Элвис Пресли. Последний поезд в Мемфис - Питер Гуральник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Было и еще два сюрприза. Марион Кейскер, оставленная в Мемфисе для того, чтобы студия продолжала работать, покинула свой пост и отправилась на автобусе в Нэшвилл, следом за ними. Сначала она думала «затеряться» среди публики, чтобы ребята ее не заметили, но не прошло и часа, как она уже оказалась за сценой и присоединилась к их небольшой группе. Затем Билл, бросив взгляд в зал, к своему удивлению, обнаружил в первом ряду свою жену Эвелин и жену Скотти Бобби.
«Мне кажется, он был рад видеть нас, — говорила Бобби. — Ребята хотели в тот же вечер отправиться обратно в Мэмфис, а Сэм должен был остаться в Нэшвилле. Понимаете, они сказали мне и Эвелин: «Вы не сможете поехать с нами. В одной машине всем места не хватит». Ладно, я приняла этот отказ, но в районе полудня, через пару часов после их отъезда, Эвелин пришла ко мне и заявила: «Поехали в Нэшвилл». — «Не знаю… может, у нас будут из–за этого неприятности…» — возразила я. Но потом подумала: «Какого черта!» — и мы, как настоящие Люси и Этель, отправились за ними. Билл заметил нас, высунув голову из–за сцены, а когда он привел меня к Скотти, у него было такое лицо, как будто он увидел привидение!»
В 10.15 Грант Тернер объявил отделение Хэнка Сноу, которое спонсировала Royal Crown Cola. Незадолго до начала концерта сын Сноу, Джимми Роджерс Сноу, со словами восхищения подошел к Элвису. Сам же Сноу–отец так «заплутал» в витиеватом представлении «молодого человека из Мемфиса, который только что записал новый хит, поэтому достоин бурных аплодисментов», что забыл имя выступающего. Элвис выскочил на сцену — словно выпрыгнул из идущего на высокой скорости поезда — и исполнил свой единственный номер. Скотти и Билл волновались больше, чем он. Им казалось, что достичь большего успеха уже невозможно, теперь можно было только катиться вниз. И по вежливому, но прохладному приему публики они чувствовали, что они как раз движутся к провалу. После концерта они, как тренеры боксерской команды, пытались рационально проанализировать причины поражения. Все были любезны с ними, неуклюже жавшимися к краю сцены, а Бобби и Эвелин настойчиво утверждали, что прием публики был хорошим. Билл весело представился присутствующим и непринужденно отпускал шутки, в то время как Скотти стоял в стороне немного напряженно, ожидая, когда его представят. Перед отъездом Сэм быстро переговорил с мистером Денни, и тот, сказав, что Элвис Пресли не совсем соответствует стандарту «Опрая», все же добавил: «Однако парень не плох». Мало кто любил Джима Денни — Джим был старый пройдоха, не склонный к сантиментам, — но ведь все–таки он пошел Сэму навстречу!
Вскоре после завершения концерта они уехали. Они отправились по холму вниз к Бродвею, где находился магазин грампластинок Эрнста Табба. Там они Должны были сыграть знаменитый хит «Midnight Jamboree» (эта песня должна была пойти в эфир прямо во время исполнения и завершить собой трансляцию фестиваля в «Опрае»). В первый момент их поразили небольшие размеры зала. Возможно, он производил такое впечатление, потому что был до отказа забит коробками с пластинками, а также прибывшими к началу трансляции людьми. Кто–то представил Элвиса Эрнсту Таббу. Табб, имеющий репутацию самого великодушного и обходительного среди тех, кто работает в индустрии развлечений, терпеливо выслушал признания девятнадцатилетнего юнца в любви к музыке Табба, а также заверения, что его, Элвиса, единственной целью в жизни является исполнение музыки кантри. Элвис говорил: «Мне советуют исполнять совсем другую музыку, если я хочу заработать деньги. Что же мне делать?» На это Табб отвечал: «Элвис, были ли у тебя когда–либо деньги?» — «Нет, сэр». — «Ну тогда делай, что тебе говорят. Заработай сам, а когда у тебя будут деньги, ты сможешь делать то, что ты хочешь».
После трансляции Скотти и Билл должны были возвратиться назад в Мемфис со своими неугомонными женами. Они уезжали с чуством ликования и подавленности одновременно: они достигли наконец успеха, и теперь, по всей вероятности, их ждала дорога к забвению. Для Сэма Филлипса этот вечер был вечером безграничного триумфа. Играть на сцене «Опрая», а затем получить — пусть и неохотно высказанное — одобрение Джима Денни и Билла Монро! Даже критика теперь не могла бы обидеть Сэма. Он был твердо уверен, что этот успех можно будет использовать для дальнейшего продвижения Элвиса к успеху. Если бы только ему, Сэму, удалось преодолеть это тупое сопротивление и негативное отношение, с которым ему приходилось сталкиваться в работе, тогда бы свершились великие чудеса, «незрячие бы прозрели, недвижимые — поднялись». «Мне нужно было внимание людей, которые ненавидели то, что я делаю, — вспоминал Сэм, — они вели себя так, как будто считали, что кто–то пытается «впарить» им дрянь и называет это музыкой. Что ж, черт побери, пусть судят как хотят. А я должен достичь вершины, иначе вся эта проклятая затея развалится». Сэм был уверен, что с Элвисом Пресли у него есть шанс добраться до вершины.
Второй сингл, записанный Элвисом Пресли на фирме «Сан», был выпущен в начале недели, перед самым выступлением в «Опрае». Это была даже более дерзкая декларация намерений, чем первая запись, особенно безудержный блюз «Good Rockin' Tonight», в котором было рока больше, чем они могли себе представить в эти самые первые дни неуверенных поисков в студии. Возможно, Сэм не мог четко сказать, по какому пути им надлежит двигаться, но он чувствовал, что наконец–то они начинали нащупывать дорогу к «этому чертову непаханому полю».
Весь август они старались использовать всякую возможность, чтобы поработать в студии, но Сэм слишком много разъезжал, а участники группы много работали в выходные (все они продолжали работать на основных работах). Поэтому их стремление репетировать осуществлялось больше на словах, чем на деле. 19 августа они провели много часов, разучивая странноватую версию «Blue Moon», напоминавшую гибрид между Indian Love Call Слима Уитмана и фальцетные потуги таких поющих
