Братья по крови - Иван Медведев

– Что это значит, Фрайер? До окончания плавания еще далеко, я не могу сейчас подписать такую характеристику, и потрудитесь принять позу восклицательного знака, когда с вами говорит капитан.

Фрайер медленно поднялся.

– Я не подпишу отчетность по расходам, пока вы, капитан, не подпишите мою характеристику. Можете опять оскорблять меня, если вам это доставляет удовольствие, но на этот раз я не уступлю. Буду с вами откровенен: по злобности характера вы намерены испортить мне карьеру, и я защищаюсь, как могу.

Посмотрев на штурмана, Блай решил поберечь голосовые связки для другого раза и не сотрясать воздух яркими выражениями богатого языка. Капитан сдержал холодную ярость и вышел, сильно хлопнув дверью.

Вечером Блай собрал команду на палубе и применил следующую тактику: в течение часа зачитывал вслух те места из морского устава, где говорилось о страшных наказаниях за неповиновение.

– В заключение я хочу предупредить: если понадобится, весь этот перечень я применю на практике.

Капитан остановил на Фрайере решительный взгляд своих голубых глаз, которые в гневе заметно темнели.

– Если у кого-нибудь из команды, – продолжал Блай, – есть претензии к капитану по поводу питания и расходов, связанных с ним, пусть скажет. Я не обязан их выслушивать, но на этот раз сделаю исключение. Штурман отказывается подписывать бухгалтерские книги, и я хочу знать почему.

Команда молчала.

– Может быть, мистер Фрайер сам объяснит причину? – спросил стоящий рядом с капитаном лейтенант Флетчер.

Блай подал знак писарю, появился Сэмюэль с бухгалтерскими книгами. Капитан предложил штурману либо подписать их, либо в письменной форме изложить свой отказ тут же, при всех. Фрайер испугался последствий и подписал все, что требовалось.

– Я знаю, что ваши силы уже на исходе, – сказал капитан команде, когда писарь унес увесистые книги обратно. – Из еды остались только солонина и галеты. Капуста покрылась плесенью, некоторые из вас больны цингой. Я ем то же, что и вы. Но еще несколько недель пути, и вас ждет продолжительный отдых на прекрасном острове Георга, заморские фрукты, свежая проточная вода и женщины, которые соскучились по английским морякам. – Блай пришел в благодушное настроение. – Мистер Пековер, вы не забыли расплатиться в прошлый раз с тамошними красотками?

Гардемарин Янг хихикнул, некоторые матросы заулыбались. Они редко слышали, чтобы капитан шутил.

25 октября 1788 года. Прошло десять месяцев, как «Баунти» вышел из Англии. Вахтенный офицер Эльфинстон увидел в окуляр подзорной трубы скалистый островок Меету. Таити открыл английский капитан Уоллис43 за двадцать один год до экспедиции Блая и обозначил Месту как надежный ориентир в шестидесяти милях к востоку от острова Георга.

«Баунти» достиг вечно цветущего архипелага Общества.

Накануне Блай лично выгреб все спиртное из запасников доктора Хаггена.

– Это прямой грабеж, капитан, я буду жаловаться на вас в Адмиралтейство, – возмущался пьяница, витая в алкогольных парах.

– Мне наплевать на ваши жалобы, чертов костоправ. Мне нужен трезвый врач, чтобы обследовать команду: или вы будете исполнять свои обязанности, получая бутылку в день, или я выброшу конфискованный груз в море.

Протрезвев, Хагген осмотрел команду и доложил, что все совершенно здоровы и не занесут заразные болезни на остров.

– Пожалуйте, капитан, бутылочку, как обещали. Похмелье…

На бизань-мачте Блай распорядился вывесить правила поведения для экипажа:

На островах запрещается говорить о том, что капитан Кук убит, дикарями.

Нельзя упоминать о цели экспедиции.

Долг каждого приветливо относиться к туземцам, оружие применять только для самообороны.

Уединяться с женщинами только по обоюдному согласию.

Занималось утро следующего дня, прекраснее которого бессилен вообразить самый великий романтический поэт. За одну ночь со дна моря выросли голубые горы, расцвеченные всевозможными красками. Остров Таити напоминал гигантскую корзину цветов посреди Великого океана.

«Баунти» обогнул мыс Венеры, где экспедиция Кука проводила астрономические наблюдения, миновал длинный розовый риф в бурунах пены и вошел в самую прекрасную бухту в мире.

Матаваи.

Изумрудная лагуна с прозрачной водой. С берега доносился запах, с которым не сравнятся лучшие французские духи. Пляж черного песка вытянулся на несколько километров, волны ритмично разрисовывали его белым кружевом. Амфитеатром вздымался горный пейзаж с водопадами, склоны до самых вершин природа украсила гирляндами пышной растительности. В фиолетовой тени деревьев на кромке побережья проступили очертания бамбуковых домиков, покрытых пальмовыми листьями; между стволов мелькнуло несколько темнокожих фигур.

В ту же секунду из ухоженного лесочка накатился приветственный бой барабанов. Около сотни каноэ с балансирами отчалили от берега и понеслись навстречу английскому кораблю. На веслах сидели мускулистые темнокожие атлеты и везли они, как того требовали правила местного гостеприимства, самые желанные для путешественника дары – кокосовые орехи, связки бананов, кур, молочных поросят и молодых полуобнаженных женщин, превосходивших красотой первых европейских красавиц.

– Перетане?44 – закричали гребцы, подплыв поближе. Блай взобрался на борт и, взмахнув руками, крикнул:

– Тайо перетане (английский друг)!

– Параи (Блай)! – узнали островитяне спутника Кука.

Каноэ быстро пошли на сближение. Таитянки, облаченные только в короткие белые юбочки, поднялись в лодках во весь рост и, раскачивая бедрами, выкрикивали приветствия:

– Поцелуй меня, британец!

С ловкостью обезьян таитяне взобрались на борт по веревочным лестницам и бросались прямо в объятия моряков. Через несколько минут палуба «Баунти» напоминала галдящий восточный базар. Блай не слышал собственного голоса, и матросы волей-неволей махнули рукой на свои обязанности. На носу, под бушпритом, юная таитянка сбросила с себя одежду, оказавшись в том виде, в каком Афродита вышла из пенистых волн океана. Грациозно поворачиваясь, сложенная, как богиня, девушка демонстрировала свои прелести. Непристойные жесты и телодвижения, сопровождавшие необычное для европейцев представление, не оставляли никаких сомнении в цели ее визита на корабль. Столпившиеся вокруг темнокожей нимфы гардемарины не могли оторвать глаз от тех участков тела, которые в пуританской Англии тщательно скрывали под одеждой. Шоколадная красавица олицетворяла собой мечту, неотступно преследовавшую безусых джентльменов в долгие месяцы трудного плавания.