Повеса с ледяным сердцем - Маргерит Кэй

Позволяя слуге облачить себя в темный вечерний фрак, стоя неподвижно, пока тот начистит его туфли до блеска и отдаст ему шляпу, перчатки и трость, Рейф подумал, что его жизнь напоминает шествие сквозь бесконечный туннель, в конце которого так и не появился свет.

Пока они шли до Гровернор-сквер, Рейф рассеянно слушал Лукаса. Тот рассказывал скучную сплетню о попытке брата мужа Минервы выставить свою лошадь на скачках в Гайд-парке во время гуляний. Все закончилось тем, что опытный скакун-соперник понес и его лошадь погибла.

На Гровернор-сквер случился привычный затор из экипажей и паланкинов. Факелы освещали широкие ступени. Множество слуг в алых ливреях забирали у гостей верхнюю одежду, Рейф и Лукас встали в очередь тех, кто ждал встречи с хозяевами. Машинально отвечая на приветствия, кивая, изредка пожимая руки, кланяясь, когда возникала необходимость в этом, Рейф уже отсчитывал время, когда сможет покинуть это место. Он думал, что до этого придется танцевать не больше двух раз. Он предоставит Минерве возможность найти себе достойных партнерш. По крайней мере, будет избавлен от вальса, который сестра Лукаса считала неуместным в своем доме.

Очередь к хозяевам оказалась длинной, в ней стояли разные родственники и любители поживиться за чужой счет. Девушка, племянница Лукаса, ради которой все это устраивалось, унаследовала стан Гамильтонов и, как ее дядя, была худой, костлявой и слишком высокой. Казалось, она не унаследовала ни капли остроумия Лукаса, но, к несчастью, обладала гипнотическим взглядом Минервы. «Однако она все же справилась со своей ролью», — цинично подумал Рейф, с нетерпением ожидая, пока та запишет в карточке, свисавшей с ее руки, его имя на первый контрданс.

Толкотня стояла невероятная. Было слишком жарко. Слишком светло. Слишком шумно. А поднос с кларетом находился слишком далеко. Пробираясь через переднюю в бальный зал, Рейф пытался найти хотя бы одного неуловимого официанта и столкнулся с грозной женщиной, голову которой украшал бледно-лиловый тюрбан с пурпурными перьями. К глазу она приставила серебряный лорнет, что придавало ей сходство с морским окунем.

— Лорд Пентленд.

Рейф поклонился. Это была одна из близких подруг его бабушки. Сторонница партии вигов. У нее был скучный сын и муж — друг Фокса. Целый выводок дочерей. Сейчас Рейф вспомнил, что младшая довольно забавна.

— Леди Гвендолин.

— Я думала, что вы коротаете время в загородном имении.

— Как видите, вернулся.

— Я не ожидала встретить вас здесь. Вы так редко радуете нас своим присутствием.

— Я пришел сюда, чтобы сделать другу одолжение.

— О! Конечно же брат Минервы. Долговязый парень. Как его зовут?

— Лукас.

— Да, теперь вспомнила. Наверное, Минерва уже успела зарезервировать вам танец со своей дочерью. Несчастная девушка слишком боготворит мать и совсем не умеет вести беседу. С ней вам будет скучно до слез. — Рейф выдавил улыбку и уже хотел откланяться, но леди Гвендолин постучала по его руке закрытым веером. — Подождите немного. Я бы хотела представить вас кое-кому. Думаю, вы найдете в ней более веселую партнершу для танцев. Она оригинальна тем, что не скрывает своих мыслей, как и вы. Вам она понравится. Это моя племянница.

— Вы очень добры, но я боюсь…

— Это дочка моей сестры, она приехала погостить у меня несколько недель. Где же… Ах, вот ты где, моя дорогая. С какой стати ты скрывалась за колонной? Иди сюда и познакомься. Лорд Пентленд, разрешите представить вам мою племянницу, мисс Маркхэм.

— Генриетта!

— Рейф!

Леди Гвендолин смотрела то на Генриетту, то на Рейфа. Лица обоих покрылись мертвенной бледностью.

— А вы уже знакомы?

Но леди Гвендолин уже никто не слушал.

Рейф пробивался сквозь толпу, не обращая внимания на любопытные взгляды, которые сопровождали их. Он крепко держал Генриетту за руку, и ей оставалось лишь следовать за ним, было некогда передохнуть, возразить или обуздать прилив крови к голове, отчего у нее все плыло перед глазами. Она уже сомневалась, он ли это.

Он отодвинул большую занавеску, показалось высокое окно. Рейф подвел ее к окну. Генриетта стала моргать и поеживаться, очутившись после ярко освещенного бального зала в относительно темном месте, после угнетающей, почти тропической жары в относительной прохладе. Рейф отпустил ее руку, она с облегчением села у окна и пустым взором смотрела на внушительного мужчину в вечерней одежде.

Генриетта дрожала, ничего не соображая. Она открывала и закрывала рот, но с ее уст не слетело ни слова. Рейф здесь. Стоял прямо перед ней, высокий, смуглый и необычайно красивый, впрочем, как всегда. Ее сердце громко стучало, она дышала с трудом. Как же она была не права, думая, что сможет забыть его. Ей хотелось лишь броситься в его объятия.

— Рейф. Я не ожидала… я подумала…

— Где это, черт подери, ты была?

Мгновение он чувствовал лишь облегчение, огромное облегчение. За какую-то минуту, пока он вел ее сюда, в относительно безопасное место, Рейф чувствовал прилив радости, поднявший его вверх, точно большая волна. Осознав действительное положение вещей, он спустился на землю. Генриетта не погибла. Не пострадала. Ее не задержали, она не пыталась одна отправиться в Ирландию. Какой же он дурак, что так волновался из-за нее!

Его охватил гнев человека, который осознал, что вел себя совершенно неподобающим образом без всякой на то причины. Две недели мучился от неизвестности, две недели ругал ее за то, что заставила его страдать, две недели грезил во сне, просыпался в поту, возбужденным, страдающим, и жаждал сорвать свою злобу на том, кто стал причиной этого.

— Ну? Нечего сказать? Я пришел к тебе и обнаружил, что ты исчезла. Никаких следов, если не считать чулка. Никто не знал, что случилось. Ни Бенджамин, ни Мег, никто.

Генриетта смотрела на него с нескрываемым удивлением. Гнев Рейфа стал для нее полной неожиданностью. Ей даже в голову не приходило, что придется объясняться.

— Между нами все кончилось, — слабым голосом заговорила она. — Я думала, мой уход к лучшему. Прощаться было бы слишком больно. Для меня, по крайней мере. Я подумала, все и так понятно.

— Ради бога, Генриетта, я не знал, что с тобой случилось. Тебе не приходило в голову, что я буду страшно волноваться? Ну?

Рейф взял ее за руки и поднял на ноги, его крепкие руки царапали обнаженную плоть между верхом ее длинных лайковых перчаток и изящными рукавами платья с буфами, но она почти не почувствовала этого, так сильно стучали зубы, она едва могла говорить.

— Я не думала, что снова увижу тебя, не хотела увидеть тебя снова. — Генриетта высвободилась из его рук и снова опустилась в кресло близ окна. — Конечно, мне не пришло в голову, что ты станешь искать меня. Зачем тебе это? Нам больше нечего сказать друг другу.