Великий перелом (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Прислушался.

Нет. Другой смех. Опять почудилось.

— Михаил Васильевич, случилось чего? — спросил порученец.

— Передай по кортежу — полная боевая готовность. Предчувствия у меня плохие. ОЧЕНЬ плохие.

— Есть. — сухо и четко ответил тот и потянулся к радиостанции.

К этому времени все автомобили кортежа были оснащены небольшими радиостанциями с небольшим радиусом действия. Достаточным для связи на марше. Само собой — не азбукой Морзе, а голосом.

«Видимо подсознание шалит» — сам себя успокоил Фрунзе.

Он был уверен в том, что англичане с французами уже знают про идею «двойного гражданства». И постараются принять меры. Так что ожидал нападения в любой момент. Наверное, поэтому и чудилось всякое. Бойцы его охраны к таким внезапным тревогам относились с пониманием. Только за 1926 года было два покушения. Дерзких. Наглых. И в этом еще одно на Дзержинского. Враг явно не дремлет. Поэтому выполняли они свои обязанности очень ответственно.

Наконец «яблочный затор» рассосался, и они поехали дальше. Сам же нарком все это время терзался дурной мыслей — пригласить ту девушку с косой в машину. И прокатить.

Понятно, если Люба узнает, с потрохами съест. Но ему хотелось ее коснуться и убедиться в том, что она настоящая. Впрочем, он так и не решился. Кортеж тронулся, и он немного выдохнул. Но, все же, произнес, обращаясь к порученцу:

— Передай по экипажам — не расслабляться.

Они выехали на Бульварное кольцо. Немного проехали по нему. И дальше отвернули на север — к усадьбе Неклюдово, где у Фрунзе была дача. Именно там сейчас сидела его беременная супруга, мама и дети. На природе.

И он собирался их навестить.

Ненадолго.

Там переночевать. И с утра отправиться с рабочим визитом в Долгопрудный. Точнее самого города этого еще не существовало. Просто здесь стали возводить предприятие для опытного дирижаблестроения. Все-таки Казань достаточно далеко находилась. Не наездишься. И там, в будущем городе Долгопрудном, завод в целом уже почти закончили. Начав работы по первому опытному дирижаблю…

Вроде бы пронесло…

Вроде бы все обошлось…

Как из окна одного из домов ударил пулемет. Судя по тональности звучания — Максим. Потом еще один. И еще. И еще.

Нарком с первыми же выстрелами упал на сиденье, прижавшись к нему. В надежде, что эти злодеи не догадались зарядить патроны с бронебойными пулями…

Он еще в конце прошлого года озаботился тем, чтобы его автомобили забронировали. Очень добротной броневой сталью. Но не толстой. А от простых винтовочных пуль. Что потребовало усилить подвеску. Скорость упала. Но сильно быстро они все равно не ездили организованной колонной. Так что никто ничего и не заметил. А люди, что проводили эту модернизацию, помалкивали.

И теперь Михаил Васильевич лежал в тонкой скорлупе брони. Только с окнами не удалось ничего сделать. Опытные бронестойкие выходили очень тяжелыми и толстыми. Из-за чего их поставить не получалось. Во всяком случае так, чтобы не привлекать внимание.

Пулеметы заткнулись.

И на улицу из здания посыпали бойцы с оружием. С карабинами, револьверами и пистолетами. Только для того, чтобы их почти сразу встретил шквал огня. Пистолеты-пулеметы Томпсона и карабины СКФ-26 бойцов СОН дали им в этом кардинальный перевес. Буквально сдувший нападающий за считанные секунды.

Раздался звук свистка.

И отряд перешел в контрнаступление. Пользуясь локальным огневым превосходством. Заодно отработав по окнам, где рядом с пулеметами зашевелились стрелки. Видимо бросившись их перезаряжать.

Половина же группы охраны осталось с наркомом.

Минуты через две все было кончено.

Нападающие не рассчитывали на бой. Планируя из засады расстрелять кортеж, а потом добить выживших и быстро отойти. Но натолкнувшись на жесткий отпор, спасовали.

Пленных удалось взять прилично. Семь человек. Причем трех — совсем целеньких. Ну, разве что с разбитым лицом. СОН действовал порой слишком жестко.

В помещение, где сидели нападающие, был телефон. Рядом лежал труп, лишенный трети головы пулей 45-калибра.

Михаил Васильевич осторожно переступил через него. Смахнул с трубки фрагменты окровавленной кожи с волосами. И подняв трубку попросил девушку соединить его с хорошо знакомым номером.

Секунд пять ожидания.

И усталый голос произнес:

— Слушаю. Дзержинский.

— Ты жив? Все нормально?

— Кто говорит?

— Фрунзе. На меня только что было покушение. По кортежу из пулеметов ударили.

— … — грязно выругался Феликс Эдмундович.

— Сам не выезжай. Могут и тебя стеречь. Просто отправь своих людей. И передай мое распоряжение прислать мне запасные авто. На эти смотреть страшно.

— Броня помогла?

— Еще как! Ладно, мой адрес…

И завертелось.

Как и в ситуации с Литвиновым Феликс решил действовать быстро и жестко. Благо, что кое-какие «языки» имелись. Да вот беда — они знали лишь обрывочные сведения. И требовалось не просто бежать по цепочке исполнителей с раскаленным паяльником в руке. А проводить экстренные оперативные мероприятия. Для чего подключили всех приглашенных специалистов из учебного центра.

Ближе к вечеру Фрунзе направился в кремль.

Так-то его основное рабочее место находилось на Знаменке в бывшей усадьбе Апраксиных. Но и в кремле, в Сенатском дворце у него имелся «уголок» — небольшой рабочий кабинет. В который, впрочем, он нечасто заезжал, используя как вспомогательный.

Он всем кортежем въехал внутрь.

Сталин был на своем рабочем месте. Вон — огонек любимой зеленой лампы пробивался через тяжелые шторы окна.

Михаил Васильевич поднялся с парой бойцов охраны в свой кабинет. Оставив их караулить у двери. А сам замер в нерешительности.

О том, что часть начальствующего состава собираются вокруг Тухачевского в некую протестную группу он знал уже давно. Крови она ему попила изрядно. Равно как и то, что их прикрывал и поддерживал Иосиф. Но ему казалось, что таким образом он хочет создать себе группу влияния в РККА.

Новое покушение же расставило все на свои места.

Фрунзе не хотелось это делать, но, больше надеяться на мир не оставалось никакой возможности. Четвертое покушение. И только лишь чудом удалось выжить. Первые пули-то могли его вполне пристрелить — вон он как в окне торчал.

Что дальше?

Михаил Васильевич еще раз сверился с картой и компасом. Проверил ориентацию переносного направленного рентген-аппарата. И нажал на включатель.

Кабинет Сталина находился на втором этаже. Его — на третьем. И так, с некоторым смещением. Из-за чего можно было направить этот излучатель Х-лучей прямо на рабочее место Сталина. Сквозь деревянное перекрытие и кусок тонкой внутренней кирпичной кладки. Не бог весь какая преграда.

Этот аппарат оказался в его кабинете не случайно.

Он уже полгода проводил эпизодические эксперименты в кремле как с всякими звуковыми приборами, так и вот такими вот рентген-аппаратами. Пытаясь найти скрытые полости в стенах. В Политбюро на это смотрели с улыбкой, но не мешали. Тем более, что о вреде радиации в те годы еще ничего не знали и относились к ней очень нейтрально. А в чем-то даже и положительно. Например, в той же Франции в эти же самые дни печатали футуристичные картинки, где изображалась семья, греющаяся у камина, в котором шла радиоактивная реакция со свечением. Наивные времена…

Самое ценное оборудование Фрунзе и хранил у себя в кабинете. Куда даже уборщица из-за этого без ведома наркома не входила. Чтобы ничего не испортить. Среди прочего — переносной рентген-аппарат.

Угол Михаил Васильевич выбрал такой, чтобы пятно накрыло только кабинет с рабочим столом. И почти не затрагивало квартиру Иосифа, расположенную на первом этаже.

Включил.

Взял папку с пустыми листами. Чтобы было со стороны видно — заезжал по делам. И погасив свет вышел, закрыв дверь. Выбранная смерть не должна была всколыхнуть сторонников Сталина в партии и насторожить. Ведь никаких признаков убийства в эти годы обнаружить бы не удалось. Даже если кто-то нашел бы включенный излучатель, то вряд ли придал бы этому никакого значения.