Черные Вороны. Паутина - Ульяна Соболева

Зазвонил сотовый. Тот, что только у Фимы и парней с дома у озера. Личный я вырубил еще неделю назад.

— Да!

— Я все уладил, Зверь. Они думаю, что Тахир свалил после разборки с цыганами.

— Понятно. Молодцы.

— К ночи озеро льдом прихватит. По весне затопит все окончательно. Никаких следов. Шлюх припугнули.

— Хорошо, Фима. Свободен пока.

Отключился и несколько секунд смотрел на сотовый. Номер Ксении я помнил наизусть. Память у меня чрезвычайно интересная, избирательная: я либо помню наизусть тридцатизначные номера, либо одну цифру не могу вспомнить.

Какое-то время она была моей любовницей. Мы расстались красиво. Хотя, кто его знает, я так считал, а как считает брошенная любовница одному черту известно. Придется напомнить ей о себе и заодно проверить кого она видела полгода назад.

Кокс, я в принципе, мог у нее итак брать, через барыг. А мне нужна она лично. Чтоб разговорилась…И еще — я хотел чужое тело. Хотел окунуться в грязь. Мне это было нужно сейчас.

— Изменился. Возмужал. Сукин ты сын. Как был красивым подонком так и остался. С чем пожаловал, мальчик? Только не говори, что скучал по мне.

Она всегда называла меня «мальчик». Не знаю меня ли одного. Но мне было плевать по большому счету. Я смотрел, как Ксю разливает в бокалы вино и думал о том, что мне не нравится эта официальность. Так принимают именно бывших. На дистанции. Сейчас мне эта дистанция не была с ней нужна. Она тоже изменилась. Как никак далеко за сорок, но шикарна. Выглядит на все сто. В сексуальном черном платье до колен, туфлях на высокой шпильке и блестящими каштановыми локонами, вьющимися по плечам. Грудь с декольте вываливается, ноги от ушей. Бывшая модель как никак. Следы былой красоты. Она мне напоминала породистую суку. Но как была шлюхой так и осталась. Правда очень дорогой шлюхой. Такие по карману не многим и их цена измеряется далеко не почасово и далеко не только плотскими удовольствиями. Ксю могла продать и добыть информацию, могла помочь, могла зад прикрыть или подставить свой для любых извращений. Таких в свое время под врага подкладывали.

— Как можно не скучать по такой женщине, как ты, Ксеня?

Усмехнулась уголком ярко накрашенных губ и протянула мне бокал. В зеленых глазах сверкает похоть и недоверие. Не знает зачем пришел. Опасается. Потому что мальчик уже давно не просто дорогой девайс с ее притона, которому она подкидывала клиенток. Она знает обо мне предостаточно, чтобы понимать кто есть кто. На сегодняшний день.

— Очень просто. Как это делал ты в течении последних лет после того, как вылез из моей постели и решил, что тебя порочит связь со мной.

— Как можно?! Наоборот. Я не хотел порочить тебя связью с таким ублюдком, как я.

— Не морочь мне голову, мальчик. Я всегда знала, что у тебя прекрасно подвешен язык и иногда мне нравилось слушать, как красиво ты поешь или как грязно материшься.

— Или как искусно использую язык и по другому назначению, пока ты дергаешься связанная и политая воском, — я схватил ее за руку и потянул к себе, но она смотрела на меня сверху вниз и не торопилась упасть в мои объятия.

Запищал сотовый и я, бросив взгляд на дисплей, ответил.

— Да!

— Пару тачек засекли, Зверь. В периметре.

— Ведите. Пробейте номера. Отзвонитесь потом.

В этот момент она сжала мои волосы:

— Ты по делу?

— По делу.

Резко встал с кресла, забыв отключить телефон, развернул ее спиной к себе и плашмя уложил на стол, выкручивая руки за спиной и затыкая ей рот её же трусами, которые стянул, пока она виляла задом и пыталась освободиться.

Через минуту пела уже она. В иных тональностях с визгами и надсадными стонами, заливаясь слезами, когда я порол ее упругую задницу ремнем, пока долбился в нее, думая о том, что мне до безумия хочется затянуть им ее шею и дернуть до характерного хруста.

— Так кто я? Мальчик? Забыла, как меня называла?

Мычит и вертит головой.

— Забыла чьи сапоги вылизывала и умоляла кончить тебе в рот?

Судорожно сжимает меня изнутри, а я смотрю на стену и долблюсь в нее в одном ритме, впиваясь в волосы и раздумывая о том не останутся ли они у меня в руках если дерну посильнее или не лопнет ли силикон придави я ее сильнее к столешнице. А еще о том, как моя женщина вот так же выла под гребаным Бакитом, пока тот ее драл, как последнюю… Как писала ему сообщения, как рассказывала о других мужиках, как врала мне тварь изо дня в день, ложилась со мной в постель, смотрела мне в глаза, а сама воняла всеми ими, а я боготворил её. Молился на каждый ее вздох. Боялся боль причинить. Сломать. Только это она меня ломала все время. Все долбанное время она делала из меня последнего лоха из меня и из брата моего. Семью нашу в пепел превращала. Смотри, малыш, как я других…Ты бы выла, если бы увидела? Ты бы почувствовала, как это гореть живьем? Ты бы, тварь, подыхала, как я сейчас?

Я бы заставил тебя смотреть, если бы знал, что тебе хотя бы на четверть больно, как мне!

Мычание Ксю иногда возвращали в реальность, но мне было плевать на нее. Я знал, что ей нравится, чувствовал, как она кончает и полосовал ее зад сильнее и сильнее. Сам так и не кончил. От кокса стоит, а разрядка она в мозгах… и они не здесь. Они там. В доме у озера, где надежда раздавленная у ЕЁ ног валяется, уже окоченела.

Ксю поправляла макияж у зеркала, а я развалился в кресле и осоловевшим взглядом смотрел на безвкусные картины, которыми была увешана ее спальня в стиле самого вульгарного борделя в ярко-красных тонах.

— Изверг. Всю прическу к дьяволу. Мне вечером на прием, а я сесть не смогу, — но в голосе нотки эйфории. Давно ее так не драли судя по всему. Рада. Глаза сверкают.

— Не прибедняйся. Постоишь, вспоминая как я тебя сегодня трахал.

— Как зверь, Макс. Как всегда.

— Некоторые вещи неизменны.

Она повернулась ко мне и усмехнулась той загадочной улыбкой, которая нравилась мне десять лет назад. Да, когда-то она мне нравилась. Казалась мне очень шикарной. Я бы сказал фешенебельной. За нее платили огромные деньги, а она мне сама платила. Мне это льстило. Сейчас… сейчас я просто выплеснул агрессию и ярость. И еще мне были нужны ответы.

— Неизменны…например то, что я не вытолкала тебя за дверь подонка такого, а потекла, как только увидела. Сволочь. Где ты был все эти годы?

— Потому и потекла, — я закурил, чувствуя, как возвращается лихорадка, как опять начинает трясти и отходит «анестезия». Она подошла ко мне и взъерошила мои волосы.

— Не поэтому. Но какая разница в любом случае. Посмотри на меня.

Я посмотрел, чуть щурясь и выпуская медленно сигаретный дым.