Том 19. Письма 1875-1886 - Антон Чехов

Часто ли Вы бываете в бане?

Пальмин и царь-колокол здравствуют*.

Кланяюсь Вашей невесте. А за сим будьте здоровы и прощайте.

Ваш А. Чехов.

С тех пор, как я стал знаменитостью, мой почерк заметно изменился к худшему.

Вы ужасно пишете! От Вашего почерка умереть можно.

Что Вы делаете в департаменте?

Лейкину Н. А., 6 апреля 1886*

166. Н. А. ЛЕЙКИНУ

6 апреля 1886 г. Москва.

86, IV, 6.

Добрейший Николай Александрович!

Тороплюсь послать Вам оригиналы для книги*. Выбрал кое-что и наклеил, приобщив ко всему монолог «О вреде табака»*, напечатанный в «Пет<ербургской> газете».

«Сорвалось»* и «Глупый француз» бросьте. «Анюту» — да*. «Кошмара»* тоже не берите* для книжки, ибо тон «Кошмара», его размер и проч. не годятся: ансамбль испортят. Из рассказов, помещенных в «Нов<ом> времени»*, нельзя поместить в книжку ни одного*. Если материалу покажется мало, то поспешите уведомить: я еще пришлю… Во всяком случае пришлю еще в письмах…

Теперь о виньетке… Неужели так плоха? Я думаю, что вставлять буквы не совсем ловко, да и художник обидится*…Не лучше ли сделать так, чтобы и волки были сыты и овцы целы, т. е. 1000 экз<емпляров> напечатать с виньеткой, а 1000 без виньетки? Всё, что пойдет на вокзалы и пристани, будет без виньетки, а выписывающие будут получать с виньеткой… Можно напечатать с виньеткой не 1000, а только 500. Буквы во всяком случае неудобны…

Я болен. Кровохарканье и слаб… Не пишу… Если завтра не сяду писать, то простите: не пришлю рассказа к Пасхе… Надо бы на юг ехать, да денег нет.

Насчет поездки в Питер* следовало бы подумать. Вероятно, приеду, если не задержит безденежье или болезнь…

Погода в Москве великолепная. Лучше и не надо.

Николаю послал выписку из Вашего письма*.

Ну-с, а теперь позвольте поблагодарить за карточку. Я ответил бы Вам тем же, но сейчас у меня карточки не имеется. Когда снимусь, пришлю непременно.

Боюсь подвергнуть себя зондировке коллег… Вдруг откроют что-нибудь вроде удлиненного выдыхания или притупления!.. Мне сдается, что у меня виноваты не так легкие, как горло… Лихорадки нет.

Скажите Билибину, что он трус. Боится мышьяка!* Он не боится лягушек?

Завтра еду лечить Гиляя. На пожаре человечина ожегся, кругом ранился и сломал ногу… Так по крайней мере пишет. Судя по тону письма*, не врет. Нужно бы сегодня ехать, но не могу, пусть простит. Поклонитесь Прасковье Никифоровне и Феде. Приехал Худеков?*

Ваш А. Чехов.

О планах на лето, о даче и проч. буду писать особо.

Получил от Агафопода письмо*. Плохо живет.

Мечтал написать к 13-му апреля пасхальный рассказ* в «Нов<ое> время». Тема стоящая, но едва ли напишу.

«Шведская спичка»*, которую посылаю, была напечатана в «Альманахе Стрекозы». Ее прикажите поместить в самом конце книги.

* Т. е. сажайте в книжку.

Чехову Ал. П., 6 апреля 1886*

167. Ал. П. ЧЕХОВУ

6 апреля 1886 г. Москва.

86, IV, 6.

Ну полно, таможенно-карантинный человече, к чему такие сильные выражения? Откуда могла взяться «тень бывшего человека»*, и чего ради ты не узнаешь себя в зеркале?*

1) Давыдов деньги вышлет, а если доселе не высылал, то потому что сам без штанов ходит.

2) За «Сверчком» ты имеешь получить, за «Будильником» тоже. Завтра Мишка соберет все твои крохи и вышлет послезавтра. Вообще: по гонорарным делам обращайся к Мишке. Адвокат хороший. В «Сверчке» платят прекрасно и тебе дадут по 8 коп. за строчку.

3) Ты естественник*, а между тем для тебя не понятна естественность твоего положения. Тебя, пишешь, «жгут, режут, точут и пияют». Т. е. долги требуют? Милый мой, да ведь нужно же долги платить! Нужно во что бы то ни стало, хотя бы армяшкам, хотя ценою голодухи… Если университетские и пишущие люди видят в долгах страдания, то что же остается остальным? Я не знаю, но всё дело в принципе… И к чему делать долги? Прости за этот сытый вопрос, но, ей-богу, он не нотация. Ведь без долгов легко обойтись. Я по себе сужу, а на моей шее семья, к<ото>рая гораздо больше твоей, и провизия в Москве в 10 раз дороже, чем у вас. За квартиру ты платишь столько, сколько я за пианино, одеваюсь я не лучше тебя… Вся беда в покупках и расходах, которые ты не имел права делать и от к<ото>рых давно уже должен был бы отказаться: мука Нестле (?!?), лишняя прислуга и т. д. Когда у мужа и жены нет денег, они прислуги не держат — это обыденное правило…

4) Но долги сделаны и толковать о происхождении их бесполезно… Остается говорить о их платеже… Для тебя должен быть страшен долг в 1000–2000 руб., но 300–500, которые, вероятно, ты должен, не стоят «нравственных страданий». Рано или поздно ты их выплатишь, тем более что существует благодетельная мера — вычет из жалованья. Пока сам соберешься, так казначейство избавит тебя от долга. Вычет из жалованья, конечно, влечет за собой неудобства, но что делать! Неудобства временные, в особенности для человека, имеющего, кроме жалованья, еще и другой источник дохода…

Мировой приговорил меня* к уплате 105 р., ко<то>рые ты и Николай задолжали лавочнику Семенову. Портному я должен за себя и за тех, за кого поручился, более ста… Но вопроса «Что дальше будет?» я не задаю… Верую, что всё заплатится, перемелется и своевременно канет в Лету. На даче пожмусь как-нибудь, поживу с семьей на 50 р. в м<еся>ц, и долгов не будет…

5) Отчего ты мало пишешь? Что за безобразие? У «Сверчка» и «Буд<ильника>» сплошная вакансия, а ты сидишь, сложил ручки и нюнишь, как Гершка, когда его во сне кусают блохи. Почему ленишься работать в «Осколки»? Все те рассказы, которые ты прислал* мне для передачи Лейкину, сильно пахнут ленью. Ты их в один день написал? Из всей массы я мог выбрать один отличный, талантливый рассказ*, остальное же всё достойно пера таганрогского Живчика*. Сюжеты невозможные*…Ведь только лень может писать в цензурный журнал о попе, крестящем ребенка в купели!.. Лень не рассуждающая, работающая залпом, зря… Где это ты видел супругов, к<ото>рые у тебя в рассказе обедают и говорят о рефератах… и где под луной есть такие рефераты? Уважай ты себя, ради Христа, не давай рукам воли, когда мозг ленив! Пиши не больше 2-х рассказов в неделю, сокращай их, обрабатывай, дабы труд был трудом. Не выдумывай страданий, к<ото>рых не испытал, и не рисуй картин, к<ото>рых не видел, — ибо ложь в рассказе гораздо скучнее, чем в разговоре…

Помни каждую минуту, что твое перо, твой талант понадобятся тебе в будущем больше, чем теперь, не профанируй же их… Пиши и бди на каждой строке, дабы не нафунить…

Писал ли ты хоть одну вещь долее одного вечера? Только «Сомнамбулу»… Писал ли, я тебя спрашиваю, шут иваныч? Конечно, нет! Нет и нет! Литература для тебя труда не составляла, а ведь это труд! Будь ты порядочным человеком, посиди над рассказом (в 150–200 стр<ок>) дней 5–7, то что вышло бы! Ты себя не узнал бы в своих строках, как теперь не узнаешь себя в зеркале… Имей в виду, что срочной работой ты не завален и можешь поэтому над одной вещичкой возиться несколько вечеров… Выгодно ли это? Сочти… При максимальной кропотливости ты дашь 5–7 рассказов в месяц, что составит около ста, теперь же, пиша много, ты и 50 не имеешь… Заключаю сию мораль выдержкой из письма*, к<ото>рое я на днях получил от Григоровича*: «для этого нужно: уважение к таланту, который дается так редко… берегите Ваши впечатления для труда обдуманного, обделанного, писанного не в один присест… Вы сразу возьмете приз и станете на видную точку в глазах чутких людей и затем всей читающей публики…»

Другой великий авторитет, имя же ему Суворин, пишет мне: «Когда много пишешь, далеко не всё выходит одинаково хорошо».

Третий великий человек, наш И. Грэк (Билибин), в своих письмах матерно ругается, что я много пишу*. Вот видишь, Саша!

Работаю я теперь в «Новом времени», где получаю по 12 коп. за строчку. Мне удастся перетащить в петербургскую прессу Гиляя, к<ото>рый не развит, но талантлив. Нельзя ли и с тобой сделать то же самое, тем более что ты развит и талантлив в 1000 раз больше, чем те пробки, к<ото>рые пишут в «Деле» и «Наблюдателе»? Работай, голубчик! Бди, копти и не траться на суету! Не делай из себя и из своей работы муку Нестле… Для начала хорошо бы тебе работать в «Пет<ербургской> газете», откуда ты не замедлишь перебраться в «Новое время». Для тебя обе газеты потемки. Что для них потребно, ты не знаешь… Не можешь ли ты у себя в Н<овороссий>ске поискать сих газет и познакомиться с ними? «Новое время», наверное, получается в Н<овороссий>ске. Зри субботние номера*…Лейкин вышел из моды. Место его занял я. Теперь в Петербурге я в большой моде и хотел бы, чтобы ты не отставал…