Море имен - Ольга Онойко

– На дачу мы все равно доедем, но завтра, – странно сказал он. – А сейчас есть альтернатива. Либо отпираем чью-нибудь чужую дачу и ночуем там, либо идем спать в лес, в палатку. Тебе как больше нравится?

Иней удивился. Папа ходил с маленькой сумкой, в которую палатка никак не могла поместиться. Совершенно непонятно было, откуда он ее возьмет. Но папа мог все, и Иней даже не стал спрашивать, а сразу начал выбирать. Он немного боялся палатки, потому что не знал, как это, но забираться в чужой дом ему очень не хотелось. Это было похоже на воровство. Поэтому он сказал:

– Палатка – это здорово.

– Вот! – обрадовался папа. – Вот сын мой! Ну, пошли!

Он подхватил сумки, выудил из своей фонарик и направился прямиком в лес. Иней поспешил следом, не переставая удивляться. Если папа не знал, что дача сгорела, откуда он знает, что рядом в лесу есть палатка? И чья это палатка?

Идти оказалось трудно. Тропка скоро кончилась, пропала в малиннике, а за малинником под ногами захлюпало болотце. Папа пер вперед как танк или медведь, насвистывал что-то себе под нос, шарил по лесу лучом фонарика и время от времени окликал Инея, спрашивая, не отстал ли он.

Иней не отставал.

Под конец он совсем запыхался. Смотрел только себе под ноги, даже фонарика не видел – шел по папиному следу. И едва только Инею показалось, что он сейчас упадет, как они с папой вышли на поляну – широкую, твердую и красивую, как нарисованная. Точно стражи, поляну обступали могучие замшелые стволы. Мягкая трава сладко пахла, в сторонке журчал ручей. Подул слабый ветерок, и листва зашумела, на траве покачнулись едва заметные тени. «Посветлело», – отметил Иней и решил, что вышла Луна.

Он поднял голову. Луны не было. Нежно сияли облака, странно светлые в темноте.

Папа прошел вперед и зажег еще два фонарика – один у входа в палатку, один на краю навеса. Иней поторопился к нему и стал жадно разглядывать их ночное пристанище.

Палатка тоже оказалась очень красивая, серебристо-зеленая. В бледном, волшебном облачном свете она мерцала, как трава на поляне. Под навесом чернело аккуратное кострище, на вкопанных в землю колышках лежала перекладина, на перекладине висел котелок. Папа нырнул в палатку и вытащил пластиковую бутылку с пшеном.

– Будем ужин варить, как настоящие походники, – сказал он. – Бери котелок, пойдем воду набирать. Заодно и попьешь – пить-то хочешь?

– Хочу, – признался Иней.

– Не бойся, вода чистая, прямо так пить можно. И зубы почистить, если щетку не забыл.

– Не забыл, – пропыхтел Иней, сползая к воде.

Маленький ручей прыгал по камням и рассыпался на череду крохотных водопадов. Вода его пахла цветами. Она была вкуснее любого сока, только холодная – зубы ломило… Папа набрал котелок и вернулся, стал разжигать костер. Каша сварилась быстро. Поужинали. Иней в жизни не ел такой вкусной каши. Если честно, он вообще кашу ненавидел и согласился ее есть только потому, что стыдился по-глупому капризничать перед папой. Но оказалось просто здорово.

Вместе они помыли котелок и поставили греться чай. Папа снова полез в палатку, достал оттуда гитару. Он улыбнулся, подмигнул Инею, проверил настройку… Иней заморгал и весь подобрался от предчувствия восторга. Он слышал только одну папину песню, про «не летай низко», а ведь Алик рассказывал, что песен было много-много. Иней всегда страшно жалел, что не слышал их. Алик даже слов не помнил. Теперь Иней тоже услышит папины песни.

Вот они, сын и отец, вдвоем темной ночью в лесу у костра. Они пили из ручья, будут спать в палатке. Это точно как поход. Все по-настоящему. И папа споет походные песни. Иней глубоко вздохнул, зажмурился и прикусил губу.

Он был в сердце чуда.

Ясень уселся поудобнее, провел пальцами по струнам и взял аккорд.

– Слушай, Инька, – сказал он. – Песня взрослая, но тебе должна понравиться. Я хотел тебе ее спеть.

Иней не отвечал, только смотрел на него неотрывно – расширенными, очарованными глазами.

Ясень запел.

Иней сидел, закрыв глаза. Голова кружилась. «Папа жив, – повторял он про себя, – папа останется тут. Со мной…»

Ясень фыркнул чему-то, отложил гитару и поднялся.

– Давай, – сказал он, – Инька, разувайся, снимай джинсы и лезь в спальник. В тот лезь, который слева, он теплее.

Когда Иней проснулся, было уже совсем светло. Из-за полога тянуло вкусным. Папа, насвистывая, жарил на костре сосиски. Протирая глаза, Иней разнеженно улыбнулся – все осталось как было, папа с ним, это не сон, чудеса продолжаются… Он сладко зевнул, замяукав, и папа рассмеялся.

– С добрым утром, сын! – окликнул он.

– С добрым утром, папка.

– Собирайся, умывайся, завтракать будем, – сказал папа. – А потом домой поедем. Не все ж в лесу жить, как медведям. Был бы ты лет на десять постарше, тогда может быть, – Ясень снова засмеялся. – А пока что тебе под крышей жить надо.

– Ладно, – не стал спорить Иней, хотя в палатке он отлично выспался и успел прийти к выводу, что это и есть самая правильная мужская жизнь.

«А Шишов дурак, – удовлетворенно подумал он. – Тоже мне! «У парня стрижка должна быть три миллиметра! И ни миллиметром больше! А иначе он девчонка!» Вон у папки моего какой хвост, до ремня достает. А ты, гадский Шишов, его забоялся». По пути к ручью Иней все вспоминал, как Шишов забоялся папку, и злорадно хихикал.

Солнце не выглядывало из-за облаков, но и дождя небо не обещало. Ручей весело бежал по камням. Иней присел на корточки, разложил на мху зубную щетку, мыло, тюбик пасты и стал умываться. Вода была ледяная. Пальцы враз перестали слушаться, а по спине побежали мурашки, но Иней скрепился духом и поблажки себе не дал.

Вернувшись к палатке, он увидел, что папа накидал жареного уже целую плошку с верхом. От мясного запаха Инеевы кишки скрутил волчий голод. Он принял у папы свою долю и начал стремительно уминать завтрак.

Папа смотрел на него и улыбался.

– Вкусно?

– Вкусно!

– То-то же.

Потом он протянул Инею большую чашку горячего чая и пару печений. Печенья были такие же, как дома, и вдруг Иней вспомнил маму.

– Пап, – сказал он, – а как там мама? Она волнуется, наверное. Мы вчера так убежали… а она плакала…

Папа достал из нагрудного кармана мобильник и показал Инею.

– Отсюда не ловит, – сказал он, – так я утром к платформе ходил, оттуда ловит. Я маме позвонил и предупредил ее, что мы лето поживем вместе. Хочешь, попозже сам позвонишь.

Иней кивнул. Звонить, если честно, ему не очень хотелось. Он и так знал, что будет. Мама заплачет, изругает его и велит вернуться немедленно. Чего доброго, вылезет мерзкий Шишов и станет говорить гадости: скажет, что мама неправильно Инея воспитывала, и начнет указывать ей, как воспитывать детей правильно. Налысо брить и все такое. «Ну их совсем», – подумал Иней и спросил: