Суданские хроники - Автор Неизвестен

своего дворца через другие ворота, неся свой щит и наполнив руку дротиками. Канфари его встретил выходящим из ворот. И метнул в него канфари дротик, а балама воскликнул: “Все мы принадлежим Аллаху и к нему мы возвратимся! Нет могущества и нет силы, кроме как у Аллаха Высочайшего, Великого, что тебя на это толкнуло? И что причиной тому? Или ты прислушиваешься к речам клеветников и будут злорадствовать над нами враги?” Потом балама заплакал. Тогда канфари метнул в него другой дротик, но не попал им в него и промахнулся по нему. Потом он метнул в него третий дротик; и дротик попал в луку седла баламы. Балама толкнул своего коня, как бы обращаясь в бегство, потом вернулся к канфари и метнул в него дротик, поразивший того между лопатками, так что вышел из его груди. Но говорят, и будто метавшим был молодой человек, что был вместе с баламой, которого звали Мухаммед ибн Канфари Йакуб, по прозванию Кой-Идье[294]. Но первое правдоподобнее — что метавший был балама, собственной рукой. Когда канфари почувствовал боль той раны, он обратился в бегство; его конь понес его и унес, а у него не осталось сил, чтобы повернуть голову лошади. Конь принес его до земельного участка между Кабарой и Корондиуме[295], близ Кабары, и сбросил его там, умирающего. Балама остановился около него, приподнял его голову, положил ее себе на грудь (тот был в предсмертных судорогах) [и держал так,] пока не испустил канфари дух на его бедре. И было то вечером в среду двадцать пятого раби ал-ахир девятьсот девяносто шестого года [24.III.1588]. Так это сообщает факих Йусуф Кати ибн Альфа Кати, да помилует их обоих Аллах.

Потом балама велел доставить тело Салиха в Кабару; его привезли во дворец баламы в Кабаре. О выезде канфари из своего лагеря к баламе не знал никто из его воинов, что пришли вместе с ним, кроме того маленького отряда, который он отобрал среди них и которые с ним отправились к баламе. А после того как эти воины узнали о том [событии], они все поскакали к баламе и сошли с коней перед ним, покорные. Балама их спросил о том, кто вслед за ним приходил к канфари после /130/ его ухода, и о том, что они о нем слышали. Но они удивились и сказали: “Мы не знаем ни о ком, кто бы к нему входил после тебя!” Тогда балама занялся омовением тела: были принесены три ценных куска сусской ткани для его савана. Имам Кабары Мори-аг-Самба обернул тело в один [из них], а остальные унес — он был тот, кто ведал обмыванием канфари и отвозом [его останков] в Томбукту. Там они помолились над ним, и там он был похоронен (но говорят [также], будто его похоронили во дворце баламы в Кабаре; однако первое вернее). Балама же сопровождал тело до Томбукту, потом он раздал за него милостыню для чтения Корана, зарезал много коров и подарил талибам — чтецам Корана десять рабов и сто тысяч раковин. Дополнение. Говорят, будто между этим кабара-фармой Алу и одним из ученых произошла ссора из-за рисового поля, которое аския пожаловал тому шейху[296], а поле то находилось в земле Йуна. Кабара-фарма Алу явился, желая силой отобрать от того поле и утверждая, будто оно государственное поле, что шейх его не обрабатывал, а оно-де, (т. е.) то поле, находится в руках того, кто занимает должность кабара-фармы, и он — тот, кто его возделывает для дворца аскии. Они с шейхом поссорились по поводу этого поля, так что кабара-фарма схватил того шейха за руку и опрокинул его. Это было серьезным делом. А с шейхом был там один из его талибов, (т. е.) учеников его; и сказал он шейху после ухода кабара-фармы: “Если бы не слова Аллаха Всевышнего в книге его: ”А кто убьет верующего умышленно, то воздаяние ему — геенна и т. д."[297], я бы убил этого кабара-фарму сегодня без меча и без дротика!" Но шейх ответил ему: “Аллах сказал лишь: ”Кто убьет верующего", но не говорил: "Кто убьет негодяя"!" И талиб сказал: “Да погибнет кабара-фарма!” Талиб взял лист [бумаги], написал на нем что-то и [какие-то] буквы, потом сложил его, зашил в черный лоскут и привязал на шею козла. Затем взял копье и ударил того под лопатку, и козел упал и умер. Когда же наступил день, подобный тому дню, в который талиб пронзил копьем своего козла, Аллах послал против кабара-фармы баламу Садика: он поразил того под мышкой /131/ подобно этому, и тот умер волею Аллаха[298]. Завершено.

Когда балама похоронил своего брата канфари Салиха, он взялся за мятеж. К нему возвратились товарищи убитого канфари и все его войско; они изъявили ему покорность и согласились на него, ударили для него в барабан, поставили государем и называли его аскией. В том их поддержали чернь Томбукту и купцы его, некоторые ученые города, чиновники аскии, что жили в Томбукту, мундио и тасара-мундио. Купцы поддержали его деньгами, а имамы мечетей в пятницу читали хутбу на его имя. Балама пустился в путь со своими многочисленными людьми; они составили большое войско, превышавшее шесть тысяч человек. Его сопровождали портные Томбукту, шившие для него покрывала и изготовлявшие ему рубахи и кафтаны. Балама направился к Гао для сражения с аскией, его свержения и убиения. И не осталось ни одного из султанов области Атерем и детей аский, кто не последовал бы за ним, кроме одного только бенга-фармы Мухаммеда-Хайга, сына хари-фармы Абдаллаха ибн Аскии Мухаммеда. Напротив, бенга-фарма, когда до него дошло о преступлениях того, бежал от баламы в Гао и вступил в партию аскии и его помощников.

Аския же Мухаммед-Бани пребывал в своем дворце, а его разведчики приезжали и уезжали, вызнавая новости. Каждый день, отправлялась сотня всадников, а ее сменяли сто других [в направлении] до Бамбы и Тиракки[299]. Аския решил выступить навстречу баламе, когда тот приблизится к Гао. И когда он приблизился и подошел на расстояние в два дня пути, аския Мухаммед-Бани вышел против него с войском, сильнее его войска в пять раз; общая его численность была тридцать тысяч [человек]. Аския выступил во время рассветной молитвы. Был он мужчиной дородным, жирным, с большим животом и остановился в полдень. Для него воздвигли шатер, расстелили ему под шатром ковер, и лагерь остановился. Аския, как сошел с коня, велел