Люди Волка - Майкл Гир

— Не очень-то хорошо вышло. — Пляшущая Лиса разглядывала наконечник стрелы, который она мастерила. Наконечник был весь в мелких чешуйках, блестящих на солнце. Кусок базальта, отколотый от скалы, плохо поддавался обработке — не то что цветные сланцы и крупнозернистый кварц, которыми пользовался Издающий Клич.

— Сойдет Сгодится и так. Это неплохой наконечник, Лиса. Только заостри получше края, чтобы он хорошо входил в тело зверя. Теперь надо закрепить его на рукояти. Я помню, что говаривал мой непутевый муженек: «Если сделать связку слишком толстой, копье зависнет и не войдет в зверя как надо». Копья покойничек делать умел — тут уж надо отдать ему справедливость. Но при том, девочка моя, не забудь: сделаешь крепление слабым — и наконечник, ударившись о кожу, свернется на сторону.

Пляшущая Лиса, нахмурившись, поднесла ко рту порезанную руку и стала сосать задетое место. Обычный для такой работы порез: она загнала острую чешуйку в промежуток между большим и указательным пальцем. У ног ее лежали отходы, в том числе немало почти готовых наконечников, которые она испортила, слишком сильно резанув. Она снова подняла наконечник и усмехнулась.

— А сейчас, — сказала старуха, — надо вдохнуть в этот наконечник жизнь. Надо вызвать его к жизни, чтобы он знал, что должен войти поглубже в тело зверя и выпить его жизнь. Вложи в это всю душу, девочка моя! Пой!

Пляшущая Лиса кивнула и запела, чувствуя, как вся Сила ее души переходит на острие копья. Она смочила наконечник кровью из своей порезанной руки. Ей хотелось самой превратиться в этот черный камень.

— Теперь пора приняться за рукоятку и крепление, — объясняла Кого-ток. — Твоя Сила должна войти во всю вещь, а не только в одну ее часть. Без крепкой прямой рукоятки любой наконечник без толку. Без наконечника какая польза от рукоятки? Надо сделать крепление из сухожилий. Потом как следует вставить основание наконечника в пазы, стесать все лишние выступы… Это важно… И еще следи, чтобы копье летело прямо и не падало раньше времени.

— Я и не догадывалась, как это сложно! Кого-ток почесала свой мясистый нос:

— Представь себе, что это — мужчина и женщина Крепление копья — это как брак. Оно соединяет разные области Силы, скрепляет вместе души камня, дерева, зверя и птицы. Единение всего — это и есть Сила. Мужское и женское вместе, понимаешь?

Пляшущая Лиса рассеянно поглядела на копье.

— Так и я соединюсь однажды с Бегущим-в-Свете, — прошептала она.

— Все не можешь выкинуть его из головы, да? Пляшущая Лиса откинула с лица прядь волос, с тоской поглядев на юг.

— Нет, Бабушка, не могу. Он снится мне каждую ночь, без него мне холодно и одиноко. Я слышу его голос, чувствую его руки.

— Что ж, до Обновления осталось недолго. Там ты встретишь его.

Лиса тяжело вздохнула:

— Надеюсь…

— Затем ты и ушла на волю? После всех этих трудов, после того как ты научилась опираться только на саму себя, — ты опять пойдешь в жены к мужчине?

Пляшущая Лиса пожала плечами — узкими, но не по-женски мускулистыми:

— Если я выжила одна, то уж с ним-то вместе я всяко не пропаду. Что ж здесь плохого?

Старуха задумчиво ощупывала языком свой беззубый рот, глядя на темнеющее небо. Уже зажигались первые звезды.

— Сказать по правде, дитя мое, сама не знаю. Не будет детей — не будет Народа. Но если ты родишь ребенка, ты не сможешь охотиться, как сейчас. Мужчины-то — люди свободные. Им нет нужды сидеть на месте и оборонять своих детенышей. А нам приходится…

— А ты разве не сможешь позаботиться о моем ребенке, пока я охочусь? Кого-ток улыбнулась:

— Конечно позабочусь. Но я не вечно буду рядом. Пляшущая Лиса задумчиво кивнула:

— Ну что ж, как-то охотиться я смогу и с ребенком, даже без помощи. Я смогу загонять зверя в ущелье — как мы делали с бизоном. Или устраивать ямы-ловушки для карибу, как ты меня учила. Я смогу выкуривать из нор земляных белок, ловить зайцев и мышей, разорять птичьи гнезда. Мне не нужно будет целыми днями красться за дичью, как мужчине.

— А куда денется ребенок, когда ты делаешь это?

— Если охота небольшая, я смогу носить его на спице. А не выйдет — буду оставлять в каком-нибудь безопасном месте, а потом…

— Что ж, можно и так, — покосилась старуха. — Но поразмысли вот о чем. Вдруг ты будешь охотиться одна, оплошаешь, и тебя прибьет раненый бизон. Видишь, не так все просто. Если мужчина погиб, охотясь, его детки остаются дома в безопасности. А если ты погибнешь — и ребенок с тобой…

— Тогда я договорюсь с другими женщинами — пусть поберегут мое дитя, пока я охочусь, — покачала головой Лиса.

— Или вовсе не заведешь детей. — Кого-ток уставилась на нее, вцепившись руками в колени. — А с Народом что будет?

— Я хочу только одного — любить Бегущего-в-Свете и быть с ним рядом. Почему я должна жертвовать моей свободой?

— Потому что Отец Солнце сотворил мужчин и женщин разными. Скажи-ка мне, что если Бегущий-в-Свете возьмет да и уйдет за холмы? Что тогда, а? Сколько ночей вы не будете спать под одним плащом?

Пляшущая Лиса опустила глаза.

— Вот то-то и оно. В том-то и все горе, девочка моя. Все живое стремится к браку. Это в нас всех сидит. Мужчины еще хуже женщин. Так и норовят засунуть в тебя свою штучку. Но и женщины часто не лучше — молодые женщины, когда они влюблены. Уж такими сотворил нас Отец Солнце.

— И это отнимает у нас свободу?

— Так уж выходит. — Кого-ток пожала плечами. — Еще спасибо Отцу Солнцу, что ему хватило мудрости доверить нам вынашивать и рожать детей. И подумать страшно, что было бы, поручи он деторождение этим глупым мужчинам. Едва Отец Солнце вдохнул в нас жизнь, как люди вымерли бы от их тупости.

Пляшущая Лиса рассеянно водила пальцем по острию копья. «Смогу ли я быть рядом с ним? А если бы пришлось видеть его каждый день, но издалека, — вынесла бы я такое? Смогла бы я сама, по доброй воле, отказаться от Бегущего-в-Свете, чтобы жить здесь на свободе?» Она глубоко вздохнула и поглядела на солнце. Час Обновления еще приблизился. Тяжело было у нее на сердце.

— Ради него, — прошептала она, — я от всего откажусь.

Кого-ток кивнула:

— Может, ты и глупо поступаешь… Но я тебя понимаю!

Он и вообразить себе не мог такого лета. Синий Небесный Человек целыми днями безмятежно глядел на них со своих высот, и лишь редкие облачка скрывали его огромное брюхо. Мошки, комары и москиты тучами кружились над зелеными лугами. На камнях, над желтыми берегами ручья, пробивались молодые березки и ивы. Обрубленная Ветвь, умиротворенно улыбаясь солнечным лучам, собирала в свою кожаную сумку травки и мох — что ни обед, то пиршество! Нежные цветы качались при легком дуновении ветерка, обещая хороший урожай боярышника. В тени берез и ив зеленели побеги щавеля и ревеня.