Шаг до страсти - Эвелин Энтони

Он повернулся, и с секунду оба смотрели друг на друга. Лодеру нужен был Свердлов, он нужен был ему до такой степени, что от волнения жутко разболелась голова. Он ни за что на свете не уступил бы мерзавцу и дюйма, разыграв безразличие и заставив ползать в ногах, вымаливая спасение. Но не прошло и пяти минут с тех пор, как Свердлов сел в такси, и Лодер понял, что ничего у него не выйдет. Этот человек готов стать перебежчиком, но только сохранив свое достоинство. Если ему в этом откажут, он обойдется без чьей-либо помощи, а может быть, со свойственным русским фатализмом решит: будь что будет, и вернется в Россию.

Прежде всего хотелось бы знать, чего же так боится Свердлов, почему он решился на подобный шаг. Конечно, он не из тех, кто делает такие вещи за деньги, и не из тех, кто поступает так из-за идеалистических соображений во имя спасения современной цивилизации. Свердлову угрожает опасность, это ясно. Опасность со стороны своих. Но в связи с чем, какое преступление он совершил?

— Конечно интересует, — сказал Лодер. — Но, прежде чем мы пойдем дальше, я должен получить ответ на один вопрос. Почему вы просите убежища?

— Я знаю, что, вернувшись домой, буду отдан под суд, — сказал Свердлов. — А потом казнен. Что же касается преступления, то я его совершил. Я не сменил вовремя своих политических взглядов. Я умеренный, мистер Лодер. В советском руководстве нас достаточно много. Я думаю, всех нас уничтожат.

— Очень мило, — не мог удержаться от иронии Лодер. — Жернова судьбы, от них не уйдешь. Это вам аукается Венгрия. — И все? Вас будут стараться дискредитировать изо всех сил, так что нам нужна ваша полная, исчерпывающая характеристика.

— Я не пьяница, не наркоман, я предпочитаю спать с женщиной, а не с мужчиной. — На какую-то долю секунды Джуди почувствовала, что он снова привлек к ней внимание Лодера. — Я не игрок и не ворую денег. Миссис Ферроу подтвердит. — Он улыбнулся ей. Она слышала каждое слово, но слова были какие-то неестественные, фразы были элементарные, но их значение ускользало от нее, как разговоры, услышанные во сне.

Лодер закурил.

— Вы говорите о высокопоставленном агенте, — сказал он. — Мне нужно больше информации, чем то, что вы сказали.

— А я и не скажу вам больше, — ответил Свердлов. — Я не знаю, кто это, но я видел его донесения и переданные им фотокопии. Я обещаю принести оригиналы документов. Вы, вероятно, сможете определить, кто это, когда изучите материалы, которые он передавал. Вроде секретных мирных переговоров между Египтом и Израилем.

Лодер поперхнулся дымом. Пора бросать эту затеянную им маленькую игру.

— Вы можете принести нам эти документы? Это точно?

— Это условие сделки, — негромко произнес Свердлов. — Вы понимаете, что это очень выгодные для вас условия. Я сделаю, как это называется, депозит, открою безотзывный аккредитив против ваших действий. У него есть псевдоним. Синий. Я все время думал, что бы это могло означать, потому что для меня это был абсолютный вздор. Но у вас, оказывается, существует выражение «настоящий синий». — Джуди вздрогнула, на мгновение открыла рот, чтобы вставить, что она же ему об этом говорила. Но Свердлов продолжал, и она промолчала.

— Американцы так не говорят, — сказал он. — Посему я полагаю, что агент — англичанин. Я передам вам бумаги, когда буду в самолете, улетающем в Лондон.

— О'кей, — произнес, как бы подводя черту, Лодер. — Мы пойдем на сделку с вами. Вы передаете нам информацию, а мы до конца вашей жизни заботимся о вас и вашей безопасности. Теперь, полковник Свердлов, как, когда и где вы уходите? Вы сами должны будете разработать все эти детали. От вас я жду только информацию о времени и месте. С означенного момента мы берем на себя ответственность за вас.

— Я закончу все свои дела на этой неделе, — сказал Свердлов. — Как мы будем поддерживать связь?

— Через миссис Ферроу, — ответил Лодер. — Ваши встречи с ней не вызовут подозрений, а любой другой контакт опасен. За вами следят?

— Кто его знает. — Свердлов успокоился, Джуди поняла это по его голосу. — Кто его знает, может быть, один из наших людей за рулем этого такси. Очень хотелось бы, чтобы этого не случилось. Остановите, пожалуйста, такси у квартиры миссис Ферроу. Мы с ней выйдем там.

— Между прочим, — сказал Лодер, — шофер — мой человек.

Свердлов взял Джуди под руку, потом, спросив шофера, сколько с него, заплатил. Даже дал на чай. Лодер сидел в темном углу, и его не было видно.

— Нельзя пренебрегать мелочами, — объяснил ей Свердлов. — А вдруг твой мистер Лодер прав и за мной слежка, тогда я обязательно должен заплатить за такси и проводить тебя до двери. И, чтобы все казалось естественным, я должен поцеловать тебя на сон грядущий.

— Все будет хорошо, — прошептала Джуди. — Пожалуйста, остановимся, Федор, поговорим минутку. Все будет хорошо, правда?

— Да, я так думаю. Я думаю, он человек умный и не сделает какой-нибудь ошибки. А я никогда не делаю ошибок, ты разве не знаешь? А вот ты понимаешь, чем ты теперь стала? Почтовым ящиком. Живым почтовым ящиком, потому что ты не дерево с дуплом и не мусорная урна у двери...

— О чем ты говоришь? — Она старалась увернуться от града поцелуев. Она даже отталкивала его, но он не обращал внимания.

— Ты мой канал связи. Мой почтовый ящик для мистера Лодера. — И за этим последовало долгое и решительное объятие. — Позвоню тебе завтра, ты поедешь со мной в Англию?

— Нет, конечно же нет. Не говори глупостей.

— Тебе так худо?

— Мне не худо. Просто я очень беспокоюсь. Я же не такая, как ты, я не могу все превращать в шутку!

— Но, если это не смешно, тогда это грустно, — терпеливо, как ребенку, пояснил Свердлов. — Если меня схватят и отправят домой, тогда будет грустно. Грустно для меня и для тебя, потому что я уверен, что ты будешь жалеть. А пока все смешно. Заниматься любовью с почтовым ящиком — одна из самых смешных вещей на свете.

Джуди пошла к себе в квартиру, а Свердлов гулял еще целый час. Ночь выдалась чудесная, через пять минут он оставил позади жилые кварталы Парк авеню и очутился на ярко освещенной и людной улице, смешавшись с толпой, разливавшейся по тротуару.

Иногда он останавливался у витрин магазинов. Каждая выглядела по-своему красочно и неповторимо, он никогда прежде не обращал на них внимания, никогда не пытался сравнивать с унылым однообразием государственного универсального магазина, где товары выставляют так, словно приглашают покупателя совершить преступление.

Он никогда не был против критики, при условии, что она имела разумную цель, а не была сварливым тявканьем из подворотни. Он находил в своем обществе массу недостатков и очень любил выводить из себя Елену рассуждениями о них. Но никогда не видел причины и никогда не хотел отдать предпочтение иному образу жизни. Он был русским человеком, он чувствовал и думал как русский и вел себя как русский. У него никогда не появлялось желания покинуть свой дом, ему не хотелось этого и сейчас. Но в такой же мере ему не хотелось пока умирать в своем доме.