Романтика любви - Джослин Рэйнс

Ей нужен Джеймс. А как раз его больше никогда не будет…

Обеспокоенная состоянием Кэролайн, Селма Йоханнес поговорила о ней с другими постояльцами: с Хелен О'Доннел и Уолтером Энцем. Все трое пришли к общему мнению: Кэролайн и сама нуждается в помощи, не говоря о будущем ребенке. Они также подумали, что, возможно, ей будет легче, если к ней приедет мать, несмотря на всю запутанность их семейных отношений, и поэтому Селма Йоханнес позвонила Мэри Шоу и рассказала ей о том, что происходит. Горе повлияло на общее физическое состояние Кэролайн: у нее появились пигментные пятна и периодически случались судороги, но она отказывалась лечь в больницу. Селма попросила Мэри приехать к дочери. «В такие минуты девочке нужна родная душа, — так думала Селма. — Даже несмотря на любые прошлые разногласия». Но чего Селма не ожидала, так это того, что Мэри Шоу появится в пансионе вместе с мужем.

— Мама! — воскликнула Кэролайн, на минуту выйдя из состояния полной подавленности. Они остались наедине в гостиной Селмы. Эл в это время припарковывал машину.

Прошло несколько месяцев, с тех пор как Мэри Шоу в последний раз видела свою дочь, и ее встревожил изможденный, болезненный вид Кэролайн. В детстве она всегда была пухленькой, а теперь походила на скелет. На лице выделялись огромные запавшие глаза, под ними залегли синие круги. Мэри сразу поняла, что ее дочь серьезно нуждается в медицинской помощи.

— Кэролайн, доченька, ты не должна доводить себя до такого состояния. Тебе надо позаботиться о своем здоровье и о здоровье ребенка, — сказала Мэри сдавленным голосом, чувствуя угрызения совести. Она была благодарна Селме за то, что та позвонила. Да, она не была хорошей матерью, и ей стало стыдно, что понадобился телефонный звонок совершенно постороннего человека, чтобы она наконец приехала сюда. Мэри протянула руки, чтобы обнять дочь, пережившую ужасную потерю, как когда-то переживала она сама, когда Эл стал выпивать и обозлился на весь мир.

Кэролайн бросилась к матери, на мгновение забыв в ее теплых надежных руках все горести.

— Я не могу жить без него, мама, — задыхаясь от рыданий, говорила Кэролайн, а мать пыталась, как могла, утешить ее. — Просто не знаю, как я буду жить без него. Благодаря ему я почувствовала себя совсем другой: лучше, красивее…

— Ну, ну… — тихо говорила Мэри, гладя длинные спутанные волосы дочери. — Ведь ты у меня умница, ты моя красавица. И ты всегда была такой.

Кэролайн отстранилась и посмотрела на мать.

— Но почему ты мне никогда не говорила этого? — печально спросила она. — Почему ты никогда не дала мне почувствовать, что для тебя я особенная, как это сделал мой Джеймс?

Мэри покачала головой. Да, ей не было оправдания, и все же ее можно было понять…

— Дорогая, ты ведь знаешь, как трудно мне приходилось с твоим отцом. Почти все мои силы уходили на то, чтобы быть ему хорошей женой. А потом ты вызвала эту полицию, потом мы потеряли дом, Эл попал в тюрьму, и вся наша жизнь пошла кувырком. Мне очень жаль, что я не смогла быть такой, какой ты хотела меня видеть. Просто потому, что Эл…

— Что там еще Эл? — послышался мужской голос.

Это был отец Кэролайн. Он стоял в дверях гостиной, упершись руками в бедра. Кэролайн подумала: «По крайней мере, он выглядит почти по-человечески. Эл был выбрит, его глаза были ясными, и от него пахло не перегаром, а каким-то лосьоном. На нем были голубые спортивные брюки и белая рубашка, а не обычные джинсы и тенниска. Неужели он наконец взял себя в руки или за всей этой видимостью он прячет очередной свой замысел? — раздумывала Кэролайн. Она не могла отделаться от подозрений. Почти все, что делал или говорил ее отец, всегда вызывало ее недоверие.

— Здравствуй, Кэролайн, — вежливо произнес отец.

Кэролайн кивнула, но не сдвинулась с места.

— Мне очень жаль, что так получилось с твоим мужем, — сказал Эл. — Я слышал, что ты очень горюешь.

Кэролайн устало смотрела на него, не зная, что у него на уме.

— А это что? — Эл подошел к журнальному столику и стал рассматривать модель «Соленых брызг», которую Селма днем раньше вынесла в гостиную, надеясь хоть этим выманить Кэролайн из постели.

— А почему ты спрашиваешь? — Кэролайн почувствовала непроизвольное желание оградить модель, сделанную Джеймсом, от отца, который в минуту гнева мог сломать все, что попадало ему под руку.

— Просто так, — обиженно ответил Эл и наклонился, чтобы рассмотреть модель получше. — Кто бы это ни сделал, он определенно знает в этом толк. Первоклассная работа.

Слова отца на миг смягчили Кэролайн. Насколько она знала, Эл Шоу когда-то был отличным столяром-краснодеревщиком, и то, что он похвалил работу Джеймса, было ей приятно.

— Это сделал Джеймс, — тихо сказала она. — Это копия его яхты. Его бывшей яхты… — Глаза Кэролайн снова наполнились слезами, но она даже не сделала попытку вытереть их.

— Мать говорила, что твой Джеймс Годдард из самой крутой семейки в Палм-Бич, — сказал Эл Шоу, чувствуя себя неловко, как это было всегда, когда надо было проявить сочувствие к кому-нибудь. Он просто не знал, как действуют отцы в таких ситуациях. — И вот я сказал себе: «Парень, твоя девчонка знает, что делает. Не успела поступить на работу на Ворт-авеню, как тут же закадрила богатенького».

Кэролайн отвернулась от отца. Он говорил совсем как Годдарды. Никого она не «закадрила». Она просто полюбила Джеймса всей душой, а он полюбил ее. Но ее отец, так же как Годдарды, никогда не поймет, что между людьми могут быть нормальные отношения без примеси зла, зависти, неприязни и жадности.

— К чему ты клонишь, папа? — нетерпеливо спросила его Кэролайн. Она была просто не в том состоянии, чтобы спокойно перенести то, что сейчас произойдет: Эл начнет свои обычные рассуждения о «бедных-богатых». Она слышала это всю жизнь — каждый раз, когда он садился на своего любимого конька и часами говорил о них и нас, о том, что все на свете было устроено несправедливо, ведь именно «нам должны по праву принадлежать все их деньги».

— К чему я клоню? — спросил Эл. Он тут же ухватился за предоставленную ему возможность пофилософствовать. — Ну что ж, я скажу, к чему я клоню. Мэри говорила, что ты беременна от этого парня…

— Да, — ответила Кэролайн, тут же разозлившись от одной мысли, что у ее ребенка — у ребенка Джеймса — будет такой дедушка, как Эл Шоу. Эл Шоу и Чарльз Годдард… Она нервно вздрогнула.

— И вот я подумал. — Эл отвел взгляд и стал прикуривать сигарету. — Я подумал: а интересно, сколько Годдарды дают тебе? Я имею в виду на твое содержание и на ребенка? Могу поспорить, что там достаточно, чтобы хоть немного помочь мне и твоей матери.