Свартхевди - северянин - Goblins

— Ты ешь, ешь, — милостиво дозволил дядька — Прожуй, потом поговорим.

Я вытащил острые свои клыки из сыра, и смог, наконец, рассмотреть собеседника: морщинистое лицо, длинный нос с горбинкой, коротко подстриженные седые волосы, седая же, совсем короткая аккуратная бородка, в которую гость спрятал добродушную улыбку и внимательный взгляд голубых глаз, в котором не обнаружилось злобы или фальши. Хороший, наверное, дед.

— И, правда, отцом наречен я Свартхевди, прозвищем Конь, сын Бьерна Полосатая Борода, внук Торвальда Трески, — согласно всем правилам вежества представился я — Кто же ты, уважаемый? Кто твой отец, и как твое имя?

Ко мне подскочила Иви — молодая полногрудая кухарка, зашептав на ухо: «мастер Ульрик это, бестолочь! Кланяйся ему, быстро!»

Она, несомненно, хотела мне добра, но спину я гнуть все равно не стал.

— Права она, мое имя Ульрик Ризе, и у меня к тебе дело, — ответил мне гость, а я был весь внимание, и он продолжил — В нехорошем виде тебя Том привез, в плохом виде, я бы сказал…

— Ты лечил? Прими благодарность, мастер Ульрик.

— Приму, куда ж деваться, — степенно кивнул головой мастер — Только кроме благодарности, ты мне расходы возмести. Случай у тебя интересный образовался, так что, штопал я тебя, будем считать, бесплатно, а вот зелья дорогие использовал. На дороге не валяются — с намеком подмигнул мне старый лекарь.

— Справедливо, — согласился я.

А чего тут спорить. Дорог топор к битве, ложка к похлебке, девка к постели, а парус к ветру. А лекарь к полудохлому Коню.

— Ну, раз справедливо, то марка золотом с тебя, — равнодушно поведал мне собеседник.

Я в это время пил пиво, так подавился, и едва не откусил кусок от глиняной кружки.

Золотая марка это много. Одиннадцать — двенадцать здешних серебряных марок или полста серебряных пеннингов (на наши деньги), если в размен, но за нее обычно больше дают. За десяток полновесных пеннингов у нас можно было бы купить молодого сильного трэля, а поторговаться — так и дешевле взять можно.

— Сколько??? — прокашлявшись, промяукал я.

— Марка золотом, — не меняя интонации, повторил мастер — Сам суди: на тебя только укрепляющего четырнадцать больших склянок ушло, а обезболивающее, а снотворное, раствор, рана чтоб не гнила, а чтоб затягиваться начало? А служанке что тебя кормила с ложки беспамятного и задницу тебе мыла, я ей платил. Так что, марка золотом. Или серебряных марок можно, десяток, и еще четыре. Золото нынче дорого… — посетовал старик — У тебя есть? Том сказал, денег у тебя с собой нет, может, захоронка какая имеется?

Я открыл рот, дабы поведать что…

— Тогда людей с тобой пошлю, и, вон, Самуэля еще. С патрулем и съездите, куда там тебе надо. Привезешь деньги и сразу свободен станешь! — продолжил Ульрик.

Я поглядел на разбойничью рожу рекомого Самуэля, зашедшего на кухню погреться и выпить кружку пива, и рот свой закрыл.

— Нету.

Как достану, что в мешке (если еще найти его смогу под снегом), так меня там и прикопают. Скажут: волки заели ночью — потому что не могут волки ночью не заесть того, у кого в выкопанном мешке золотишка сильно больше марки золотом, и при этом под рукой нет оружия и верных друзей. А что у тех волков зубы железные окажутся, что режут, а не рвут — так, кого это волнует? Мастеру заплатят, остальное поделят.

И водичка непростая там же приложена, мастер наверняка влет определит, что это такое, и тоже счастлив станет. И ему тоже свидетель ни к чему, который знать будет, какое счастье алхимику на старости лет привалило.

— Нет у меня столько денег, — сумрачно заявил я.

— Значит, отработаешь.

— Кем?

— Кем скажу. Том рассказывал — ты в травах разбираешься, и в алхимии понимаешь толк?

— Немного разбираюсь, — уныло протянул я.

Застрять тут надолго в подмастерьях мне не слишком улыбалось. Вот в дружине — другое дело. А подай-принеси-в-нюх-получи не для меня, и зачахнуть над котлами тоже не моя мечта.

— Вот и отработаешь подручным. Платить буду… — мастер задумался — Десять медных. В месяц.

Я возмутился, ибо гроши. Удалось настоять на тридцати, с условием повышения, за хорошую работу, плюс кормежка и одежда — дальше Ульрик уперся насмерть, но и то хорошо.

— Ты говорил, случай интересный со мной (Асы дозволят — свидимся, и я тем двум «случаям» сбрею топором все выступающие части тела) случился? — вопросил я лекаря.

— А? Да, интересный. Непростым клинком тебе шкуру продырявили. Оружие у эльфов хитрое есть: как в мясо воткнется, так кусок в ране оставляет, а он потом прорастать начинает, прямо в человеке. И не выкорчевать никак, — Ульрика едва заметно передернуло, но, взглянув мельком на меня, он тут же поправился — Ну, почти никак. Я ведь не зря титул мастера имею, так что справился. Но хватит болтать, пошли во двор.

— Зачем?

— Как зачем? Договор составим, при свидетелях. Ты ведь нордман? Поклянешься при всех бородой и копьем вашего Одина, что вернешь мне марку золотом, и не уйдешь от замка дальше мили без моего разрешения, и не будешь пытаться как-то уклониться от уплаты — и отдыхай, с завтрашнего дня приступим.

И мы приступили.

Недоброе промозглое зимнее утро встретило меня бодрящим сквозняком, упражнениями (из «Коня жилистого резвого» я за время болезни превратился в «Коня сушеного немощного» и меня эти категорически не устраивало), плотным завтраком и речью мастера Ульрика, который спешил ознакомить меня с фронтом работ. А фронт работ, определенно, был широк, думал я, оглядывая колдунское логово.

Обширный подвал освещался свечами и факелами на стенах, дававшими непривычно яркий и ровный свет, и практически не коптившими, возле одной из стен наличествовало что-то вроде печи с дымоходом, уходившим в потолок, в зеве печи висел на цепях могучий закопченный котел, еще с десяток котлов и котелков, больших и малых, висели и стояли рядышком. Шкафы и полки, столы и подставки, сплошь заваленные и заставленные всяким хламом, бутылями, чашками, книгами, инструментами, связками трав и мешками с чем-то — свободного места оставалось немного. У дальней стены возле большого захламленного стола копошился старый Ансельм.

— Вот тут и будешь работать до лета, в лаборатории. Да! — с гордостью поведал мне мастер — У нас самая большая и хорошо оснащенная лаборатория в нашей провинции. И порой отсюда выходят настоящие шедевры алхимии, ведь тут заняты такие светлые головы, как моя и господина Ансельма! А мы, говоря без ложной скромности, мастера, и в гильдии скоро это оценят. Я вижу, ты впечатлен, мой юный друг?