Империя хирургов - Юрген Торвальд

В день своего открытия Коллер подверг экспериментам с десяток лягушек, одну за одной. Результат был тот же: нечувствительность обработанного раствором кокаина глаза. Гертнер предоставил в распоряжение Коллера дюжину кроликов. Животные спокойно переносили глубокие хирургические вмешательства.

На следующем этапе экспериментов Коллер использовал собак, а затем поставил опыт на себе самом. Он попросил Гертнера закапать ему в глаз кокаин и раздражать его при помощи различных инструментов. Когда и он сам не ощутил ни малейших признаков боли, все, даже глубоко коренящиеся в нем сомнения были развеяны. Коллер направился в офтальмологическую клинику. За спиной у всех он уговорил одного из пациентов на участие в опыте и пообещал ему полное обезболивание. Этот пациент выразил готовность подвергнуться операции по экстракции катаракты, на которую долго не решался. Коллер провел операцию в абсолютной тайне, без наблюдателей, поэтому он один стал свидетелем чуда: пациент, находящийся в полном сознании, лежал неподвижно, а хирург мог работать спокойно, без увещеваний и страха перед неожиданными движениями больного.

Радость Коллера была безгранична. Ему казалось, что успех уже осветил ему путь.

Но Коллер опасался, что кто-то мог опередить его. Его первая удачная безболезненная операция по экстракции катаракты состоялась одиннадцатого сентября. Пятнадцатого сентября начинался конгресс в Гейдельберге. Этот конгресс был прекрасной возможностью обнародовать открытие и закрепить за собой законное звание первооткрывателя. Но у Коллера, никому еще не известного, не нашлось средств, чтобы вдруг выступить там. Он просил у друзей взаймы, надеясь покрыть хотя бы дорожные расходы. Но ни у кого из них не оказалось лишних денег. Ему помог случай: он вспомнил, что был знаком с офтальмологом из Триеста, доктором Бреттауером, который находился в Вене и собирался поехать на Гейдельбергский конгресс. Коллер продемонстрировал ему один из опытов, и Бреттауер, совершенно пораженный, согласился доложить о результатах его исследований и повторить его эксперименты в присутствии других офтальмологов.

Коллер же остался напряженно ждать, и его состояние было вполне понятно. Прошло три дня, и до Коллера наконец дошли новости из Гейдельберга: сначала, выслушав его доклад, все были растеряны, а затем с ликованием приняли его. В радостном порыве Коллер поспешил к своему другу, доктору Йеллинеку, младшему врачу отделения ларингологии, возглавляемого тем самым профессором Шреттером, который некоторое время назад диагностировал рак у немецкого кронпринца Фридриха Вильгельма. В ту минуту Коллер, даже при всей узости его взглядов, предвидел, что применение местной кокаиновой анестезии не сведется лишь к области хирургии глаза, а станет революционным толчком к развитию хирургии в целом. Он предложил Йеллинеку проверить, возможно ли обезболить гортань, смазав ее кокаиновым раствором. Йеллинек не преминул воспользоваться этим советом, и первые успехи не заставили себя долго ждать. Это была новая веха в истории медицины. Перспективы этого открытия превосходили даже самые смелые ожидания, какие недавно связывали с открытием эфирового наркоза.

Сегодня это может показаться невероятным. Но это правда. Находясь в Гамбурге, Фрейд ничего не знал об открытии Коллера и о сенсационном докладе в Гейдельберге, о котором мне вскоре стало известно в Париже. Фрейд забыл Вену. Марта почти уговорила его отыскать ее мать, ненавидимую им за то, что увезла его возлюбленную в Гамбург. Но лед в их отношениях все-таки был сломан. Переполненный счастливым чувством, в начале октября Фрейд отправился назад, твердо решив продолжить изучение свойств кокаина, добиться, наконец, в этом успеха и жениться на Марте не позднее 1885 года.

Первой новостью, поджидавшей его в Вене, было открытие Коллера. Однако, как это ни удивительно, новость не стала для него особенным потрясением. Для этого феномена было лишь одно объяснение. Его безразличное отношение ко всему, что называлось хирургией, и тогда помешало ему осознать, какое важное значение может обрести кокаин в этой области. Он рассматривал его как личное изобретение, как собственность, а открытие Коллера – как вспомогательную ветвь предстоящих ему исторических исследований. Он оставался спокойным и тогда, когда его разыскал Кенигштайн и восторженно сообщил, что он независимо от Коллера определил, что кокаин делает нечувствительным все глазное яблоко – поэтому Коллер опередил его всего на полшага. Фрейд вместе с Кенигштайном направился в офтальмологическую клинику, где тот продемонстрировал ему безболезненное удаление глаза у собаки. Но и после демонстрации Фрейд не смог понять, что выдающегося кроется в кокаине как анестетике. Напротив, истинное предназначение кокаина он видел в использовании его как стимулирующего средства. Он возобновил свои эксперименты по изучению вещества как лекарства от душевных болезней. Пятнадцатого октября, за два дня до собрания Венского общества врачей, перед которым должен был выступить Коллер с докладом о своем открытии, глаза его, наконец, открылись, и то, что он увидел, испугало его.

Его вызвали к Фляйшлу, который заперся в своей комнате. В бреду он катался по полу, кричал, переживая ужасные муки, и пытался отбиться от чудовища, которое, как ему казалось, нависало над ним. Нужно было вскрыть дверь. Осененный пророческим предчувствием, Фрейд с горечью стал сознавать, что пошел по ложному пути и что Коллер, возможно, открыл не побочное действие кокаина, а единственное значимое для медицины.

В подавленном настроении семнадцатого сентября Фрейд явился на собрание врачей. Он видел сияющего от счастья Коллера, слышал его доклад и последовавшую ликующую овацию. Он слышал также фразу Коллера: «Венские врачи узнали о кокаине благодаря подробному и интересному докладу моего коллеги доктора Зигмунда Фрейда». Но неужели это все? Неужели бесцветное имя того, кто подготовил почву, чтобы другой пожинал на ней плоды настоящей славы, – это все, что уготовано ему?

Фрейд, как оглушенный, поднялся со своего места. Он мучился, сознавая, что судьба одурачила его. Он не хотел признаваться себе в этом, но это знание уже жило глубоко внутри.

Вечером того же дня, удрученный, Фрейд написал Марте, что он может рассчитывать лишь на пять процентов всей славы. Если вместо того, чтобы поручать эксперименты на глазах Кенигштайну, он сам осуществил бы их, ключевой вывод наверняка не ускользнул бы от него.

Разочарование Фрейда было так глубоко, что через несколько дней, все еще пребывая в полном отчаянии, он привычным способом попытался примирить себя с собственным положением. Чтобы преодолеть подавленность, он снова принял кокаин. Сегодня любой из нас знает, что кокаин вызывает зависимость, поэтому странно, что Фрейд не остался кокаиновым наркоманом до конца жизни. Он взялся за свои эксперименты в последней упрямой надежде сделать еще одно открытие, которое смогло бы затмить триумф Коллера. Он применял кокаин для лечения различных видов невропатий и даже водобоязни. Но все опыты провалились и заставили его надолго попрощаться с его планами. В январе 1885 года он предпринял попытку избавить пациента от болей, вызванных невралгией тройничного нерва, и ввел раствор кокаина непосредственно в нерв. Он не подозревал, что в этот момент он во второй раз был на расстоянии вытянутой руки от большого успеха и во второй раз проглядел его: он не стал открывателем того, что позже станет известно как «проводниковая анестезия» – разновидность местной кокаиновой анестезии, которой подвергается отдельная часть тела. Упомянутый опыт не дал результатов, поскольку познания Фрейда в области хирургии были столь незначительны, что он, по всей видимости, не попал в нерв. Два года спустя он узнал, что ступил на путь, который совсем другого ученого сделал пионером в области местной анестезии крупных частей человеческого тела, что выходило далеко за рамки метода Коллера, заключавшегося в закапывании кокаина на слизистую оболочку глаза или рта.

Эта новость задела Фрейда уже не так глубоко. Он продолжил бороться за существование как скромный венский невропатолог и тринадцатого сентября 1886 года все-таки женился на Марте. Спасением от всех материальных трудностей для него стала медицина, и он посвятил себя разгадыванию сокровенных тайн жизни души, что принесло ему впоследствии значительно бо́льшую, хотя и скандальную международную славу. Эпизод с кокаином занозой сидел в его сердце – и это позже проявлялось в его толкованиях собственных снов, – и рана саднила еще сильнее, когда в последующие годы Коллер намеренно избегал упоминаний имени Фрейда в контексте своего открытия. Но, несмотря на триумф, Коллеру пришлось испытать ту же горечь, которая наполняла Кенигштайна и которой в глубине души терзался Фрейд. Преисполненный ликованием от своего открытия, он был уверен, что должна осуществиться его давняя мечта – он надеялся получить место ассистента в Офтальмологической клинике. Так и осталось неясным, кто помешал его назначению. Его разочарование было настолько глубоко, что он покинул Вену и стал ассистентом в офтальмологической клинике голландского Утрехта. В 1888 году он уехал оттуда в Нью-Йорк и получил постоянную должность в больнице Маунт Синай и в Монте-Фьоре Хайм. Как глазной хирург он добился больших успехов. Между тем, возделанное им поле стало давать первые всходы: в мире медицины возникли новые имена, обладатели которых вывели местную кокаиновую анестезию за узкие рамки хирургии глаза и сделали ее применимой ко всем органам человеческого тела. Этими людьми были Уильям Хальстед, Поль Реклю, Карл Людвиг Шляйх, Август Бир и Генрих Браун.