Ученик шиноби. Наместник (СИ) - Романович Роман

— Нет, — ответила Мария и хлебнула вина.

Ещё и в сторону отвернулась, будто ей нет дела до меня. Я выдохнулся, подождал и вернулся к булыжнику.

— Жаль, — сказала она ещё через пару минут, когда я только настроился на практику.

— Да ты издеваешься? — глянул я на Грозу. — Чего же тебе жаль?

— Жаль, что ты не внял моему советы и превращаешься в чудовище, — расплылась Гроза в улыбке.

— И всё? У тебя плохое настроение, и ты решила его испортить мне?

— Почему же сразу испортить. Я лишь констатирую факты. Что ты сделал, прибыв в этот город? Перебил кучу людей. Почему? Потому что мог. Потому что они тебе мешали и потому что так было проще. Это верный путь, чтобы стать чудовищем.

— С такой-то наследственностью какие у меня варианты? — ответил я.

— Дети должны превосходить своих родителей, а не повторять их ошибки.

— Ваших ошибок довольно легко избежать.

— Кажется, я ошиблась. Мне вовсе не жаль, — голос Марии сделался холодным. — Будет забавно посмотреть, как ты войдешь во вкус и погубишь свою жизнь.

— Чего ещё ожидать от любимой тётушки, да? — хмыкнул я.

— Знаешь, Спар. Я не в обиде на тебя за то, что ты сказал правду. Но вот то, что ты этим хотел причинить боль… Поздравляю, тебе удалось. Ты лишил меня смысла и мужа. Ответил за свои слова. Растёшь.

— Ты зачем пришла, Мария? — сделался я серьезным. — Если хочешь что сказать, так говори прямо.

— Ничего я не хочу. В этом-то и проблема.

Гэцу, который сидел во мне, решил неожиданно выскочить. Что тоже раздражало. Волк мог залезать и вылезать, когда ему вздумается. Превратившись в человека, он с ловкостью фокусника достал красивый стул — куда лучше, чем у Грозы, — следом бокал и бутылку вина, которую открыл зубами и плеснул себе выпить.

— Пить в одиночку — дурная привычка, — отсалютовал он Грозе. — Да и разболталась ты что-то. Жертву из себя строишь. Если так поговорить хочется, то скажи мальчишке, какую цену запросил Исток за ваши силы.

— Цену? — зацепился я за слово. — При обсуждении похода ты ничего не говорила про цену.

— Мог бы и сам догадаться, — глянул на меня Гэцу. — Правило, что за всё нужно платить, неизменно. Хорошо бы об этом подумать заранее, не так ли?

— Ты много знаешь для существа из закрытого мира, — ответила Мария, сверля Гэцу взглядом.

— Так что, — спросил он в ответ, — хватит смелости рассказать?

— Какой теперь в этом смысл? — ответила она безжизненным голосом. — Второй поход к Истоку имел смысл, когда мы были с Люцием вместе. Теперь это не так.

— И всё же я хотел бы знать, что за цена, которую вы заплатили? — сказал я.

— Цена? — её взгляд сфокусировался на мне. — Одна жизнь разумного существа за год жизни. Вот цена омоложения, которое я могу даровать. За каждую подаренную сотню лет счётчик увеличивается на одну жизнь. Никаких ограничений на повторное омоложение нет. Я могу жить вечно.

— Как иронично, — сказал Гэцу, ничуть не впечатленный. — Та, кто хотела подарить жизнь, получила то, что желала, но в извращенном виде. В обмен на отъем жизни. Такен так переживал о новых угрозах для мира и пропустил тебя.

Мне сразу на ум пришли ситкары, которые убивали своих же, чтобы стать сильнее.

— Можешь не переживать, волк. Мне подойдет любое разумное существо. Ты тоже.

— А что насчёт Люция? — спросил я. — Какую цену заплатил он?

— Он… — взгляд Марии затуманился. — Он отдал часть себя. Вся его сила работает, только когда мы вместе. Поэтому ты, Спар, — Гроза взгляну на меня, — сделал так, что твой отец остался без сил. Возможно, он сейчас уже валяется дохлый где-то в канаве.

Глава 17

Гроза или Как Спар предложение делал

Разговор с Грозой оставил тягостное впечатление. Вскоре она ушла. Я же продолжил тренировку. Которая закончилась раньше, чем истекли четыре часа. Всё из-за того, что, используя телесную энергию, я тратил силы куда быстрее. Собственно, в этом и был смысл. Выдать концентрированное усилие. С тем отличием, что эту энергию можно развивать, как и возможности тела её запасать. В независимости от силы мышц. Проще говоря, я стану сильнее при тех же кондициях.

Но эти перспективы прошли как-то мимо меня. Мысли совсем о другом были.

Когда помылся и в спальню пришёл, Васька уже дрыхла без задних ног. Рыжая глаз приоткрыла, посмотрела на меня пару секунд и снова прикрыла.

Кажется, сегодня без сексуальных марафонов, и это хорошо. Что-то умаялся я. Забрался в кровать аккуратно, Василиса этот момент пропустила благополучно, а вот рыжая мигом под бок залезла и ногу закинула. Тут же расслабившись и мирно засопев.

А я… Что я. Приобнял её, второй рукой до Васькиной ягодицы дотянулся, да о всяком разном принялся думать. Гэцу я на ночь выгонял из тела, поэтому в голове у себя находился один. И это тоже хорошо, потому что появились кое-какие вопросы.

То, в каком состоянии Гроза пребывает, мне очень не понравилось. Её разговоры про чудовищ совсем не впечатлили. Жалкая попытка уколоть. Если уж на то пошло, то разрушать всё вокруг себя не единственный путь. У меня даже примеры есть удачные — Такен. Его уважают, у него нормальные отношения с детьми. Поэтому остаться к концу жизни на пепелище — вовсе не обязательное условие для тех, кто идёт по пути силы. В том, что я кучу народу перебил, не вижу ничего такого. Наставления Такена о том, что убийство — крайняя мера, я прекрасно помнил и разделял. Но, откровенно говоря, перебили мы всякую шваль, которая занималась отнюдь не мирными делами. Прижгли язву на теле города.

Так что попытка Марии уколоть выглядела откровенно жалко. И вот это пугало. Слишком она разбитой выглядела. Днем ещё ничего, а вечером — будто оковы треснули и то, что сломано внутри, вывалилось наружу.

Я представил, что может случиться, если ныряльщица уровня Вологодской сойдёт с ума… И как-то очень неуютно стало.

С этим надо было что-то делать. Вот я и решал, то ли продумывать, как её устранить, то ли ещё что.

В ту ночь я много всякого передумал. Вспомнил слова Марии о том, что родственные отношения могут сочетать одновременно и любовь, и ненависть. Тогда я этого не понял, а сейчас вижу, в чем смысл. Любви к Грозе я не питал. Но она всё же была сестрой моей матери. Да, отбитой на голову тёткой, но всё же. Также мне было её по-человечески жалко. Самую малость. Потому что всё то хорошее, что было в нашем общение, перечёркивалось её стервозностью, циничностью, жестокостью, готовностью подставить и пойти против моего слова. Иначе говоря, она была опасна и неуправляема, а также способна навредить. При этом она отлично обучала Ваську — та очень хорошо отзывалась о наставнице. Пока меня не было, Гроза также провела несколько тренировок с Пушкой. И вот это иначе как реверансом в мою сторону назвать нельзя.

Противоречиво, однако. Это что, и есть родственные чувства?

Были и другие темы для размышлений.

Гэцу. Не так прост этот дух.

Он ведь первым делом по приходе в крепость пошёл отваживать от меня других наставников. И у него это хорошо получилось, если смотреть по результату. Отсюда вопрос, а чего ждать от волка? Характер у него дурной, тоже непредсказуемый, и как бы так не вышло, что он похуже Грозы окажется.

Не стоит забывать, что ему больше пяти сотен лет и что дух может крутить какую угодно интригу. В том числе есть шанс, что всё мне рассказанное — наглое вранье.

Черт, что же так сложно-то? Я вообще хоть кому-то могу верить?

Рыжая, словно мои мысли слышала, поёрзала, и я опомнился. Да, мне есть кому доверять. Вот ради них и стоит бороться.

Следующая неделя пролетела так быстро, что я был готов поклясться — мимо меня дни пронеслись со звуком «вжу-у-у-х».

Был согласован первичный проект по переработке дерева. Делать решили сразу нормально, и придётся возвести новый цех, а также парочку складов, и это только не первое время. Также достроили первый форпост, куда я доставлял туши. Я прихватил Тамару с Калией, и мы за эту неделю знатную охоту устроили. Под сотню тварей всех мастей добыли. Калина в срочном порядке надёргал ещё своих знакомых и как-то справлялся. Гроза к ним тоже заглянула. Поделилась опытом, о чем я не просил. Калина, когда узнал, кто именно к заходил, чуть ли молиться на женщину не стал. А может, и стал. У себя дома. Дочка его тоже выздоровела. Приходила на работу к отцу и помога. Девочке четырнадцать лет, и она вполне могла выполнять некоторые работы.