Светские манеры - Рене Розен

что здесь, да как. В день открытия своего сезона старая сцена будет пустовать.

– А «старые деньги» лопнут от злости, – добавил мистер Гульд.

– А где мы возьмем артистов? – не унимался Вилли.

Альва бросила на мужа испепеляющий взгляд. Вот зачем, скажите на милость, он спорит, если все остальные оценивают ее предложение благосклонно? Что им движет? Обида? Или он видит в ней угрозу? Альва хотела, чтобы муж гордился ею. Что сталось с тем восторженным юношей, который ее боготворил, когда она выходила за него замуж?

– Как вы не понимаете, – доказывал Вилли, – в том, что касается артистов, нам достанется вторая скрипка. Я слышал, Академия уже ангажировала Кристину Нильсон, и она выступит в их первом спектакле нового сезона.

– Об артистах не беспокойся, – сказала Альва. – Это я беру на себя.

* * *

В понедельник вечером 22 октября, когда все приверженцы традиционной аристократии Нью-Йорка отправились в Музыкальную академию, Альва в своем экипаже прибыла к новому оперному театру Метрополитен. Ее роскошный синий наряд был расшит золотом и серебром, атласную юбку украшала гофрированная баска. Платье она заказала специально по случаю открытия новой оперы у мадам Бюзене в Париже, а местная портниха распустила на талии швы, немного переделав модель под ее живот. Альва прошествовала под руку с Вилли, улыбаясь репортерам, которые выстроились по обеим сторонам Бродвея между Тридцать девятой и Сороковой улицами. Она невольно задалась вопросом, освещает ли кто-нибудь из журналистов прибытие зрителей в Академию.

Они вошли в театр. Альва встала в стороне, наблюдая за тем, как все восхищаются фойе. Оно было настолько просторным, что здесь на первом этаже можно было бы уместить всех зрителей Музыкальной академии. Свет массивной хрустальной люстры делал более выразительными изящный резной орнамент и золоченые лепные украшения, которые невозможно было не заметить. Пол устилал роскошный алый ковер, по которому приятно было ступать. Хоть ей и приходилось спорить с архитектором из-за каждой детали, со всей справедливостью можно было сказать, что оперный театр Метрополитен – ее детище. И это знали все.

Она смотрела, как публика входит в зал и радостно восклицает, видя не один, не два, а целых три яруса лож, которые предназначались для элиты общества. И в числе тех счастливчиков, которые их заняли, в кои-то веки, благодаря Альве, оказались представители ее круга. Мистер Кэди исполнил ее требование, и зрителям, сидевшим в ложах, предстояло убедиться, что они так же хорошо видны всему залу, как и артисты на сцене.

Триумф был близок, и Альва наслаждалась достигнутым успехом. Глядя по сторонам, она увидела, что Кошечка поглаживает сидевшего у нее на коленях мистера Фритци в ошейнике с брильянтами. Офелия радостно помахивала шелковым веером, время от времени локтем пихая мужа, чтобы тот не засыпал. Лидия теребила свою брошь из розовых и коричневых топазов работы ее приятеля Луиса Комфорта Тиффани, как сообщила она Альве. Счастливая Пенелопа, в восторге от того, что ей выделили ложу, с безразличием относилась к тому, что ее муж в бинокль пялится на другую женщину, сидевшую напротив. Все эти дамы в горделивых позах восседали в плюшевых креслах – плечи отведены назад, головы высоко подняты. Здесь их никто не считал людьми второго сорта; они находились там, где всегда мечтали быть. Альва улыбнулась, услышав, как кто-то говорит:

– Альва словно выдернула ковер из-под никербокеров и расстелила его перед нами.

Она снова устремила взгляд на сцену, где Кристина Нильсон исполняла роль Маргариты в спектакле «Фауст». Когда Альва предложила певице гонорар вдвое больше того, что готова была заплатить ей Академия, оперная дива согласилась не раздумывая.

В антракте Альве и Вилли компанию составил Оливер Бельмон, в этот вечер сопровождавший мисс Луизу Болдуин – потрясающе очаровательную дебютантку с волосами медового оттенка. Сейчас в популярности с ней могла сравниться разве что Кэрри Астор. Альва подумала, что Оливер и Луиза великолепно смотрятся вместе и что сегодня вечером Оливер, в шелковом цилиндре и белом шейном платке, особенно привлекателен. За последний год его лицо утратило детскую пухлость, черты обрели резкость, обозначился волевой подбородок. А глаза у него и впрямь были чудесные. Чудесные и печальные. Альве вспомнилось, как они танцевали на ее балу и он сказал ей, что она напоминает ему его самого, никогда не успокаивается на достигнутом. Сейчас и она заметила в нем свойственную ей самой неугомонность. Интересно, скоро ли он променяет мисс Болдуин на очередную светскую красавицу.

– Вы сегодня совершенно бесподобны, миссис Вандербильт. – Оливер поклонился, целуя руку Альвы, как обычно, но в этот раз от его прикосновения она неожиданно ощутила покалывание во всем теле, словно между ними пробежала искра.

– Ба, мистер Бельмон, вот уж никак не ожидала встретить вас здесь сегодня, – сказала Альва. – Я была абсолютно уверена, что вы сейчас в Академии со своим папочкой. – Улыбаясь, она склонила набок голову и захлопала ресницами, не сразу осознав, что кокетничает с ним.

– Примите мои самые сердечные поздравления по случаю открытия театра, – обратился Оливер к Вилли. Сдержанно поклонившись ему, он снова повернулся к Альве. – Не волнуйтесь, миссис Вандербильт. Я непременно передам отцу, что у его театра появился достойный конкурент.

Оливер и Луиза Болдуин откланялись и смешались с толпой в фойе, а Альва, глядя им вслед, пыталась представить реакцию отца Оливера, когда тот узнает, что его сын посетил ее премьеру. Ее премьера. Именно так она воспринимала открытие нового театра. И нет-нет, да подумывала, не из-за нее ли Оливер отдал предпочтение спектаклю в Метрополитен.

Только они с Вилли хотели вернуться на свои места, Альва заметила, что чета Стайвезант Фиш пытается украдкой покинуть театр перед четвертым актом.

– Куда же это вы собрались? – спросила Альва Мэйми полушутливым тоном.

Стайвезант покраснел, а Мэйми, издав пронзительный смешок, взмахнула носовым платком.

– Ты же знаешь, я не выношу оперу. С трудом высидела три акта «Фауста».

Альва улыбнулась шире. Три акта «Фауста». Смешно. Ни для кого не было секретом, что Мэйми, при всей ее нелюбви к опере, как она утверждала, спектакли по понедельникам посещала столь же ревностно, как воскресные службы в церкви. Альва точно знала, куда направляются мистер и миссис Фиш. Другие, она видела, включая Кошечку, Тесси и леди Пэджит, тоже планировали ходить попеременно в оба театра. Все стремились подстраховаться: вдруг Музыкальная академия затмит новый оперный театр. Каждый хотел оказаться в нужном месте в нужное время.

– Если поторопитесь, как раз успеете на четвертый акт, – сказала она Мэйми. – Да, и, пожалуйста, передай от меня поклон миссис Астор.

Глава 34

Светская хроника

В другой стороне города те из нас, кто переметнулся в лагерь противника, теперь, явившись в Музыкальную академию, пробираются к своим местам в партере. В дорогих туалетах сложной конструкции, мы протискиваемся по узким проходам к своим откидным креслам со скрипучими петлями и изношенными пружинами, которые помнят очертания наших тел.

Мы видим миссис Астор в ее ложе. Рядом с ней, разумеется, Уорд Макаллистер. На миссис Астор зеленое бархатное платье с корсажем, расшитым бриллиантами. Те, кто наблюдал, как она входила в театр, говорят, что ее шлейф украшен бусинами из 14-каратного золота. Даже из партера мы видим на ней три бриллиантовых ожерелья и бриллиантовую брошь в виде лиры.