Жандарм - Никита Васильевич Семин

class="p1">Парень нервничал, но оно и понятно. Мало того, что в начале показал себя не с лучшей стороны и получил нагоняй от того самого ротмистра Алексеева, так еще и по заданию ему пришлось «копать» под собственного отца.

— Врет, — рубанул офицер, словно приговор подписал. — Мы на Гольштейна еще в прошлом месяце вышли. Пусть напрямую он ни одну партию не финансирует, зато ведет делопроизводства прогрессистов и кадетов. Официально обе партии не запрещены и ведут умеренную центристскую политику. Вот только среди них есть радикалы, что хотят свержения монархии и преобразование страны в республику. И дела таких людей тоже ведет Самуил Авраамович Гольштейн. И его сыну о том известно.

— Что скажете на это, молодой человек? — строго посмотрел на побледневшего Иону полковник.

— Но ведь было дано задание провести только аудит, — пролепетал он. — Про то, какие дела и с кем ведет мой батюшка, узнать задания не было...

— Типичный еврей, — хмыкнул ротмистр. — Делает только то, что выгодно, либо в четких рамках «буквы» договора, плюя на его суть.

— И каков будет вердикт комиссии? — откинулся на спинку стула Вышневецкий.

— Взять на особый контроль! — рубанул ребром ладони по воздуху ротмистр. — Пусть передает информацию о делах его отца с центристами. Если докажет свою верность империи и императору, можно начинать чему-то обучать и принимать штатным сотрудником службы, а то уж больно хитер.

— Пожалуй, соглашусь с Павлом Георгиевичем, — пожевал губами Савелий Лукич. — В обычные бойцы он не годится — телосложением не вышел, да еще хитер и изворотлив. Но и сразу принимать такого сколького молодого человека к нам, без проверки на верность, преждевременно.

— Хорошо, — сделал пометку в деле Гольштейна полковник. — Кузнецова!

— Я! — спокойно встала черноволосая наборщица текста.

— По заданию, вы должны были совершить провокацию для выявления недовольных властью, но при этом она не должна была быть прямым подстрекательством к противоправным действиям. Что вы сделали в рамках задания?

— В нашу типографию часто ходит журналист профсоюзного листка рабочих химического предприятия дворян Бронниковых, — я тут же сделал «стойку», услышав знакомое имя. А я ведь читал тот листок! И с его помощью завербовал мужиков, что меня ограбили. — Он уделяет мне знаки внимания, поэтому часто задерживается, пока идет печать тиража листка. В одной из наших бесед, я посетовала, что власть слишком мягко относится к промышленникам, и было бы неплохо, если их рекомендации, в которых император заботится о своих подданных, стали бы прямым указом, необходимым к исполнению. Желая мне угодить, журналист изменил концовку статьи и сделал ее более жесткой. Вчера он снова приходил в типографию и хвастался, что рабочие подхватили его праведный гнев и думают устроить стачку. Пока к прямым действиям они не перешли, но уже появилось два лидера, которые и высказали такое пожелание.

— Хорошо, — кивнул полковник и с намеком посмотрел на Тамару Игнатьевну.

— Считаю, что Маргарита Семеновна является почти полностью сформировавшимся агентом нашей службы, — тут же сказала она. — Курсы у Павла Георгиевича лишь помогут ей развить свой талант.

— Да, я помню, что именно вы привели сударыню к нам, — неожиданно заявил Вышневецкий. — Это ведь было ваше задание.

— И она с ним прекрасно справилась, — продолжила отстаивать свою подопечную женщина.

— Согласен, — коротко поддержал ее Алексеев.

— Ну что же, господа, вам виднее. Вам и ответ держать, — подвел итог полковник. — Бологовский!

— Я! — пришла моя очередь подниматься из-за парты.

— Хмм, — чуть нахмурил брови полковник и с подозрением покосился на Савелия Лукича. Но промолчал, а обратился ко мне. — Вашим заданием было найти преступников, ограбивших вас и избивших до полусмерти. Вы выполнили его?

— Так точно! И даже завербовал их.

— Вот как? — удивился Вышневецкий. — Поподробнее, пожалуйста.

— Начну с того, что я знал, где примерно их искать и внешность двоих из банды. Грабителей было трое, все — рабочие, проживающие в работном доме рядом с Московским вокзалом. Переодевшись в дешевый костюм рабочего, я проник в тот работный дом и рассказал свою историю, изменив ее лишь в части своего происхождения. На конкретных рабочих мне не указали, но посоветовали обратиться к одному городовому, наладившему с рабочими доверительный контакт. Придя в дом, где он снимал комнату, я застал там всех троих. Приютивший их полицейский оказался сообщником банды и прикрывал их от правосудия. Так получилось, что во время ограбления преступники не знали о наличии у меня дара, и когда я продемонстрировал им свои магические способности, испугались и пошли на контакт. Но завербовать их вышло лишь благодаря статье в профсоюзном листке, которая, как я сейчас понимаю, была написана под влиянием Маргариты Семеновны, — кивнул я благодарно девушке. — После этого мне удалось узнать о судьбе своих вещей и склонить рабочих к сотрудничеству, а также вернуть часть денег за утерянные вещи. Те успели их продать на Толкучем рынке через известного городовому лавочника.

— И на этом все? — поднял бровь полковник, когда я замолчал.

— Так точно. Сажать их в тюрьму считаю нецелесообразным. Лучше через них контролировать обстановку на предприятии и жизнь в работных домах. С самим полицейским, что является в какой-то мере главарем банды, я в контакт пока не вступал. Если честно, так до конца и не решил, что с ним делать. Привлечь за укрывательство преступников без ареста завербованных нельзя, а иных точек воздействия на него у меня нет.

— То есть задание по факту выполнено, но не доведено до исполнения, — заключил полковник и снова посмотрел на Савелия Лукича.

— Так мы и не полиция, — улыбнулся тот. — А в рамках нашей службы, он действовал абсолютно верно. Я даже уверен, что Григорий Мстиславович сделал бы все по закону, будь это задание от полиции. Так? — посмотрел он на меня.

— Так точно! — по спине пробежали мурашки, как в самом начале заседания.

Беглый взгляд на ротмистра подтвердил, что он в данный момент пристально смотрит на меня. Кажется, кое-кто проверяет меня с помощью ментальной магии.

— Более того, Олег Ярославович, — продолжил тем временем Прохоров. — У поручика Бологовского амнезия. Он не помнит ничего, что было до ранения. Даже цен на одежду! И несмотря на это сумел проявить себя, не выполнив задание