Божественная трагедия - Андрей Демьяненко

Двое были братьями тех, кто уже находился в зале.

Макс пошевелился и аккуратно перевернулся на спину. Хорошо что аккуратно. В газах мордоворотов было написано: попробуй дернись – запинаем!

– Как у вас здесь интересно! – услышал Макс знакомый голос.

– Гетц! – воскликнул Барт. – Я-то думаю что это помойкой пахнет!

– Я тоже тебя рад видеть, Барт! – беззлобно отозвался Гетц. – А тебя по запаху алкоголя и неприятностий всегда можно отыскать.

Он огладил ярко голубой широкий шелковый шарф, пузико под зеленой огуречноой расцветки рубашкой.

Макс аккуратно и медленно сел на полу, всем видом показывая что рыпаться у него нет ни сил ни желания.

Рядом с ним встали новоприбывшие. Рыпаться было бесполезно.

– Так-так, мистер Рачовски, – насмешливо сказал Гетц на хорошем английском, – позволь дать тебе совет, чтобы соединиться с Богиней не используй каменное старье, Богиню оживить можно только живой плотью.

Рачовски неопределенно замычал, он понял что его развели как пацана. У него возникло желание совершить половой акт со всеми находящимся внизу.

Но оставалось только улыбаться. Хорошая мина при плохой игре.

– Рачовски, слезай уже. Очень остроумно, – обратился Гетц к Марлен, пока ехал смотрел на ваше выступление, талантливо. Боюсь, мне сложно будет       теперь жить без вашего остроумия. Но ничего, я что-нибудь придумаю. А теперь, он обратился к Барту, рассказывай       про Шекспира.

– Про какого Шекспира? – спросил простодушно Барт

– Оставьте удивленные возгласы для Рачовски. За последние 2 дня ты загрузил на свой iPad все произведения Шекспира, всю критику и все фильмы. Или ты заботился об образовании своего друга? – Он кивнул в сторону Макса. – Неужели это просто неожиданно воспылавшая любовь к классику? Давай уже, говори. Мне некогда. Футбол сегодня. Бавария играет.

– С кем? – поинтересовался Барт, он явно тянул время.

– Не раздражай меня! – заорал Гетц. – Или я попрошу тебя стукнуть.

Барт подумал, что он почти забыл вкус коньяка. В голове у него заиграла грозная и тревожная музыка русского композитора Прокофьева, с размашистой угловатой мелодией. Из Ромео и Джульетты, вспомнил он. И тут его осенила догадка, как иногда бывает в момент высочайшего напряжения и отмены алкоголя.

– Ромео и Джульета, – как бы нехотя произнес он. – Я отыскал ключ в именах персонажей. Ромео и Джульетта… – повторил Барт. – Рома, Джули. Рим Юлия. То есть Рим Юлия Цезаря. Явный намек на не современный Шекспиру Рим, а на древний, развалины которого тогда уже были примерно в том же состоянии, что и сейчас.

Гетц внимательно и недоверчиво прислушивался к словам Барта..

– Дальше, – продолжал Барт, – Монтекки (Montague) на старофранцузском означает Гора, или холм. То есть некий холм в Риме Юлия. Какой же холм? – спросил он всех.

– Капитолийский, – почти выкрикнул умник. – Ну конечно! Capulet – это почти верное название Капитолийского холма – Monte Capitolino. Браво! Но что это НАМ дает? – он сделал упор на местоимение «нам».

– Ну пока ничего. На Капитолийском холме ничего нет. В Риме побывали и Бэкон несколько раз, и другие члены тайного общества. Явно ничего не нашли.

– Почему ты так уверен? Почему Бэкон, один из блистательнейших людей всех времен, не нашел амулет в Риме?

– Не нашел, потому что в Риме уже не было амулета. Вероятно, история эта достаточно известная в то время, поскольку Шекспир взял ее сюжет и героев из новеллы Бонделло, доминиканца, который знал крайне много секретов. У Шекспира и Бонделло были еще персонажи. Парис ди Лодроне.

– Париж и Лондон, – догадался Гетц. – Что за странное указание?

– Прозвище Лодроне Шекспир упоминать не стал, видимо, чтобы лишний раз не запутывать тех, кому обращено его послание. Действительно, похоже на Лондон, – проговорил Барт. – Но Лодроне, на староитальянском значит разбойник. С учетом событий, случившихся в Риме за 50 лет до написания доминиканцем Ромео и Джульетты, намек скорее на Луи 12.

– Точно! – воскликнул умник. – Захват Рима французами! Ага! Тонко! То есть Шекспир говорит, то что было в Риме Цезаря на Капитолийском холме, было захвачено разбойником и вывезено в Париж.

– Да, – Барт сказал грустно. – Искать мы планировали в Париже.

– Очень полезные сведения, – умник стал суровым. – Париж – город не маленький.

– Мест, связанных с Луи 12 там не так много, – парировал Барт.

– Недостаточно! Ты что-то от меня скрываешь. Это же очевидно, что за потрясающее открытие: искать в Париже! Говори, – и он приставил пистолет к голове Макса.

Барт смотрел равнодушно на хромированный револьвер с длинным и толстым дулом. Ему было так плохо, что он и сам бы с удовольствием приложил холодный металл к виску. Даже был не против выстрела, без коньяка существование было очень болезненным.

Умник явно любил показуху, он картинно взвел курок, Макс не шелохнулся. Громко выдохнув, Барт произнес, каждое слово ему давалось с трудом::

– Искать надо на линии Розы. Шекспир, действительно, уточняет, он вводит в произведение Розалину. У предшественников никакой Розалины нет. Rosaline. Почти совпадает с Roseline.

– Кого ты пытаешься надуть? – закричал Гетц размахивая револьвером. – Какая линия Розы?! Парижский меридиан был введен лет через пятьдесят после Шекспира.

– Только не в тайных обществах, к которым, вы не будете отрицать, принадлежал и Бэкон, – сказал Барт. – Это меридиан появился на мистической линии, а не наоборот. Посмотрите учения мартинистов.

– Но причем здесь Бэкон. Мы же говорим о Шекспире. Или ты подразумеваешь антистратфордианскую теорию? Ну допустим, хотя я, как ученый, считаю ее глупостью.

– Ты? Ученый? – Барта передернуло.

– Мне до Харона, что ты там обо мне думаешь! Выкладывай что там еще!

– Дыма без огня не бывает. Может Бэкон имел какое-то влияние на Шекспира. Кто теперь докажет правда это, или вымысел. Но линия Роза – древний мистический меридиан, проходящий по всему Парижу. И мест, оставшихся нетронутыми со времен Луи 12, находящиеся на этой линии Розы не так уж и много.

– Но ведь барон Осман так перестроил город, что вряд, таких мест много, – какие шансы отыскать амулет.

– Такие амулеты просто так не пропадают. Они знают, когда быть сокрытым, а когда открыться ищущим. И если мы нашли один, значит время пришло и показаться миру и остальным. Я собирался углубиться в учениях мартинистов. Они об этом меридиане знали почти все.

Гетц задумался:

– Звучит не слишком убедительно, но с мальтийским замком тоже было мутновато.

Гетс выставил револьвер целясь в Барта.

– Пока, дорогой мой хоббит.

И нажал спусковой крючок. Макс дернуться не успел. Но выстрела не последовало. Раздался лишь сухой щелчок. Гетц улыбнулся:

– Ой. Pабыл зарядить. Ладно. В следующий раз, Барт. Твою теорию проверим.       Вашу прекрасную спутница будет теперь нашей спутницей. Мы