23 июня: «день М» - Марк Солонин

Дальше Штейнгардт перешел к вопросу о скоплении германских войск на западной границе СССР. Он уверен, что немцы готовы напасть на Советский Союз… Немцы становятся все нахальнее, и с ними все труднее и труднее становится договориться. Они будут требовать все больше и больше. В этом году очень серьезное положение с урожаем, и это может толкнуть немцев на выступление против СССР.

На это я ответил, что Советский Союз относится очень спокойно ко всякого рода слухам о нападении на его границы. Советский Союз встретит во всеоружии всякого, кто попытается нарушить его границы. Если бы нашлись,такие люди, которые попытались бы это сделать, то день нападения на Советский Союз был бы самым несчастным в истории напавшей на СССР страны…» (6, стр. 316—322)

И в этом товарищ Лозовский не ошибся. День 22 июня 1941 года стал самым несчастным в истории…

Глава 10

ПЛАН ПРИКРЫТИЯ

Крупномасштабная перегруппировка советских войск, начавшаяся в мае 1941 года, неизбежно создавала сложную и опасную ситуацию. По сути дела, процесс стратегического развертывания и по форме и по содержанию схож с известным, наверное, каждому переездом из одной квартиры в другую. Через пару недель после переезда жизнь войдет в свою колею и, как все надеются, станет лучше, чем была на прежнем месте. Но это будет потом. В сам короткий момент переезда даже такое простое дело, как найти нитку, иголку и пуговицу нужного размера, превращается в неразрешимую проблему. Та же ситуация создается и при передислокации войск. Танковая дивизия (370 танков, 11 тыс. человек личного состава), развернутая в боевой порядок, представляет собой страшную силу. Эта же дивизия, загруженная в забитые фанерой для маскировки вагоны, становится беспомощной, как младенец. Хуже того, она превращается в удобную мишень для противника. Остановить ее может любой злоумышленник, открутивший нужную гайку на железнодорожной стрелке, эскадрилья вражеских бомбардировщиков может превратить воинский эшелон в груду горящих обломков. Соответственно для того чтобы короткий период сбора резервистов, переезда и оперативного развертывания войск не стал для них последним, необходимо проведение целого комплекса специальных мероприятий, который на военном языке называется «Прикрытие мобилизации и развертывания». Или просто — прикрытие.

Иногда (такое случается, к сожалению, и в документах, и в специальной военной литературе) точное выражение «прикрытие мобилизации, сосредоточения и развертывания» заменяется внешне похожим «прикрытие границы». Эта небольшая на первый взгляд неряшливость в терминологии была и остается краеугольным камнем, на котором строится большая ложь о начале войны. Границу, как и дверь в вашей квартире, не «прикрывают», а закрывают наглухо. Вооруженные силы любого государства создаются для того, чтобы его границы были надежно защищены. Навсегда. Прикрытие же — это ограниченная по времени и по характеру решаемых задач краткосрочная операция. Время операции прикрытия, очевидно, определяется сроками отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск. Это несколько дней или, в худшем случае, несколько недель. Объектом прикрытия является не линия границы (хотя удержание этой линии и желательно), а процесс мобилизации, сосредоточения и развертывания войск. Это означает, что обеспечение бесперебойной работы железнодорожной станции, расположенной в 100 км от границы, несравненно важнее удержания каждого пограничного столба. В крайнем случае на этапе прикрытия от столба можно и отступить. Не это главное. Отмобилизованная и развернутая в боевые порядки армия вернет все столбы на свое место.

Из этих простых соображений следуют, по меньшей мере, два простых и очень важных вывода. Первое — операция прикрытия мобилизации и развертывания войск всегда является по сути своей оборонительной операцией. Но из этого ни в малейшей степени не следует, что целью самой мобилизации и стратегического развертывания (для прикрытия которых и проводится оборонительная операция по прикрытию) всегда является оборона линии границы и столбов. Ничего подобного. Любой агрессор (Гитлер и Сталин, в частности) нуждались в том, чтобы прикрыть мобилизацию и сосредоточение своих войск перед каждым очередным актом международного разбоя.

Второй вывод заключается в том, что прикрытие мобилизации, сосредоточения и развертывания войск по определению не может быть выполнено всеми имеющимися в распоряжении командования, да еще и полностью отмобилизованными, войсками. Прикрытие всегда выполняется частью сил. Иного и быть не может. Ни в одном военном гарнизоне в ночное дежурство не заступает весь личный состав. Караульную службу (аналогом которой на стратегическом уровне является прикрытие мобилизации и развертывания) всегда несет небольшая часть военнослужащих. Увы, эта простейшая логика не всегда понятна широкой публике, на чем спекулировали и спекулируют профессиональные вруны от военной истории.

Ставший уже печально знаменитым пример такой демагогии — серия публикаций в «Военно-историческом журнале» (№№ 2, 3, 4, 5, 6 за 1996 год) под крикливым названием «Конец глобальной лжи». Опубликовав (через 55 лет после их написания) планы прикрытия западных военных округов, достойные продолжатели традиций Главпура попытались дезинформировать читателей заведомо ложным утверждением о том, что только этими — оборонительными по определению — планами прикрытия и исчерпывается весь оперативный план Красной Армии 1941 года. Очевидный вопрос — для чего же тогда, начиная с мая 1941 г., проводилось стратегическое развертывание Вооруженных Сил Советского Союза? Неужели только для того, чтобы создать лишние проблемы с его прикрытием? — остался «за кадром».

Столь решительное бесстыдство, какое проявили авторы «глобальной лжи», встречается уже довольно редко. Но вот горькие сетования по поводу того, что «неотмобилизованные и не успевшие выйти к границе войска западных округов не смогли, да и не могли, отразить внезапное нападение численно превосходящего врага», присутствуют, к сожалению, едва ли не в каждой публикации, посвященной событиям лета 41-го года. А ведь в этой, такой привычной для слуха советского человека фразе что ни слово — то неточность, ошибка или преднамеренный обман.

Стрелковые дивизии приграничных округов были практически полностью (на 85—90%) укомплектованы личным составом и основными видами вооружения (об этом подробно говорилось в предыдущей главе). Отсутствие штатного (т.е. огромного) количества автотранспорта и тягачей (излюбленная тема приверженцев «глобальной лжи») не имело судьбоносного значения в рамках весьма ограниченной по срокам и задачам операции прикрытия. Ее продолжительность определялась главным образом сроками отмобилизования основных сил Красной Армии, развертываемых на Западе. Эти сроки в июне 41-го измерялись уже не неделями, а днями («из 303 дивизий, которые должны были отмобилизоваться по плану МП-41, 172 дивизии имели сроки полной готовности на 2—4-е сутки мобилизации, 60 дивизий — на 4—5-е сутки…»). Самое же главное заключается в том, что прикрытие мобилизации и развертывания войск не имеют ничего общего с лозунгами «Ни шагу назад» и «Стоять насмерть». В конкретных условиях последней недели июня 1941 года от стрелковых дивизий, решающих задачу прикрытия, требовалось: в течение нескольких дней сдержать наступление противника, снизить темп этого наступления, не допустить прорыва крупных частей противника в оперативную глубину обороны войск округа. Вот и все. Не меньше, но и не больше.

Подвижная оборона — это вполне «законный» вид боя, прямо предусмотренный Полевым уставом ПУ-39.

«Подвижная оборона преследует цель — за счет потери пространства выиграть время, необходимое для организации обороны на новом рубеже, для обеспечения сосредоточения войск на данном направлении… Войска, обороняющие промежуточный рубеж, должны нанести наступающему противнику потери, заставить его развернуться, потерять время на организацию наступления и, не вступая с ним в упорный бой, ускользнуть из-под удара». Даже планомерный, организованный и управляемый отход (не путать с «подвижной обороной» и тем более — с беспорядочным паническим бегством) на 30—40—50 км от линии пограничных столбов в течение первой недели боевых действий не создавал никаких проблем для мобилизации в Минске или для выгрузки войск 20-й Армии у Смоленска. Строго говоря, отход на 40—50 км не сильно мешал даже ходу мобилизации в Белостоке (75—90 км от границы). Такая уж у нас была география, не имеющая ничего общего с географией Чехии, Бельгии или Дании, захваченных вермахтом за несколько дней.

Имели ли войска западных округов возможность для решения задачи прикрытия? Это абсолютно неверно поставленный вопрос, и отвечать на него не имеет смысла. Возможность сопротивления не является некой константой, от воли и действий людей не зависящей. Теоретически финская армия в декабре 1939 года не имела никакой возможности остановить стальную лавину Красной Армии. Практически — остановила. Причем продвинувшись в течение трех месяцев и 12 дней на 150 км к Выборгу (средний темп наступления 1,5 км в день), Красная Армия потеряла 365 тыс. военнослужащих, в том числе 127 тысяч — безвозвратно. (2, стр. 99, 123) Если бы войска западных приграничных округов Советского Союза, численность которых (149 дивизий) десятикратно превосходила максимальную численность финской армии, в июне 1941 года нанесли вермахту такие потери и снизили темп его наступления до 1,5 км в день, то операция прикрытия могла бы считаться блестяще выполненной. Обсуждения заслуживает другой вопрос: какие планы прикрытия, какие силы и средства для выполнения этих планов имели в июне 1941 года войска западных округов?