Наложница огня и льда (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна

Нордан тоже говорил, что сможет меня защитить.

Почему оба вспомнили о защите? От чего? От кого?

— Дрэйк, моя… тайна не имеет отношения к храму. Даже если храм и вел какие-то дела с братством, едва ли о том было известно кому-то из послушниц.

— К чему же тогда имеет? — взгляд, ищущий, слишком пристальный, скользил по моему лицу, и мне оставалось лишь догадываться, сколько мелочей мужчина отмечал, какие выводы делал.

— Это связано с моими родителями. Неравный брак. Папа лорд, единственный наследник, надежда семьи, а мама — фактически сирота… бывшая жрица из храма в Сине, — полуправда. Серая, скучная. По прошествии лет, в чужой стране с куда более свободными нравами потеряла она прежний вес, остроту. — Известие о женитьбе моего папы на служительнице Серебряной богини вызвало большой скандал в высшем свете Феоссии. Бабушка, мать моего папы, требовала аннулировать брак, но моя мама уже была беременна мной и… Родители любят друг друга, и папа, естественно, отказался. Тогда бабушка отреклась от сына, переписала завещание в пользу дальнего родственника. Родители уехали в Тишшу, где родилась я. Несколько лет мы жили на заработки папы. Позже папа и бабушка помирились, хотя маму она так и не приняла по-настоящему.

И из Тишши мы не уехали. Как только позволили доходы, перебрались в тот уютный каменный домик, наняли прислугу — кухарку, камердинера, горничную. И работу папа не оставил вопреки предупреждениям и ворчанию бабушки. Работа была его страстью.

А для меня, несмышленой девочки, — забавной игрой. И я, подражая папе, могла часами переливать подкрашенную воду из одного флакончика в другой, смешивать, воображая, что тоже изобретаю нечто великое.

— И что же вынудило твою мать отдать дочь в храм?

— Что? — растерялась я.

— Ты говорила, что твоей матери пришлось отдать тебя в храм, — Дрэйк продолжал изучать пытливо мое лицо. — Тогда я предположил, что она поступила так под влиянием неблагоприятных обстоятельств. Однако теперь с твоих слов получается, что обстоятельства были не столь уж и неблагоприятны.

— Я не могла выйти замуж… То есть могла бы, но…

— Достаточный размер приданого позволяет на многое закрыть глаза, даже на происхождение.

Надо рассказать. Лиссет знает. И Нордан тоже. Хотя Нордан видел сияние, и мне волей-неволей пришлось поведать о даре. Я должна признаться и Дрэйку, я хочу, но слова застревали в горле, угловатые, с острыми краями.

— Что ж, не буду настаивать, — произнес наконец мужчина и повернулся, собираясь уйти.

Я схватила Дрэйка за руку в попытке задержать.

— Подождите, я… — мужчина посмотрел вопросительно и зародившееся было на языке признание вдруг обратилось пылью, сухой, горькой. — Я расскажу вам все, но… не сейчас. Сейчас я не готова. Немного позже, хорошо? Вы же не возражаете?

— Нет, конечно. Когда ты будешь готова, тогда и расскажешь, только, пожалуйста, не затягивай. Это может оказаться важнее, чем ты считаешь. До вечера, Сая. — Дрэйк улыбнулся, снял мою руку со своей, но отпустил не сразу. Несколько секунд держал мою ладонь, обволакивая теплом, глядя с неожиданной нежностью, тихой, затаенной, и от запаха сандала и лета кружилась голова. Затем разжал пальцы, отвернулся, направился к одноэтажным строениям, занимавшим правый край двора, под крышей которых стояли автомобили.

Кутаясь в шаль, я вернулась в особняк, поднялась в свою комнату. Оставалось надеяться, что Нордан ничего не видел, что ему не случилось выглянуть в выходящее во двор окно именно тогда, когда я прикоснулась к Дрэйку. Что Нордан не может определить по моему запаху, что я чувствую к другому мужчине. Я и сама едва могла разобраться в собственных ощущениях, неясных, переменчивых, словно весенняя погода.

От кого мужчины хотят меня защитить? Нордан сказал, от любого, кто осмелится забрать меня. Имел ли он в виду в целом или кого-то конкретно? Кому может не понравиться наша привязка настолько, что это будет представлять угрозу для меня?

Братству? Но почему? Только из-за того, что братство когда-то избавилось ото всех своих отмеченных ядом последователей? Но я всего лишь рабыня, игрушка для постельных утех. Не возлюбленная, не жена.

Не наложница.

«Моя женщина».

Через два часа Пенелопа сообщила, что ко мне приехала Лиссет. Обрадованная визитом лисицы, я спустилась в холл.

— Ну наконец-то! — вместо приветствия воскликнула Лиссет. — Я уж думала, все, меня сочли неподходящей для тебя компанией.

— В каком смысле неподходящей? — удивилась я.

— Я вчера приезжала, но этот маленький блондинистый дракон в лице вашей экономки категорически отказалась звать тебя и пускать меня, заявив, что ты отдыхаешь и что Дрэйк строго-настрого запретил тебя беспокоить. Это затяжные последствия нашей гулянки или у вас что-то случилось?

Могу ли я рассказать о побеге Валерии лисице или нельзя?

Я оглядела холл, лестницу позади и лестничный пролет и понизила голос до шепота:

— Случилось, но я не уверена, что об этом можно рассказывать. Это связано с наследницей.

— А-а, — протянула Лиссет. — Не с аудиенцией, случаем?

— С аудиенции все началось, — кивнула я.

— Понятно. О деталях не спрашиваю, потому как о тайнах императорской семьи лучше не знать. Я так чую, ледышка дома?

— Наверное. — Нордан собирался забрать свой автомобиль, но, похоже, никуда еще не ездил.

— Тогда давай прогуляемся.

— Мне надо переодеться, — на мне домашнее платье, шаль, легкие туфли.

— Да мы здесь пройдемся, рядом. — Лисица взяла меня под локоть, повела к выходу. — Давай, пока Нордан опять не испортил нам все настроение.

Мы вышли из особняка, миновали двор и приоткрытые ворота, Лиссет махнула рукой своему водителю, показывая, что никуда пока не едет.

— Ты рассказала Нордану о привязке?

— Да. Он догадывался. — Я плотнее запахнулась в шаль, ежась от внутреннего холодка. — Лиссет, он… мы… мы провели эту ночь вместе… то есть мы…

— Ясно. Ну, в принципе, следовало ожидать, что вы теперь будете спать вместе. Если верить слухам, не те у Нордана аппетиты, чтобы долго целибат блюсти. Он хотя бы не груб с тобой?

По краю дороги вдоль оград соседних домов до конца улицы. Безоблачное небо и солнечные зайчики, резвящиеся с воробьями в лужах.

— Нет. Все хорошо и… мне нравится, но…

— Что — но? Только не говори, что тебя учили, что получать удовольствие, будучи при этом в постели не с мужем, — плохо. А пуще того, что настоящая леди вообще никакого удовольствия получать не должна.

— Как раз учили. — Я улыбнулась, вспомнив последний год в пансионе, несколько сухих, скупых занятий, посвященных разъяснению и подобающему поведению леди в супружеской спальне. Наше с трудом сдерживаемое хихиканье и надежды на демонстрацию картинок с полуобнаженными мужчинами. — Нет, дело не в этом. Просто чем больше времени мы проводим вдвоем… не только в спальне… тем сильнее становятся эти чувства и в то же время я понимаю, что все — лишь следствие привязки. Нордан защищает меня, он нежен со мной, и я могу разговаривать с ним свободно, доверяюсь чаще, чем ожидала. Мне приятно такое его отношение ко мне, знаки внимания. У меня вчера была истерика, и я плакала в объятиях Дрэйка, а Нордан, я знаю, стоял под дверью и вошел, только когда я успокоилась. И ничего мне об этом не сказал, не упрекнул, не угрожал, даже когда мы остались наедине.

— Шель, послушай, — лисица вздохнула. — Парная привязка как таковая встречается у многих видов, включая оборотней, хотя не всегда и не обязательно. Фактически привязка обеспечивает самке и ее потомству безусловную защиту со стороны своего самца, гарантирует, что это самое потомство появится на свет в ближайшее после образования связи время, то бишь у пары усиливается сексуальное влечение друг к другу, и предполагает, что дети не окажутся нагуляны самкой на стороне, а самец не станет разбрасываться ценным генофондом где ни попадя. Это у нас как раз отсутствие интереса к другим представителям противоположного пола. Никаких возвышенно-романтических чувств привязка не провоцирует, потому что, как Мэл и сказала, замешана она прежде всего на инстинктах. На размножении, на выживании и сохранении рода, на появлении сильного потомства. У каждого вида свои особенности, но суть остается неизменной. Человеческие привязки — это искусственные, порожденные магией и чьим-то капризом чувства, иногда с нехилым откатом, здесь же мощный древний механизм. Я не знаю, как Нордан ухитрился образовать ее, но, видимо, парные привязки могут возникнуть и у членов братства. Может, они и впрямь унаследовали эту интригующую черту от отцов, — Лиссет нахмурилась. — Интересно, почему за столько лет никто не слышал о других парных привязках? Извини, но как-то слабо верится, что ты первая, единственная и неповторимая. Последователей своих они ведь кусали… правда, женщин среди них, насколько мне известно, не было, ибо братство считает прекрасный пол слишком скудоумным и убогим для таких высоких целей.