Внутри и вне помойного ведра. Практикум по гештальттерапии - Фредерик Саломон Перлз

или по каким-то другим причинам, Изален был близок к банкротству. На следующий год подключились постоянные жители и, действительно, приняли тяжесть на свои плечи. Они и Джон Фаррингтон, наш бухгалтер, вывели Изален из финансового тупика.

Другим основателем был Эд Маупин. Он был вторым директором программы второго года. Я неодобрительно относился к этому увлеченному созерцанием, хронически занятому, оторванному от реальной жизни человеку. Позднее, однако, я стал пересматривать свое мнение. Он растет. Он вкладывает себя в дело, приходит в соприкосновение с людьми и свою работу выполняет творчески.

Я рад был услышать. что Билл Шутц должен руководить. И я намеревался руководить. В нем было что-то от прусского офицера, но к тому же он был наблюдательным и опытным. Он является интеллектуальной губкой, но он более категоричен. Если бы он не чувствовал наблюдаемое, он не выглядел бы так мрачно. Неудивительно, что он написал книгу о радости, обычная психиатрическая экстернализация.

В основном, он делает из лучших побуждений, и это принимается во внимание. Он устраняется от организации и создает успех жилищной программе. И он делает, из этого "урожая" возник целый ряд прекрасных людей, которые идентифицировали себя с Изаленом. Стена между ними и штатом разрушена. Кроме Бена и Дианы, я люблю Джона и Анну Хейдер, все они крайне чувствительны и прекрасны. Еще сильного и реального Стефана и беспретенциозного интеллигентного любящего Сараха.

Полтора часа назад мы с Невиллем, южно-африканским радиологом, читали рукопись. Он преклоняется передо мной, и это неудивительно. Четырехнедельный семинар дал ему больше, чем десять лет терапии Райха.

Он увидел такое впервые. За окном залитый светом сутулый енот, которого я вижу, глядит большими коричневыми глазами, не боящимися нас.

Сейчас кусты вокруг моего дома растут гуще, и меня чаще посещают. Мой любимый посетитель — колибри, парящая и летающая прямо перед окном. Сегодня я обнаружил трех маленьких птичек. Они не летают, как колибри, или еще не научились летать их вертолетным трюком.

Коты бродят вокруг в изобилии. Как-то прошлым летом Т. Дж. лежал на палубе в агонии, очевидно умирая. Т. Дж. — это почтенный старый кот, глава клана. С большим усилием он медленно передвинулся на край палубы. Я пошел за Барбарой, девочкой Селига, мамой наших животных, но Т. Дж. ушел. Позднее я увидел его опять, гордо сидящего на подоконнике, никогда не просящего, но грациозно принимающего пищу, которая приходится ему по вкусу. Не как те жадные коты, те юнцы, которые пресмыкаются перед тобой, сидя под столом в страхе от покровительствующих гостю официанток.

Селиг благоговеет перед жизнью в любой ее форме, что я не вполне разделяю. Однажды у нас появилась большая гремучая змея в неоконченной каменной стене. Я убил ее. Когда прибыл Селиг, он возмутился.

Одно из моих ценных приобретений — проволочная скульптура "Мадонна с ребенком", сделанная им. Я поставил ее на палубу, где сквозь нее смотрел на голубое небо.

Однажды шторм снес ее за борт, вниз к крутому склону. Один из тех, кто проходит у меня семинары, спас ее, как мне казалось, рискуя своей жизнью. Селиг восстановил "Мадонну", и она стоит теперь напротив средневекового пророка, купленного в Вене, исполненная спокойствия, справа на подоконнике моей центральной комнаты, где я провожу лекции. Старые мостовые балки расходятся веером от входа к стеклянному фасаду. Потолок, также поднимающийся к фасаду, используется для картин и проволочной скульптуры Селига. Я удивляюсь, почему люди используют только стены для вывешивания картин.

Мои семинары проводятся в лоджии, лекции — в комнате. Уикэндовские семинары я провожу сейчас с непрофессионалами, и они, и все мои "явления", в большом спросе, с большим количеством записывающихся, чем это возможно. Я допускаю сейчас 70–80 человек. Я называю сейчас эти уик-энды своим цирком.

Ты думаешь, что с таким большим числом за один уик-энд нельзя чего-то достичь, но напротив. Я провожу несколько массовых экспериментов, но в основном, ограничиваюсь работой с одним человеком прямо в аудитории. Для моей работы в аудитории необходимо:

1) мой опыт; 2) бумажный носовой платок; 3) горячее кресло; 4) пустое кресло; 5) сигареты; 6) пепельница.

Мой опыт: Я думаю, что я — самый лучший терапевт по любому виду неврозов в Штатах а, может быть, в мире. Какое отношение это имеет к мании величия? Действительно, я хочу и страстно желаю вложить свой труд в любое исследование.

Но в тоже время я должен допустить, что не могу вылечить никого, что те, так называемые, чудодейственные лекарства, являются эффективными, но не много значат с экзистенциальной точки зрения.

Чтобы запутать дело еще больше, я не верю никому, кто говорит, что хочет быть вылеченным.

Я не могу дать это тебе. Я предлагаю тебе что-то. Если ты хочешь, ты можешь взять. Ты находишься, как сказал Кьеркегор, в безысходности, знаешь ты это или нет.

Некоторые из вас предпринимают длительное путешествие в Изален. И отдают с трудом заработанные деньги только для того, чтобы поглумиться надо мной, чтобы показать, что я не могу помочь вам, выставить меня как дурака, или продемонстрировать мое бессилие в создании мгновенных средств.

Что означает подобное отношение для тебя? Оно делает тебя выше?

Я знаю, что ты делаешь это, чтобы спрятать часть себя, что ты не знаешь меня, что я только экран, удобный экран для проекции.

Я не хочу контролировать тебя, я не должен отстаивать свой авторитет, я не заинтересован в борьбе.

Поскольку я не должен делать это, я сам нахожусь под контролем, я наблюдаю ваши игры, и самое важное, — у меня есть глаза, чтобы смотреть, и уши, чтобы слышать. Вы не лжете мне своими движениями, позой, поведением. Вы не лжете мне своим голосом.

Я честен с собой, хотя это причиняет боль.

Я играю с тобой, пока ты играешь роли и игры. Я высмеиваю твои детские слезы.

Я плачу с тобой, если ты печалишься, и танцую с твоей радостью. Когда я работаю, я — не Фритц Перлз. Я становлюсь ничем, ни вещью, ни катализатором, и я наслаждаюсь своей работой, и я забываю себя и окружающих тебя и твои обязательства. И вдруг мы сближаемся, я возвращаюсь к аудитории, примадонна, требующая понимания. Я могу работать с любым, но я не могу работать с любым успешно. Уикэндовское занятие является демонстрационным семинаром с добровольцами, которые поднимаются на платформу. И многие из вас борются за такое столкновение, а многие другие учатся на поступках других. Некоторые закрываются и разочаровываются, но очень многие берут что-то домой. Ибо существует несколько проблем с многочисленными вариантами.