Драко Малфой и Невозможное счастье - Джуд

Накануне вечером, незадолго до ужина, их четверых понесло в теплицы. Собственно, теплицы были нужны Норе – она писала дипломную работу по гербологии.

Совместная работа с подругами, предполагалось, должна была сберечь ей время. Все четверо прекрасно знали, что ничего из этого не выйдет, что после первого

получаса гербология будет благополучно забыта, потому что Блэйз начнет выбирать цветы, идеально подходящие к ее волосам (таких не существовало в природе,

но доказать это Блэйз не представлялось возможным), а Сольвейг и Мара начнут ее дразнить, и, естественно, Нора не сможет заниматься в этом шуме, да и не

слишком захочет.

История повторялась каждый раз, но, тем не менее, в теплицы они пошли вчетвером.

Правда, в этот раз сценарий оказался слегка изменен. Блэйз заныла, что не сделала домашку по гербологии, и попросила Нору дать ей списать. Принципиальная

Нора отказала - она всегда так делала.

- Тогда помоги хотя бы! – взвыла Блэйз.

- Ладно! – рявкнула разъяренная Нора. – Тетрадь давай.

Через полчаса объяснений Норы, нытья Блэйз и ехидных подколок Мары выяснилось, что Сольвейг куда-то исчезла.

* * *

Чуть улыбаясь, Сольвейг слушала перебранку, в которую очень быстро превратилась подготовка домашнего задания. Потом, поняв, что ее не хватятся, неслышно

встала – Гарри утверждал, что манеру красться она унаследовала от Драко – и пошла вглубь теплицы.

В последнее время ей все чаще хотелось остаться одной.

Она устроилась между стеклянной стеной, разделяющей теплицы номер четыре, в которой работали старшие курсы, и номер шесть, где находились растения,

непредназначенные для изучения в школе – ими пользовались преподаватели, в основном, Снейп, и, конечно, мадам Помфри, - и зарослями Поющего терновника

(который, к счастью, впал в анабиоз, а потому молчал), поджала ноги и раскрыла небольшую книжечку в потрепанном кожаном переплете.

Взгляд быстро бежал по рукописным строчкам; сначала Сольвейг улыбалась, потом вдруг ее лицо резко помрачнело, и девушка захлопнула книжечку.

- Так нельзя… - пробормотала она, вряд ли сознавая, что говорит вслух.

Тихий стук вывел ее из мрачной задумчивости; все с тем же раздражением в глазах Сольвейг вскинула голову.

Из-за стеклянной стены на нее смотрел профессор Снейп. И улыбался.

Влюбленность, особенно юношеская – не то чувство, которое можно долго скрывать; даже если влюбленный очень хорошо владеет собой – что редкость среди юных

существ – и сумеет ничем себя не выдать, оно будет жечь изнутри, пока он не наберется смелости рассказать кому-нибудь – лучшему другу или подруге, отцу

или матери, крестному… или любому существу, которому доверяет.

Сольвейг отлично владела собой. И не доверяла никому – не в силу природной замкнутости или озлобленности, просто когда-то отец объяснил ей, что Малфои не

могут позволить себе быть слабыми. Рассказать кому-то о самом сокровенном значило проявить слабость, вот Сольвейг ее и не проявляла.

Впрочем, было живое существо, которому она доверяла безоговорочно, ведь ручная змея не могла растрезвонить никому о том, что поверяла ей Сольвейг. Никто

из окружающих Сольвейг людей не говорил на серпентарго, кроме Гарри, а Гарри не любил змей.

Как о самой заветной тайне Сольвейг узнали ее подруги – до сих пор оставалось тайной. Мара пожимала плечами.

- Ну, это же видно…

Нора пожимала плечами.

- Мы же не совсем дураки…

Блэйз фыркала.

- Господи, надо же, Снейп! Я обалдеваю! Нос размером с Астрономическую башню, голова не мытая со времен Потопа, вечно в черном, как голодная ворона…

На это было что возразить. Во-первых, черными бывают и сытые вороны. Во-вторых, в последнее время профессор выглядел исключительно хорошо, настолько, что

Сириус, посетивший как-то Хогвартс, удивленно присвистнул:

- Снейп, ты брови, что ли, выщипал?

А еще Снейп умел улыбаться, но вот об этом точно не знал никто, кроме Сольвейг. Даже Серпентина…

Снейп махнул рукой куда-то в сторону – пошли, мол. Сольвейг, растерянно улыбаясь, встала и пошла вдоль стеклянной стены. Снейпа скрыли заросли; впрочем,

ненадолго – уже через десяток шагов он снова появился в проеме стеклянной двери, которую Сольвейг ни за что бы не заметила, если бы Снейп ее не открыл.

Профессор протянул девушке руку.

- Добрый вечер, мисс Сольвейг. Гуляете?

- Ага, - Сольвейг оперлась на профессорскую руку и легко спрыгнула на пол теплицы номер шесть, который находился примерно на полметра ниже, чем в теплице

номер четыре. – А вы?

- Собираю кое-что для кое-каких зелий, - ответил Снейп. – Поможете?

- Конечно! – пожалуй, пыла можно было бы и поменьше, так что Сольвейг тут же добавила: - Ну… если это знакомые травы…

- А я вас познакомлю, - ответил Снейп и закрыл дверь за спиной Сольвейг.

* * *

В запирающемся ящике стола – Снейп слабо полагался на хлипкую маггловскую конструкцию и обычно добавлял к замку парочку действенных Запирающих Заклинаний,

- среди прочих Не-для-постороннего-взгляда вещей у профессора зельеделия хранились три фотографии.

Они были разного качества, но все три представляли юных женщин лет шестнадцати-семнадцати.

На одной была изображена девушка с длинными гладкими рыжими волосами, и хотя ее глаза были зелеными, как у самой настоящей ведьмы, взгляд их был спокоен и

безмятежен, будто в ее жизни никогда не происходило ничего плохого. Она слегка улыбалась, но как будто не в объектив, подперев подбородок неожиданно

большой длиннопалой ладонью.

Вторая фотография была так непохожа на первую, что казалось, будто профессор хранит их рядом для контраста. Голова, увенчанная высокой прической из

гладких, тяжелых черных волос – гордо откинута назад, взгляд ледяных синих глаз – надменен и высокомерен, губы слегка кривятся… это трудно даже назвать

усмешкой, скорее гримасой презрения – ко всему на свете.

И третья, качеством значительно лучше, чем две предыдущие, представляла девушку, застывшую в красивом танцевальном движении: чуть запрокинута голова с

волосами цвета платины, вскинуты тонкие руки, белое платье стелется складками, и яркое пятно алой розы – меж пальцев. Зеленые глаза смотрят прямо и смело,

губы не улыбаются; и хотя контраст между нею и рыжей, нею и черноволосой почти также велик, как между ними двумя, тем не менее она ухитряется сочетать в

своем облике черты и первой, и второй.

Иногда Северус, посмеиваясь над самим собой, называл их «Хогвартские ведьмы».

* * *

Осторожно, из-под волос, Сольвейг изучала профиль Северуса Снейпа. То есть, не изучала, конечно. Профиль этот она в подробностях запомнила уже к третьему