23 июня: «день М» - Марк Солонин

По этой или по какой другой причине, но 16 июня 1941 г. временный поверенный в делах, секретарь английского посольства г. Баггалей на встрече с Вышинским вел себя едва ли не заискивающе:

«…По просьбе Баггалея я принял его в 17 час. 10 минут. Баггалей заявил, что он пришел ко мне как заместителю народного комиссара с первым визитом. Баггалей тут же добавил, что он с большим удовольствием прочел сообщение ТАСС, опубликованное в советских газетах 14 июня с.г., с опровержением слухов, распространяемых в иностранной печати, о близости войны между СССР и Германией. Он, Баггалей, однако, не совсем понимает и несколько удивлен тем, что в сообщении ТАСС упоминается имя Криппса… Почему в сообщении ТАСС эти слухи и их распространение связываются с приездом Криппса в Лондон?

Я ответил Баггалею, что сообщение ТАСС констатирует факты, как они есть. Факты таковы, что после прибытия Криппса в Лондон английская пресса особенно стала муссировать слухи о предстоящем нападении Германии на СССР…

Далее Баггалей заявил, что в сообщении ТАСС, как он представляет себе, имеется два основных положения:

во-первых, в сообщении указывается, что между СССР и Германией никаких переговоров не было и, во-вторых, что нет никаких оснований для выражения беспокойства в связи с передвижениями германских войск. На мой вопрос, кого Баггалей имеет в виду, говоря о выражении беспокойства, Баггалей ответил — СССР.

На это я ответил Баггалею, что, как видно из сообщения ТАСС, для СССР нет никаких оснований проявлять какое-либо беспокойство. Беспокоиться могут другие…» (6, стр. 376)

Следующая встреча товарища Вышинского с Баггалеем состоялась уже 22 июня, примерно в 11.30 утра.

«…Баггалей заявил, что он еще не получил инструкций от своего правительства, но учитывая изменившуюся обстановку, заявил он, можно было бы установить сотрудничество, в известной мере, до получения инструкций от его правительства… Английские воздушные силы могли бы оказать помощь СССР путем бомбардировки германских вооруженных сил на Ближнем Востоке. Английское правительство могло бы оказать помощь в снабжении СССР через Владивосток или Персидский залив, а также для оказания помощи советскому командованию послать в СССР английских офицеров, имеющих опыт борьбы против германских танков…»

22 июня 1941 г. Вышинский тоже не получил новых инструкций от своего правительства. В 11 часов утра он еще не знал, что «старую пластинку» пора уже выкинуть и запустить новую: обвинять и требовать, обвинять и требовать, требовать и ругать за то, что новые англо-американские союзники мало помогают Советскому Союзу. Всего этого Вышинский еще не знал, поэтому продолжил беседу с британским поверенным в том же тоне, к которому успел привыкнуть за предыдущие месяцы:

«…Я заявил Баггалею, что его сообщение передам своему правительству и если получу соответствующие указания, то поставлю Баггалея в известность.

Баггалей заявил, что в настоящих условиях он считал бы необходимым познакомиться и установить контакт с т. Молотовым. Я обещал (вот это уже новое слово) Баггалею довести его просьбу до сведения т. Молотова.

Во время беседы с Баггалеем началось выступление по радио т. Молотова, Баггалей попросил разрешения прослушать выступление т. Молотова. В моем кабинете Баггалей прослушал речь т. Молотова; его переводчик перевел основные положения речи т. Молотова. Баггалей попросил, не могу ли предоставить ему полный текст речи т. Молотова.

Я ответил Баггалею, что сейчас не имею полного текста речи т. Молотова, но что по радио будет еще передаваться речь т. Молотова и что она будет напечатана…» (6, стр. 439)

Вот так они разговаривали в то утро с полномочным представителем своих будущих союзников: «Купи газету в киоске и читай…»

Если ситуация, в которой Англия находилась весной 1941 года, может быть названа трагической, то советско-американские дипломатические контакты в этот момент приобретали откровенно фарсовый характер. Все началось с 200 ящиков американского посла в Польше г. Биддла, точнее говоря — его жены, дамы из очень богатой семьи. Во время «освободительного похода» сентября 1939 г. в здании американского консульства во Львове «пропала» огромная коллекция антиквариата, принадлежавшая жене Биддла. Без малого два года американцы приставали к советскому внешнеполитическому ведомству с просьбой разобраться в этом вопросе. Их очень удивляло, как в стране, где не то что частные коллекции произведений искусства, но и велосипед с патефоном вызывал настороженные взгляды соседей, могли бесследно пропасть 200 ящиков с картинами, мехами, коврами, столовым серебром и т.д. В конце концов терпение у советских дипломатов лопнуло, и 5 июня 1941 г. (втот самый день, когда Криппс, несолоно хлебавши, покинул Москву) замнаркома иностранных дел товарищ Лозовский заявил послу США Штейнгардту дословно следующее:

«…Господин Посол напрасно придает такое большое значение вопросу о вещах бывшего американского посла в Польше г-на Биддла. В Западной Украине и в Западной Белоруссии в то время происходила революция (интереснейшая формулировка, снимающая с кремлевских правителей всякую ответственность за жизнь и собственность населения Польши, которую Советский Союз оккупировал силой оружия). Г-н Посол, очевидно, думает, что, когда люди делают революцию, они только и думают о том, как бы сохранить чье-либо имущество.

Г-н Биддл сам виноват в том, что его имущество не сохранилось, так как он никому из представителей советской власти не передавал этого имущества. Советское правительство не является сторожем имущества г-на Биддла и не может нести ответственности за его пропажу…»

Разумеется, одними только «разъяснениями» по поводу ящиков Биддла беседа дипломатов не ограничилась. Товарищ Лозовский «отчитал» (именно такой термин использует он в своем отчете) американского посла по полной программе:

«…Правительство США конфисковало золото, принадлежащее Государственному банку СССР (этим термином т. Лозовский обозначил золотовалютные резервы Прибалтийских государств, которые хранились в американских банках), наложило арест на пароходы Прибалтийских республик и не только не ликвидировало миссии и консульства Литвы, Латвии и Эстонии, но признает этих марионеточных посланников и консулов в качестве представителей несуществующих правительств. При таком отношении Правительства Соединенных Штатов к правам и интересам Советского Союза естественно, что Советское правительство не может даже и приступить к рассмотрению имущественных претензий, изложенных в многочисленных нотах посольства США в Москве… Г-н Посол сказал, что некоторые депутаты хотят выступить в Конгрессе против СССР. Нас мало трогают такого рода выступления. Если есть депутаты, которые хотят устроить шум и скандал в Конгрессе, то пусть шумят, это их дело…

После того как я «отчитал» Штейнгардта, он стал жаловаться на то, что его не приглашают обсуждать вопросы, касающиеся отношений между обеими сторонами, и этим частично объясняется создавшееся положение. Он ни разу не говорил с тов. Сталиным, а с т. Молотовым говорил два-три раза и только по незначительным вопросам… В то время, как советские инженеры посещают американские заводы, ему, Штейнгардту, до сих пор не разрешили посетить какой-нибудь крупный советский завод… По мнению Штейнгардта, в ближайшие 12 месяцев, а некоторые считают, в ближайшие 2—3 недели, Советский Союз будет переживать величайший кризис. Его удивляет, что в такое тяжелое время Советский Союз не хочет укрепить своих отношений с Соединенными Штатами…

Дальше Штейнгардт перешел к вопросу о скоплении германских войск на западной границе СССР. Он уверен, что немцы готовы напасть на Советский Союз… Немцы становятся все нахальнее, и с ними все труднее и труднее становится договориться. Они будут требовать все больше и больше. В этом году очень серьезное положение с урожаем, и это может толкнуть немцев на выступление против СССР.

На это я ответил, что Советский Союз относится очень спокойно ко всякого рода слухам о нападении на его границы. Советский Союз встретит во всеоружии всякого, кто попытается нарушить его границы. Если бы нашлись,такие люди, которые попытались бы это сделать, то день нападения на Советский Союз был бы самым несчастным в истории напавшей на СССР страны…» (6, стр. 316—322)

И в этом товарищ Лозовский не ошибся. День 22 июня 1941 года стал самым несчастным в истории…

Глава 10

ПЛАН ПРИКРЫТИЯ

Крупномасштабная перегруппировка советских войск, начавшаяся в мае 1941 года, неизбежно создавала сложную и опасную ситуацию. По сути дела, процесс стратегического развертывания и по форме и по содержанию схож с известным, наверное, каждому переездом из одной квартиры в другую. Через пару недель после переезда жизнь войдет в свою колею и, как все надеются, станет лучше, чем была на прежнем месте. Но это будет потом. В сам короткий момент переезда даже такое простое дело, как найти нитку, иголку и пуговицу нужного размера, превращается в неразрешимую проблему. Та же ситуация создается и при передислокации войск. Танковая дивизия (370 танков, 11 тыс. человек личного состава), развернутая в боевой порядок, представляет собой страшную силу. Эта же дивизия, загруженная в забитые фанерой для маскировки вагоны, становится беспомощной, как младенец. Хуже того, она превращается в удобную мишень для противника. Остановить ее может любой злоумышленник, открутивший нужную гайку на железнодорожной стрелке, эскадрилья вражеских бомбардировщиков может превратить воинский эшелон в груду горящих обломков. Соответственно для того чтобы короткий период сбора резервистов, переезда и оперативного развертывания войск не стал для них последним, необходимо проведение целого комплекса специальных мероприятий, который на военном языке называется «Прикрытие мобилизации и развертывания». Или просто — прикрытие.