Проклятие чародея - Пола Вольски

— Ваше величество мне льстит. Но продолжайте, сир, прошу вас.

— Как раз в то время, когда появилась звезда, нам стало известно, что из глубины острова к морю движется некая Тьма. Многие путники, бежавшие от нее, просили у нас укрытия, осыпая нас разнообразными дарами и сокровищами.

— Полагаю, в знак благодарности.

— Именно так. Мы благосклонно принимали дары и выслушивали рассказы чужестранцев. Все они говорили об ужасных белых существах, населявших эту Тьму, — безжалостных убийцах, ополчившихся против человечества. Еще они рассказывали о белом короле, обладающем силой двадцати дюжих мужчин и яростью сорока демонов. Этот повелитель демонов, по их словам, не только непобедимый воин, но и великий военачальник — хитроумный, бесстрашный, беспощадный. Беженцы рассказывали о кровавых бойнях, сожженных дотла деревнях, сваленных в кучу гниющих трупах, об убийствах, увечьях, потоках крови… Мадам, ваши глаза восхитительны.

— По милости вашего величества я сделаюсь тщеславной, — тихо проговорила Каравайз. В мерцающем свете свечи трудно было судить, но, кажется, она покраснела. Голос слегка дрожал.

— Мадам, я говорю чистую правду. Милая леди Каравайз, с тех пор как вы стали гостьей нашего корабля, моя жизнь изменилась до неузнаваемости.

— Уверяю вас, сир, моя тоже. Но молю вас, продолжайте.

— Раз уж вы так настаиваете, — неохотно согласился он. — Вскоре стало очевидно, что сведения, доходившие до наших ушей не были досужими выдумками бесноватых старух, поскольку однажды утром на горизонте и в самом деле появилась черная полоса. К полудню она заметно приблизилась. Весь день беженцы буквально осаждали наш дворец, моля о помощи и буквально навязывая нам золото, драгоценности и прочие ценные вещицы. — При этих словах Пустис принялся теребить одну из вплетенных в бороду цепочек. — Разве могли мы в доброте нашей отказать несчастным? Разумеется нет. И потому с помощью «Великолепной» перевезли их в безопасное место.

— Как, на самое побережье?

— Что вы… Даже для нашего славного судна такие расстояния чересчур велики. Мы вывезли пассажиров туда, откуда Тьмы не было видно, и высадили на берег, хотя эти эгоистичные людишки и умоляли нас не бросать их на произвол судьбы. Управившись с ними, стали спасать других. Так наша миссия и продолжалась, покуда не скончались трое наших юнг, — славные были ребята! В тот день, мадам, мы повстречали вас… в счастливейший из дней!

— А теперь, сир? Вы не бросили свое благородное дело?

— Пока нет, но недолго уж осталось. Ваше благословенное присутствие, мадам, все в корне меняет. Мы подберем еще одну, последнюю партию беженцев и доставим их на этот раз в сам Ланти-Юм, где поведем с отцом вашим, герцогом лантийским, переговоры о возвращении нам законных титулов и владений. После чего, приумножив наши богатства, будем расширять нашу внутриостровную империю.

— Но если вашу империю поглотит Тьма?

— В таком случае «Великолепная» перенесет нас через море. Как видите, мы предусмотрели все возможности, поскольку что, как не мудрая предусмотрительность, лежит в основе победоносной стратегии? Впрочем, даже человек, сам творящий свою судьбу, не застрахован от женских чар. И тогда вся его предусмотрительность сводится к нулю. Он становится беззащитным.

Король бережно взял девушку за руку, и она ее не отняла. Он подался всем корпусом вперед, но в самое последние мгновение девушка отвернулась, и поцелуй пришелся в щеку.

— Однако вы холодны, мадам, — посетовал Пустис Вурм-Диднис.

— Печальный опыт научил меня не доверять голосу неразумного сердца. — Она опустила глаза.

— Сердцем, и только сердцем должна руководствоваться женщина в своих поступках, — возразил его величество.

— А мужчина, сир?

— Глазами, мадам, которые откроют ему красоту мира. Честью, которая направит его руку. Умом, который прояснит будущие возможности: Леди Каравайз, а сами вы задумывались о них?

— О чем, сир? — Она кротко ответила на легкое пожатие его руки.

— О возможностях… наших с вами возможностях.

— Ах, ваше величество, у меня голова идет кругом. Вы слишком торопитесь.

— Милая леди, разве можно быть излишне поспешным, делая то, что считаешь единственно верным?

— Мы едва знакомы, сир. Как могу я поверить вам? Могу ли открыться? — С тихим вздохом Каравайз убрала руку.

— Мы предлагаем вам первую и единственную любовь нашего сердца. Поверьте, мадам, наша любовь, как и наша корона, — из чистого золота.

— О сир… вы захватили меня в врасплох. Я, право, не знаю, что ответить… что вам сказать…

— Я налью вам бокал вео. Увидите, вам сразу станет лучше. — Его величество заботливо потянулся за графином.

— Нет, — остановила она его движением руки. — Позвольте мне.

Каравайз исполнила традиционный ритуал разлития вео с изящной простотой. Высоко подняв графин, наполнила пару круглых бокалов теплым зеленоватым ликером, отставила графин в сторону и провела над ними, будто волшебной палочкой, зажженной лучиной. Пары алкоголя тут же вспыхнули пляшущими язычками прозрачного голубого пламени. Холодный свет придал ее лицу зловещее выражение, которого король Пустис, к счастью, не заметил. Ловко погасив пламя специально предназначенной для этой цели серебряной крышкой, она энергично взболтала вео маленьким серебряным венчиком и пристально посмотрела на своего кавалера. Король Пустис, завороженный ее взглядом, глядел и не мог наглядеться, весь во власти невысказанных обещаний. Быстрое движение, и скрытая пружина открыла тайное вместилище в массивном перстне Каравайз, выпустив в бокал его величества порцию белого порошка. Порошок вспенился и вмиг растворился. По щепотке сахару в каждый из бокалов, и напиток готов.

— У вас чудесно получается, мадам. — Рука короля коснулась ее пальцев, принимая угощение. — А теперь тост! За прекрасное будущее!

Раздался звон бокалов. Они отпили.

— Просто великолепно!

— Боюсь, я положила слишком много сахару, сир.

— Вовсе нет. — Его величество сделал еще глоток и с восхищением заключил: — Идеально. Поверьте мне, идеально.

— Вы уверены, сир? Лучше испробуйте еще раз. Его величество с готовностью повиновался.

— Изысканный вкус.

Каравайз смотрела на него не отрывая глаз. Вдруг глаза короля остекленели, бокал, выскользнув из ладони, упал и разбился вдребезги. Голова тяжело упала на стол. Она немного подождала, но Пустис не шевелился.

Никого из Вурм-Диднисов поблизости не было видно: королю захотелось романтического уединения.

Каравайз бесшумно покинула палубу и пробралась в трюм, — забрав по пути примеченную ранее кожаную сумку Уэйт-Базефа.