Жестокая нежность 2 (СИ) - Гутовская Ирина

— Ян…

Осматриваю себя, желая убедиться, что крови нет, и только воды отошли.

— Ян, проснись! — кричу. Больше всего боюсь быстротечных родов, тогда разрывов не избежать. Неизвестно, чем все может закончиться. И опять раньше срока — не доходила почти три недели.

— М-нн… Что такое? — поднимает голову с подушки. По моему испуганному виду сам все понимает. — Черт…

Соскакивает, одевается. Потом заворачивает меня в одеяло, несет в машину и мчит в больницу, попутно позвонив врачу. Его самого трясет от страха за нас с малышом. Он все время оборачивается и просит потерпеть. Это крайне сложно, когда контролировать процесс не могу.

Боль пронзает тело… Мучительный стон срывается с моих губ. Я учащенно дышу, в ожидании очередной волны, которая накатывает быстрее, чем рассчитывала. Терплю. Не показываю мужу, и так находящемуся в состоянии, близкому к панике, что по силе и частоте схваток — все повторяется…

Эпилоги

Эпилог 1.

Ян

Ненавижу быть слабым и беспомощным, зависеть от обстоятельств, не в состоянии повлиять на ситуацию. Беременность была почти идеальной, чему не переставали удивляться и внутренне расслабились, еще буквально неделя и Тина легла бы на операцию.

Но все пошло не так… Нам не хватило времени…

Пока ехали, она терпела и упорно делала максимально собранный вид, боролась с болезненными частыми схватками и мучительно стонала, закусив губу. Меня не проведешь — это похоже на предыдущие роды. Повторяется…

В больнице нас ждали. Хотя это мало успокаивало, как и тот факт, что спасать будут в первую очередь мать. Я готов кричать от отчаяния, понимая, чем может закончиться. Не могу потерять ее… А тихое «прости», словно прощалась со мной, рвет душу на части.

«Почему так долго?» — бью со злости кулаком в стену, разбивая костяшки пальцев до крови. Ожидание затянулось. И мерзкий шепоток изнутри намекает на возникшие осложнения во время операции, подсовывая мрачный сюжет.

Мы столько пережили, прошли через все это дерьмо — нескончаемый поток событий и испытаний, чтобы… Что? Вот так, печально и несправедливо, завершить нашу историю…

«Нет!» — не стану думать о плохом. Моя девочка смелая, упертая, с непоколебимой решимостью и уверенностью. В этом смысле, она сильнее меня. Ее желание, стремление к материнству и абсолютная любовь к детям — восхищают. И сейчас, в очередной раз, справится — по-другому просто не может быть.

«Не покидай нас…» — мысленно шепчу. Или молюсь, не знаю… Трясет от переживаний. Сейчас готов сделать что угодно.

Торчу в коридоре, меряя пространство нервными шагами. Мимо проносится персонал больницы. Суета в любое время дня и ночи… Но никто не подходит, не информирует… А ведь ребенок уже точно родился, прошло больше часа, слишком долго все… Это пугает. Хотя бы о нем могли сказать для начала.

Пытаюсь узнать через медсестру, вышедшую по направлению откуда-то из операционного блока. Она лишь отмахивается, говорит: скоро Маргарита Львовна закончит и сама обо всем поведает.

«Бля… Не понимаю, сложно пару слов для успокоение ответить, что ли?» — прислоняюсь спиной к стене, прикрывая напряженные глаза. В голове прокручиваю все радостные мгновения, а других у нас не было, остальное — временные трудности. А сколько всего ждет впереди.

Тина не оставит меня, не имеет право так поступить. Мое счастье, моя любовь, мой мир, мое солнце, мое — всё! Без нее все теряет смысл, она заполняет собой все аспекты жизни.

«Господи… не забирай ее…»

Телефон надрывается, не прекращая, добавляя раздражения. Звонят из дома. Но сообщить пока нечего. И каждый раз сбрасываю вызов.

Вдруг вспоминаю: сегодня четырнадцатое февраля. Наш сын пожелал родиться в этот день. Есть некий хороший знак…

— Ян! Ян! Ян!

Не сразу замечаю Марго.

— Слышишь? — дергает меня за плечо.

Смотрю в ее уставшее лицо.

— Пошли в мой кабинет… — облегченно выдыхает.

— Как все прошло? — плетусь за ней. Не терпится узнать.

— Проходи, — пропускает вперед.

— Ну?! — жду ответ, начинаю обрастать еще большим беспокойством.

— Мальчик, три с половиной кило, пятьдесят два сантиметра… Слабенький, двукратное тугое обвитие пуповиной, пять-шесть баллов по шкале Апгар, — она садится на свой стул. — Его в реанимацию унесли сразу, прогноз — положительный. Вы успели вовремя приехать, кислородное голодание не наступило.

— Как Тина? — сердце заходится от тревоги.

— Сядь, Ян, не мельтеши перед глазами…

— Марго! Говори! — опираюсь на стол руками, нависая сверху.

— Отойдет от наркоза — скажу точнее, — поясняет, но ни черта не ясно.

— Как это понимать?

Она молчит. Встает. Достает из шкафчика коньяк, наливает и протягивает мне:

— Выпей, не дергайся раньше времени, — оставляет вопрос без внимания.

— Можешь объяснить по-человечески! — отодвигаю стакан в сторону, не хочу, алкоголь не поможет. — Извелся уже…

— Разрывов не удалось избежать, множественные внутренние рубцы разошлись, кровотечение началось… Опять штопала — матку удалять не стала, а трубы заново перевязала… Дальше будем наблюдать, как Тина восстановится. Возможно, потребуется повторная операция. Она мой особый пациент, не волнуйся.

«Жива… Девочка моя сладкая, ты жива… Справилась… И материнское чутье тебя не подвело — у нас снова сын. Теперь четыре сыночка и лапочка дочка».

***

Эпилог 2.

Три месяца спустя…

Теплое майское солнце ощутимо припекало. Я морщилась, глядя на него, подставляя лицо ласковым лучам… И так хорошо на душе, спокойно.

Мальчишки увлеченно гоняли мяч вместе с Яном, Глебом и Алексом. Со стороны импровизированного поля столько шума и визга доносилось, даже не знаю, кто больше голосил: сыновья или трое здоровых мужиков. И, кажется, только меня устраивало происходящее. Лара и Ксюша постоянно делали им замечания, оберегая сон своих дочерей. В конечном итоге, пошли прогуливаться с колясками, сказав присоединяться к ним, как закончу кормить.

Мия крутилась рядом со мной, поглаживая Мирослава по голове и приговаривая «кушай, кушай, маленький». Она любит наблюдать за младшим братиком, пока тот ест и смешно причмокивает язычком. Наконец, я познала все прелести грудного вскармливания, и удивлена, что оказалась способна на это, молока хватает, судя по упитанным щечкам сына.

Ян замечает мой пристальный взгляд. И идет ко мне, предложив всем передохнуть, а потом заняться приготовлением мяса. Сыновья лезут на дерево, где для них построили небольшой дом-штаб, о котором мечтали. Очень рада, что все трое дружны и ладят между собой, никто не дерется, не делит нас, не спорит и не ругается. А Тим все же зовет мамой, правда, добавляет имя. Макс великодушно разрешил, окончательно смирившись с его появлением в нашей семье. Оба присматривают за младшими.

— Папочка-а-а-а! — дочь бежит ему навстречу, просится на руки. Ревнивица маленькая. Поняла, что к нам направляется и хочет урвать свой кусочек внимания. А поцеловав своего папулю, вырывается и несется дальше, помогать, а точнее — мешать, бабушкам, которые накрывают стол на террасе.

— Уснул? — муж заглядывает под одеяльце, которым накрыла сына. — Давай, переложу в коляску.

— Не надо, — улыбаюсь, блуждая взглядом по любимому лицу.

— Чего так смотришь? — заправляет выбившуюся прядь моих волос за ухо, и проводит пальцем по щеке.

— Помнишь… Однажды, ты сказал: что не тот, кто нужен мне; что сломаешь и забудешь о моем существовании, как только надоем; что могу быть лишь постельной грелкой и не более, никакого совместного будущего; что стану проклинать день, когда встретила тебя; что не умеешь любить; что заслуживаю исключительно серьезных отношений, а не тратить время на циника и эгоиста в лице тебя… Потому что любил и боялся признаться, в первую очередь себе… — выдержала паузу. Он кивнул в ответ, вспоминая легендарную речь. — Так вот, знай: ты лучшее, что случилось в моей жизни; благодарна тому дню и случаю, столкнувшему нас; открыл для меня другой мир — показал оттенки разных чувств и эмоций; подарил наших замечательных детей. Но, главное, стал всем — бесконечной вселенной. Люблю тебя, Ян.