Сны над Танаисом (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич

- Тебе пора плыть на Хиос, - сказал брат. - За семьей... Через неделю в Городе воцарится покой.

Брат был полон светлых надежд.

Был ли я радостен?.. Нет, не помню радости. Помню лишь облегчение и еще - сильную усталость. Ломило ноги и плечи, неприятный озноб скользил по хребту.

Я стоял, оглядываясь по сторонам, и чувствовал, что мне чего-то не хватает. Я то прислушивался к себе, то озирался вновь, пытаясь уловить что-то... Вдруг я понял: в этот час мне, как воздуха, недоставало тонкого аромата сосновой хвои - вот что могло сейчас укрепить мою душу и вернуть силы.

Я покинул площадь и направился к дому. На Священной улице было тихо и пустынно. Закатные лучи ласково струились по стенам домов, по камням... Казалось, ничто не могло случиться в этот день, что завершался теперь таким благодатным покоем...

Я шел по улице к дому и вспоминал плеск волн о камни Хиоса. Я представлял себе, как мои сыновья резвятся на берегу. Я видел Невию: ветер играл складками ее пеплоса, она стояла на широком, плоском камне, придерживая рукой заколотые волосы, и вглядывалась в даль моря. Она ждала мой корабль...

Я шел к дому, и впервые за многие дни в моей душе было светло и тихо. Я не был провидцем и многого не знал.

Я не знал, что больше не увижу Эвмара. Он не сможет навестить меня на Хиосе, а я из-за тяжелой болезни сына не сумею скоро вернуться в Танаис... Как и предрекал он, стрела нанятого Иерархией убийцы настигнет его на Западном мосту. В тот же день его тело заберет Азелек. Эллин, отдавший жизнь во славу эллинского духа, будет погребен в степи по сарматским законам.

Я не знал, что Фарзес, верный своему слову, еще трижды приведет своих железных катафрактариев под стены Танаиса на его защиту и погибнет в третьей битве.

Я не знал, что скоро мой брат, его жена Лаида и сын Пилад - все, взяв мечи, поднимутся на стены Города и будут биться до последнего вздоха, обороняя родной очаг.

Я еще не ведал, что Танаис спустя всего четыре года будет до самого основания, по самые корни сметен варварским огнем, и останутся от него лишь незримые семена... Четыре семени я сберегу в своем доме - в сердцах моих сыновей, Каллимаха, Эвмара, Кассия и Никагора.

Я не знал, что большую часть жизни проведу вдали от опаленных стен, со стороны напоминающих останки истлевшего пня.

Я не был провидцем: покойно было у меня на душе, когда я шел домой по Священной улице, с трепетом ожидая, что вот-вот коснется моего сердца тонкий сосновый дух.

Одно я знал тогда, в одном не сомневался. Я знал, что в час исполнения судеб моего Города я не допустил роковой ошибки - мой выбор был верен.

СНЫ НАД ТАНАИСОМ

...И вот я снова иду по улице Города... Да, эта узкая тропа, выложенная плоским камнем, когда-то была улицей. Слева и справа тянулись стены домов, а улица вела к центру Танаиса, на агору. Теперь вокруг меня проносятся ласточки и стрижи, стремительно и свободно пересекая лабиринты стенных кладок, подвалов, дворов и улиц. Мне кажется, что по истершемуся пергаменту Города они вычерчивают имена тех, кто жил здесь, и если глаз угонится за их молниеносными штрихами, эти имена можно успеть прочесть - буква за буквой... Но я не силен в греческом алфавите. Угадываю только одно: ласточки летают низко, а на западе густеет пепельная пелена со светлым волокнистым кантом - завтра быть дождю.

Я вновь оглядываюсь вокруг - цель уже близка, и сердце, волнуясь, стучит часто и гулко... Не хватает последней подсказки - легкого порыва ветра...

Город - словно расчерченный и выложенный камнем план застройки с вырытыми заранее подвалами. Время скосило, сжало Город почти по самые корни - осталась только древняя, занесенная землей стерня...

Смеркается... Нет никого в раскопах, нет туристов и местной ребятни. Так - лучше. Так мне легче искать...

На раскопки в Танаис я попал случайно. Меня пригласил один из моих близких друзей, приезжающий сюда каждое лето.

Я подозревал, что земляные работы под палящим солнцем, пусть даже в доброй компании, - не самый лучший способ провести отпуск, однако же его уговорам в конце концов поддался... И удивительно: вот уже две недели, не видя перед собой днем ничего, кроме движения лопаты и серой, мертвой земли, а по вечерам - чужой степи вокруг, я не чувствую себя обделенным. Три дня назад, в полдень, когда и случилось маленькое чудо, мы снова трудились в раскопе. Солнце жарило спину, на зубах хрустела пыль, и пот едкими струйками стекал по вискам и переносице... При такой работе - не до философии, однако, помню, я вдруг подумал: среди нас - ни одного "местного", никого, кто родом из этих краев... и все же мы раскапываем этот покинутый временем Город, от которого, кроме груды камней и черепков, ничего не осталось, с таким невольным рвением, будто раскапываем свой собственный дом, когда-то разрушенный землетрясением... Откуда в нас ностальгия по прошлому, которое никогда не было родным?..

Внезапно налетел легкий порыв ветра - и я замер, я оперся на черенок лопаты, разогнулся, терпя ломоту в пояснице, и растерянно огляделся по сторонам.

Я даже не понял поначалу, что встревожило меня: будто кто-то издалека окликнул по имени, и я в монотонной работе лишь невольно поднял голову, ясно не осознавая оклика... Нет, то был не звук...

Я копнул раз-другой, и новый порыв ветра опять изумил меня. В миг дуновения я совершенно отчетливо ощутил странный запах... Нос был полон пылью, и я трезво решил, что мне показалось... Новое дуновение уже насторожило меня не на шутку: я понял, что не галлюцинирую.

- Откуда этот запах? - обратился я к "братьям-землекопам". - Чувствуете?

Лопаты замерли, ребята оторопело взглянули на меня.

- Откуда он? - снова пробормотал я.

Короткая смена занятия была как раз впору: все стали усердно принюхиваться, шмыгая носами, - но в итоге лишь пожали плечами и отмахнулись.

- Тебе померещилось, - ответил за всех мой приятель.

Мнение коллектива меня убедило. Я дождался нового порыва - и уже ахнул, едва не напугав ребят внезапным вскриком:

- Да вот же он! Вот он!

Мой друг, недолго думая, отодвинул меня с места и сделал медленный вдох.

- Пожалуй, ты прав, - неуверенно сказал он. - Что-то лесное...

- Смола! - не сдержавшись, снова вскрикнул я. - Сосной пахнет!

Друг развел руками.

- Может, и смола. Но откуда тут сосны? Степь же... До сосен... ехать сутки.

Вид у меня, наверно, был, как у помешанного... Но не было среди моих новых друзей такого, кому был бы так же дорог этот аромат; для меня он - ключик к детству.

Сейчас я живу в Киеве, но родом с балтийского берега, где песок и сосны... И вдруг в степи, наяву, в душу мне течет запах сосны, стоящей на берегу моря, - да, такой, аромат бывает лишь у приморской сосны, уж я-то знаю.

Я боялся отойти, спугнуть волшебный дух... Сердце мое бешено колотилось.

Ребята оказались чуткими и без насмешек продолжили работу.

Я же в трепете и восторге вспоминал в эти мгновения такие подробности детства, какие еще ни разу с тех далеких ясных дней не возвращались ко мне воспоминаниями... Нет, они были ярче и чувствительней воспоминаний - я словно вновь переживал их.

...Крепко держась за руку мамы, я решительно топал по берегу моря. Мои ступни по щиколотку проваливались в песок, сверху он уже был согрет солнцем, а чуть глубже - еще прохладен.

- Мама, - удивлялся я, - а тут насыпано два песка. Сверху теплит, а снизу... стынет.

Проходя мимо ровесника-карапуза, орудующего совком, я сердито упрекнул его:

- Не мешай песок. А то накажут.

Нас встретил отец: он только что вышел из волн, он мокрый и веселый, у него сильные и добрые руки. Он подбрасывает меня вверх - ветви и всплески солнечных лучей мелькают у меня в глазах. Перехватывает дух, я готов закричать и от страха и от радости разом: мне чудится, будто я взлетел под самые кроны и вот-вот зацеплюсь за колючие ветви и повисну на них...