чем-то знакомым показался.

На самом деле я погордился своей проницательностью. Решил что Саня культурный бич — а он таким и оказался.

— А Мамон — он как вообще?

— Сука в ботах, — выдал емкое определение Саня. — Жадность его погубит, помяни мои слова. Как Цигеля погубила.

— Я слышал что он тут половину города на опий подсадил?

— Половина не половина, но да, много старателей сидит. Четыре курильни в городе, во всех хозяином Мамон.

Шприцы тут в большом дефиците, так что роскошь дурь по вене пускать тут себе мало кто позволить может. Курят как опий все больше, и больше по притонам, как в былые времена. Шарик черняшки в трубку, выкурить — и на боковую, балдеть. Из-за этих курилен у Желтухино такая репутация поганая в других городах. И это даже среди такой публики, какая здесь живет.

— Вон берег уже, — кивнул Саня. — Сейчас выйдешь — и сразу в кусты дуй, а то тут песок светлый, заметить могут. А мне сети ставить придется.

Я отошел от берега на пол километра, наверное, и километра на три спустился вниз вдоль реки, пока не нашел подходящее сухое место, где не страшно костерок развести так, чтобы из Желтухино не заметили. Идти ночью дальше не хотелось — места я здесь знаю плохо, точнее — вообще не знаю, так что лучше бы днем топать. Быстро соорудил навес, постель — да и завалился спать, тихо мечтая уже о том, как буду делать это в кровати. Ночевки в лесу хороши когда ты для удовольствия там гуляешь, а не когда от кого-то убегаешь.

С утра даже от варки кофе отказался, перекусил на холодную тушняком на сухарях, хлебнул воды из фляги — и потопал дальше. Правый берег Завитой, в отличие от левого, сплошь лесом зарос, мне сейчас как раз такой пейзажик очень удобен, гоняться за мной трудней и перехватить, опять же, так просто не получится. Очень трудно найти место, из которого можно смотреть далеко. Ну или кучу народу надо подписать в погоню, иначе меня никак не зацепить. Тем более, что шел я от реки все же поодаль, лишь время от времени приближаясь к ней чтобы убедиться в том, что меня никуда в сторону не унесло.

Заодно время подумать появилось. На тему будущего, например. Те двое, что я убил, пошли за мной из Нарыма, это точно. И они же оказались людьми Мамона. То есть это, скорей всего, было для меня несчастливым совпадением, занесло их туда, да еще и стукнул им кто-то, но в результате у меня прибавилось врагов. Резко так прибавилось. Надо эту проблему будет тоже решать, а вот как? Менять место жительства? Не хочется, вот честно — не хочется. Если найду золото, что кучу охраны нанять, обзавестись своей бригадой? Опять же нет такого желания. Мне вот моим магазином управлять нравится. В купцы пойду, чтобы вверх-вниз по реке курсировать и видеть всякое, а изображать из себя местного авторитета со своей бригадой — ну совсем не мое.

Кстати, а зачем они все же меня ловили? Карту взять рассчитывали с меня? Так ее на мне нет, я ее наизусть выучил, а саму спрятал. Отловить меня самого и допросить? Может и так. Сомневаюсь только что «просто перетереть» хотели. Тогда проще было ко мне прямо на хуторе подойти и выкатить все свои условия. Золото ведь и правда их было, пока не сплыло, так что по идее они в своем праве были бы. А вот как решили меня валить или захватывать — тут уже я в рамках понятий поступил. По понятиям ведь как: есть претензии — предъяви сперва. Может человек дела свои обосновать способен, а у вас чистая непонятка. А может ты чего-то не понял, а тебе разъяснили. Не предъявил — значит беспредельщик голимый и дальше уже все не считается.

И ладно, хорошо, зато я узнал, что карта точно не про Желтухино. И тогда моя теория о том, что золото спрятали сразу после грабежа, малость начинает тонуть. Остается или лес, или… нет, карта же. Чего все же карта? Что у меня есть? Карта и тот самый Шнобель, который то ли жив, то ли нет. То есть карта именно что есть, а вот Шнобель может быть где-то существует. Если его Пэт Браун не привалил за карту. И Шнобель ездил в Доусон.

Дуть в Доусон? Или все же плюнуть на это дело и не лезть под молотки? Да поздно уже плевать, врагов-то успел нажить в погоне за этим золотом, так надо тогда хотя бы само золото найти, что ли. В утешение.

Лес по этой стороне реки был довольно буреломным, так что шел я небыстро и в конце-концов все же прижался к берегу, где идти стало проще. Правда, повысилась и вероятность засады, как раз так бы я на месте охотника и думал: «Вот пойдет он лесом, а там бурелом, медленно получится. Хочет, не хочет, а к реке он выйдет, решит что в безопасности. Тут я его и…» — мысль некомфортная, но какая-то реальная. И все равно в лес не свернул, так и топал берегом. Им с той стороны тоже так просто сюда не переправиться — надо сперва меня обогнать, а это берегом. А если даже обогнал, то где потом лодки брать? А на весельной меня уже вряд ли догонишь, как мне кажется.

Дальше со стороны реки пойменные долинки такие попадаться начали, с зарослями какого-то то ли камыша, то ли рогоза рядом с водой. Скорей все же рогоз, но не такой, каким я его с детства помню, тут все чуток другое. У воды начали часто попадаться отпечатки раздвоенных копыт — кабаны здесь гуляют. Но и земля оказалась мокрой, так что я взял ближе к склону, верх которого сплошь порос кустарником.

И вот этот кустарник меня и спас, пожалуй. Шумел ветерок, шуршала уже появившаяся молодая листва, и все же в этот привычный звук нечто постороннее вплелось. Такое же шуршание, но все же не совсем такое, выбилось оно из тональности. Словно россыпь льдинок скатилась по позвоночнику от ощущения неправильности чего-то, что сейчас совсем рядом.