Триггеры - Роберт Сойер

— То вы в полном дерьме, — сказал Кадим. — Сэр.

— Да, точно, рядовой Адамс. Тогда я в полном дерьме.

Глава 28

Агенты Доусон и Михелис стояли у двери в палату президента Джеррисона вместе с доктором Сноу и медсестрой Шейлой; Сингх вернулся к себе в лабораторию. Сьюзан взглянула вправо и влево по коридору и кивнула агентам, занимавшим там посты.

Наконец, дверь открылась, и из неё вышли двое: рядовой Адамс и Мария Рамирес.

— Это было круто, Сью, — сказал Кадим, приподнимая руки. — С ним всё в порядке — но он хочет вас видеть.

Сьюзан кивнула и заговорила в микрофон в рукаве.

— Доусон Хадкинсу. Возвращаюсь в палату Старателя.

— Понял, — отозвался голос Дэррила в ухе.

Она вошла и закрыла за собой дверь. На вид президент и правда выглядел не хуже, чем она его оставила.

— Сэр? — сказала она.

— Вы ведь знали Гордона Данбери, верно? — спросил Джеррисон.

— Да. Конечно.

— Вы сказали, что другие агенты называли его Гордо.

— Да, как правило, — Сьюзан слегка пожала плечами. — Вне службы мы ведём себя менее формально. Меня, к примеру, зовут Сьюзанатор. Дэррила Хадкинса иногда звали Стро — это в честь Дэррила Строберри, бейсболиста. А Гордон Данбери был Гордо.

Джеррисон кивнул.

— Леон Хексли разговаривал по «блэкберри» в среду в Овальном кабинете. Он сказал «Скажи Гордо, чтобы он метил…», но я не помню, что было дальше. Но если это связано с тем, что случилось — это означает заговор, нити которого уходят довольно высоко.

— Но вы знаете Леона Хексли много лет, — сказала Сьюзан.

Сету удалось немного пожать плечами.

— Сегодня я обнаружил, что не знаю никого — вернее, никого, кроме Кадима Адамса. Нет, серьёзно: мы с вами, Сьюзан, работаем бок о бок практически каждый день, но я почти ничего о вас не знаю — где вы живёте, какое у вас хобби, встречаетесь ли вы с кем-то, какая вы были в детстве. — Он сделал паузу, чтобы восстановить дыхание. — Я долгое время был знаком с директором Хексли, но я не знал его. Но в Секретной Службе работают четыре с половиной тысячи человек, и Хексли знал Данбери достаточно хорошо, чтобы не просто называть его по имени, а знать его прозвище.

Сьюзан задумалась; это и правда было любопытно.

— Но вы не помните, что сказал мистер Хексли?

— Нет — потому что тогда для меня в этом не было никакого смысла, а голова была занята другим. Я весь мозг сломал, но… нет. То, что он сказал, звучало странно, это я запомнил. Но слов вспомнить не могу. Но я помню, как он захлопнул и отключил телефон, как только заметил, что я вошёл. Даже не попрощался.

— Простите, сэр, но это не обязательно подозрительно. Люди знают, насколько вы заняты. Вы не станете заставлять президента ждать, пока вы закончите говорить по телефону. — Она помолчала. — Такая мысль, сэр. Вы не приказывали установить в Овальном офисе прослушку, как Никсон? И, может быть, хранили записи где-то вне Белого Дома?

Сет покачал головой.

— Никсону это не особо помогло, верно?

— Да уж, — ответила Сьюзан. — Тогда что же делать?

— Во-первых, вы должны достать список звонков Хексли.

— Будет сделано — но разговор наверняка шифровался. После того, как Обама настоял на том, чтобы оставить свой «блэкберри», на устройства, которыми пользуются высшие должностные лица, установили целую кучу дополнительных примочек для безопасности. Подозреваю, что расшифровка займёт немало дней, если это вообще возможно.

— Чёрт, — сказал Джеррисон.

— Что-нибудь ещё, мистер президент?

— Да, — сказал он. — Утром я хочу отправить миссис Стилвелл в путешествие.

— Это так странно, — сказала Джен Фалькони, допивая второе пиво, — вспоминать что-то как мужчина. — Она покачала головой. — И, должна сказать, этот Джош Латимер злой как чёрт.

— Из-за чего? — спросил Эрик.

— Ему должны были сегодня утром пересадить почку, но операцию отменили сразу после начала, чтобы освободить операционную для президента. Его с дочерью — она донор — выкатили в коридор, пока вы работали с Джеррисоном; я за ними присматривала.

— Господи Иисусе, — сказал Эрик. — Я их видел, когда шёл на операцию, но не знал, в чём там дело.

— Он думает о том, чтобы подать на больницу в суд.

— Не могу его за это винить, но… большинство пересадок почки некритичны по времени, а президента нужно было оперировать немедленно.

— И всё же, — сказала Джен, содрогнувшись, — последнее, чего мне сейчас нужно — это чтобы кто-то злился у меня в голове.

— Я знаю, — мягко ответил Эрик.

Джен явно хотелось сменить тему.

— Твою память тоже кто-то читает?

— Ага, — ответил Эрик. — Её зовут Никки Ван Хаузен. Она агент по недвижимости.

Джен улыбнулась.

— Забавно.

— Правда?

— Ага. Её фамилия Ван Хаузен, и она продаёт дома[26]. Это как дантист с фамилией Пэйн[27]или…

— Или Ларри Спикс[28], — подсказал Эрик, и тут же осознал, что это имя ничего для неё не значит. — Это был такой пресс-секретарь у Рональда Рейгана.

Она улыбнулась.

— Точно. Это явление по-научному называется… — и вместе с её словами Эрик вспомнил название, но не из своей памяти — сам он никогда раньше не слышал этого термина — а из её: — номинативный детерминизм.

— Круто, — сказал он, делая уважительное лицо.

— В «Нью-Сайентист» про такое всё время пишут.

— Ты читаешь «Нью-Сайентист»? — И сразу же: — Ах, да. Выписываешь.

— Я его обожаю, — сказала она. — Замечательный журнал.

Он смотрел на неё в тусклом свете бара. Она была совершенно прекрасна, но на восемнадцать лет младше его. Это было безумие. Полный бред.

Подошла официантка.

— Ещё по одной?

Эрик указал на Джен; пусть она решает.

— Конечно, — сказала она. — Почему нет?

— Привет, Дэррил, — сказала Сьюзан, входя в конференц-зал на первом этаже, расположенный рядом с отделением травматологии.

Дэррил Хадкинс пил кофе. На его бритой голове виднелась щетина, на подбородке её было ещё больше.

— Привет, Сью.

— Президент хочет, чтобы ты завтра утром кое-куда съездил.

— Надеюсь, в какое-нибудь тёплое и экзотическое место.

— Ну, по крайней мере, тепло там будет. И ты должен будешь взять с собой Бесси Стилвелл.

— Ох, — сказал Дэррил; его энтузиазм резко поубавился. — А обязательно ехать именно мне?

Сьюзан посмотрела на него.

— Ты с ней связан, так что да, обязательно. Никто не знает, что у неё на уме, лучше тебя. В конце концов, она по-прежнему угроза безопасности.