Астма. Высокая турбулентность (СИ) - Нокс Вероника

Спустя некоторое время моряк забрал взломанный и перепрошитый мобильный телефон, так судьбоносно забытый кем-то на кнехте у пирса. Он бы не заметил такой же черный, как и поверхность кнехта, прямоугольник, если бы не вовремя мигнувшее сообщение на экране. Конечно, телефон был заблокирован, но это совсем не проблема для Хадхи.

Амаль вне себя от радости, ведь завтра он продаст телефон на черном рынке, выручит за него много денег. А потом… потом он заплатит по счетам, купит жене новое платье, подарит дочке долгожданный подарок на день рождения и, может быть, вполне даже может быть, останется на новые снасти. Мужчина прячет свою находку и насвистывая любимую мелодию идет по давно знакомой дороге домой. Совершенно не подозревая, что несет в кармане мобильник американского миллиардера.

[День 7. Дино]

— Я взя-ял кредит на свое пустое сердце, детка-а-а… Я взя-ял взаймы свою терпеливую ду-ушу… И я чувствовал себя живым, пока ты была мне не нужна-а-а… Ла-ла-ла…

— Дино?!

— И я чувствовал себя живым, пока держался за мысль… О том, что думал, ты любишь меня. Думал, ты слышала, как я тебя люблю-ю-ю…

Я посмотрел невидящим взглядом на грозное лицо Ванессы Смит и спел:

— Я оши-ибся? Разве я оши-ибся?

— Дино!

— А-а-а… Я сбит с толку тем, как все-е-е получилось… Ту-ду-ду…

Песня зашлась в проигрыше. Сделал вид, что играю на гитаре, случайно толкнув локтем стакан на тумбочке. Рокс упал, разбился, его содержимое выплеснулось на пол. “О, прямо как я,” — зачем-то подумал.

— Да подвинься ты, скотина!

В меня впился пучок иголок. Это Ванесса пыталась сдвинуть меня с дивана, царапая длинными ногтями и ворочая во все стороны, хотя ей мало что удавалось.

— Да что же это такое?!

— BRMC — отличная группа… — я опять подхватил слова песни. — И я был свидетелем твоей самой больной одержимости… На-на…

Тем временем, Несса пыталась что-то достать у меня из-под задницы, но я не мог пошевелиться, потому что тело было ватным и непослушным. Может, все-таки не стоило глушить литр виски на голодный желудок?

— Я не про это!

— А это вот? На полу… Это полстакана очень неплохого Macallan M времен второй мировой, жаль его… Редкий такой… Настоящий, закаленный войной и вымирающий, блядь. Таких уже не осталось, — я бормотал бессвязные вещи, не совсем понимая, что именно подразумевает мое спутанное сознание.

— Да нет же! Ай! Блин! — девушка заскакала на одной ноге в противоположную сторону. — Я, кажется, порезалась.

— Вызовите скорую! — прокричал в потолок, откинув голову обратно на что-то мягкое.

Через секунду получил стакан холодной воды в лицо.

— Ты ебанулась?! — резко подскочил.

В этот момент Несса выдернула из-под моей спины какую-то цветастую шмотку.

— С меня хватит. Я уезжаю!

Несколько минут я сидел и мотал головой, пытаясь уловить траекторию хаотичных передвижений девушки. Комод — шкаф — чемодан — комод — чемодан — тумбочка. Блядь! Со стоном откинулся обратно. Тело штормит на 11 баллов, в мозгах сталкиваются тектонические плиты, в животе бурлит вулкан, но все это херня по сравнению с карстовым провалом в груди.

— Прощай, Дино! Было хорошо отдыхать в роли как бы твоей девушки, пока ты не превратился в как бы пьяную свинью.

— Не бросай меня, Несс. Я тут подохну.

— Ты уже сдох как личность, — гневно проговорила Ванесса, стоя с чемоданом около выхода. — Посмотри на себя. Ты жалок!

С этими словами девушка захлопнула дверь с другой стороны, а я крикнул вдогонку:

— Скажи прессе, что я ни в чем не раскаиваюсь и никого не виню в моей смерти!

А потом остался наедине с тремя “Ж”: жалким собой, жалящими со всех сторон мыслями и жопой вместо мозгов, потому что сейчас я был неспособен решить, что с этим всем делать.

Она уехала. На следующий день после того вечера Макс зашел попрощаться со мной и Ванессой. Сказал, что Лене нужно срочно быть в Москве по каким-то там нелепым безотлагательным делам. Минут пять придурок извинялся за то, что девушка отказалась попрощаться, мол ей нужно собираться и нет времени на формальности, им еще карантин в Москве отсидеть нужно. А потом говорил, что мы обязательно встретимся в столице за ужином в каком-нибудь модном ресторане. Дерьма кусок!

Во всей этой истории меня интересовало два вопроса: “Какого хуя?” и “Неужели Макс до сих пор не увидел связи?”… А если увидел, то почему он продолжает потакать ей? Либо он совсем дебил, либо такой же влюбленный безумец, как и я. Вот и все. Дальше только горькие сутки, обжигающий горло виски и недоумевающая безразличная мне женщина по фамилии Смит.

И да, минутка жалости к себе и самобичевания. Лена растоптала меня. Проткнула этим своим каблуком с красной изнанкой и несколько раз провернула так, чтоб наверняка. А я потерял контроль. Опять. Подумал: “Вот оно”, — подвинул последние фишки на середину сукна, и в тот же момент она своровала все блайнды на префлопе*. Я был уверен, что это сработает, а на деле Лена оказалась самым моим не просчитанным риском.

“Я не могу потерять тебя, Ли!” И это я сказал?! Ни одна живая душа не должна знать, что я чего-то не могу. Стоило чертовке совершить одно простое действие — я занемог на всех фронтах. Лежал и думал, куда себя деть. Убить? А в чем смысл?

В океан. Я хочу в океан — туда, где еще никогда не был. Прочистить башку и подумать об этом самом "Смысле".

_________________

Примечания

* Воровство блайндов — прием опытных игроков в покер, чтобы получить сильную руку и весь банк на первом же раунде торговли.

Глава 18. Оригами

[Лена]

Я всматривалась в буйство зеленого цвета, которое простиралось от медцентра до самого горизонта. Обожала этот вид. В начале мая лес оживал и являл глазам свои метаморфозы. Из чернеющего безмолвного скелета он превращался в живой организм, который уже к середине месяца покрывался такими густыми зелеными покровами, что разглядеть его артерии можно было лишь изнутри. Душа рвалась забраться в эти дебри.

Лес был здесь сотни лет назад и еще будет здесь, если на планете случится завтра. Он проживал свой цикл, делая новый виток в спирали мироздания. Помнил все, был мудр, умиротворял и вдохновлял. А я впитывала его энергию уже шестой год, с тех пор, как начала работу в больнице РАН. В теплые дни я ловила свободные минутки, открывала окно своего кабинета настежь и присаживалась на широкий подоконник. Это был мой способ медитации.

Сейчас, сидя в любимой позе, я вертела в руках маленького бумажного котенка, который оказался на моем столе последним, еще в ноябре. Я забыла убрать его в стол перед отъездом в отпуск, а когда приехала, так и не смогла убрать. Он стоял на моем столе все это время сначала как назидательное напоминание, а теперь… теперь как доброе воспоминание.

У каждого свой способ привести мысли в порядок. Я созерцала простые явления, а Дино делал оригами. Как это смешно. Поначалу я считала, что он старается меня впечатлить таким образом. Каждая новая поделка, которая периодически отыскивалась среди моих бумаг, отправлялась в урну. Но однажды я увидела, как на собрании проекта, внимательно вслушиваясь в предложения коллег, Дино машинально и не глядя что-то делает с листком бумаги. После собрания на столе переговорного кабинета осталась пара бумажных журавликов. С тех пор рука не поворачивалась выкинуть его оригами.

Показушные ухаживания и подколки прекратились с его дня рождения. Не знаю, где его перемкнуло, но с тех пор мы общались нормально, по-человечески, — так, как я хотела чтобы было с самого начала. До середины ноября он относился ко мне как к старой подруге и коллеге.

Но оригами остались. Это не было жестом ради жеста. Из-за обилия работы мы очень редко пересекались в сентябре и октябре. Дино приносил мне частичку себя, словно говорил: "Веснушка, я здесь. Я рядом." В этом был весь Дино.