Сотворение мира - Гор Видал

— Мы приветствуем в твоем лице нашего брата Дария, деяния которого дошли до нас даже с такого удаления. — Голос Бимбисары звучал грубо, как у командиров конницы. Он говорил прямо и слов не подыскивал. — Мы рады, что он получил наше письмо. Мы рады, что он прислал тебя, святого человека и воина.

В действительности, будь я индийцем, я бы не принадлежал к касте воинов. Я был бы брахманом. Но я с удовлетворением воспринял причисление к воинам, поскольку, хотя и не без исключения, из этого сословия происходят индийские правители, постоянно соперничающие с номинально высшей кастой — брахманами.

— Мы покажем тебе все, что ты захочешь увидеть. Мы обменяем наше железо на ваше золото. Мы будем относиться к тебе как к настоящему брату, словно нас разделяет только река, а не целый мир.

Это был не просто оборот речи.

Долгий день закончился рядом религиозных жертвоприношений арийским богам, наделенным магической силой и таинственными функциями, а также лишними головами и конечностями.

Потом нас пригласили в царские апартаменты на пир. Первая перемена блюд совпала с восходом полной луны над высокой черепичной крышей дворца. Луна блестела, как чудесный золотой щит.

Ужинали мы на просторной веранде, выходящей на царские сады. Это была большая честь, и Варшакара не преминул заметить:

— Сюда приглашают только членов царской семьи и потомственных министров. Царь в самом деле почитает вашего господина Дария как своего младшего брата.

Я дипломатично не упомянул о том, что многие из двадцати Дариевых сатрапий богаче и обширнее, чем Магадха. С другой стороны, ни одна из них не имела столько железа или слонов. Признаюсь, я уже видел себя сатрапом шестнадцати индийских царств — и девяти республик тоже! Почему бы нет? Я даже думал, как назвать свою сатрапию. Большая Индия? Гангские земли? Как и все в юности, я мечтал о власти. Я также понимал, что человек, объединивший все эти страны в одну державу, станет соперником Великого Царя. Одним из результатов моего посольства стало то, что Персия теперь не допускает усиления какого-либо одного из индийских государств, иначе оно может поглотить остальные, а в этом Великий Царь не заинтересован. В конце концов, пока Дарий и Ксеркс мечтали о завоевании Востока, в Индии тоже мог появиться император, с завистью поглядывающий на Запад…

Во время моего посольства Бимбисара был не только самым могущественным царем во всей Индии, он был близок к тому, чтобы стать владыкой всех индийских стран. Через жену он получил во владение значительную часть Кошалы — Каси и надеялся, что жертвование коня оправдает захват древнего города Варанаси. Теперь требовался другой повод.

Я возлежал на диване напротив Бимбисары. По бокам от него снова расположились жена и наследник. Вместе с мужчинами на ужине присутствовало много дам, и, более того, они спустили — очень непринужденно — верхнюю часть своих одежд. Позже я понял, что искусство публичного раздевания в Индии разработано еще тщательнее, чем искусство наряжаться. Многие из дам нарумянили соски, некоторые причудливо разрисовали живот. Сначала я принял это за татуировки, но оказалось, что рисунки нанесены краской из сандалового дерева. Никогда я не был так шокирован.

И еще одна несуразность — нам прислуживали женщины. Естественно, для перса странно не видеть евнухов, но до прибытия в Индию я не замечал, насколько привык считать их присутствие само собой разумеющимся.

Мне поднесли дюжину различных вин, соков, фруктов. Рыба, дичь и овощи сменялись через равные промежутки времени, наводя на мысли о бесконечности. В саду полдюжины музыкантов, сидя в свете полной луны, играли странные заунывные мелодии, изредка невпопад начиная бить в барабан. Как и к греческой, к индийской музыке нужна привычка. Главный инструмент здесь напоминает лидийскую арфу, но имеет десять струн. Распространены также флейты и кимвалы.

Царственные особы за ужином почти не говорили, разве что отец с сыном обменялись короткими фразами. Царица хранила полное молчание. Ела она очень много, но толстой не была, и я заключил, что царица страдает какой-то тяжелой болезнью. Мое предположение подтвердилось. Карака, впервые ее увидев, заметил то же самое.

— Она не доживет до следующего сезона дождей, — сказал он доверительно, как врач, не желающий брать ответственность за больного.

Но царица прожила еще два года.

Рядом со мной расположилась очень миловидная женщина. На голове у нее красовался убор высотой, наверное, фута в четыре — фантастическое сооружение из волос и драгоценностей. Волосы частично были собственными, частично нет. Она сбросила накидку, и я увидел, что груди у нее разрисованы венками из красных цветов, и, я не мог не отметить, весьма искусно. Это была жена министра войны и мира. Она осторожно начала флирт, несомненно выполняя указание:

— Мне говорили, что в вашей стране женщин держат взаперти и их никто не видит.

— Да, никто, кроме мужей и их евнухов.

— И их кого?

Я объяснил ей, кто такие евнухи. Было странно видеть, как голая ото лба до пупа женщина краснеет.

Женщина, как и я, была смущена.

— Я не уверена, что это может быть подходящей темой для беседы, — сказала она и тут же сменила ее: — Нам позволяется обедать с мужчинами своего сословия. Естественно, женщины в каждой семье имеют собственное жилище, где и пользуются некоторым уединением. В старые времена, конечно же, молодые мужчины и женщины имели возможность видеться когда угодно. Девушки даже сражались. Еще во времена моей бабушки дамы учились поэзии, танцам, музыке. Но теперь только женщинам низших сословий, угождающим прихотям мужчин, разрешается упражняться в шестидесяти четырех искусствах, и это весьма несправедливо. Но вы знаете брахманов…

— Они предписывают, как жить?

— Предписывают, как жить, и жить запрещают. Они только тогда будут счастливы, когда последнюю из нас запрут, как монахиню-джайну.

Как странно — и очаровательно — говорить с умной женщиной и не проституткой. Индийский двор полон женщинами такого сорта, но вне Индии мне довелось встретить только трех действительно умных женщин — Эльпинису, царицу Атоссу и Лаис. Двух последних я узнал благодаря случаю, а воспитывайся я как положено благородному персу, то по достижении семилетнего возраста никогда бы их больше не увидел.

— А не возникает осложнений с… — Я хотел поговорить о незаконнорожденных, основной причине изоляции женщин. Мужчина должен быть уверен, что его сын действительно от него. Если существуют какие-то сомнения, то собственность, не говоря уж о престоле, может оказаться в опасности. Я перебрал свой небогатый словарный запас в поисках подходящего индийского слова… — с ревностью? Я имею в виду придворных дам, вот так ужинающих с мужчинами.

Она рассмеялась. Это была веселая молодая женщина.

— О, мы слишком хорошо знаем друг друга. Кроме того, нас хорошо охраняют. Если в комнатах женщины найдут чужого мужчину, как бы ни был знатен его дом, пусть даже дворец, мужчина будет тут же посажен на кол, чего и заслуживает. Естественно, другие сословия нас не видят, в том числе и брахманы. Мы их глубоко презираем, — добавила она твердо.

— Они очень образованны, — заметил я как бы между прочим.

Я понял, что, несмотря на свой экзотический персидский наряд, не произвел на эту женщину большого впечатления. К тому же я весь вспотел. Потом, пока не кончился жаркий сезон, персидский посол одевался по-индийски.

— Вы женаты? — спросила она.

— Нет.

— А это правда, что у вас на Западе принято иметь много жен?

— Как и у вас.

— Но у нас не так. В самом деле. Царю, правда, приходится часто жениться из политических соображений, но в нашем сословии редко женятся больше одного раза.

— Тогда что же за женщины в ваших гаремах?

— Служанки, рабыни, наложницы. Для нас идеальные отношения между мужчиной и женщиной — это отношения между Рамой и Ситой.

Она назвала героя и героиню их священной книги. Рама похож на греческого Одиссея, разве что он всегда честен по отношению к другим. Но как Одиссей и Пенелопа, Рама и Сита преданны друг другу, и потому представители индийского правящего класса редко имеют больше одной жены.

После подачи роскошного молодого павлина, украшенного собственными перьями, царь Бимбисара пригласил меня прогуляться с ним по саду.

Когда мы спустились с веранды, слуги унесли столы, и все гости перемешались. Было много битой посуды — в Индии я начал привыкать к этому звуку. Слуги здесь столь же неуклюжи и неумелы, сколь покладисты и сообразительны.

Придворный сад был полон красок даже в лунном свете. В теплом воздухе витал запах жасмина. На высоких деревьях пели ночные птицы. Дворец напоминал серебряную гору с аккуратно спрямленными углами. Закрытые окна усиливали сходство.