Развод - Майк Гейл

Сообщение четвертое:

— Эта машинка такая жалостливая! Это я. Ты знаешь, что мне сейчас надо. Послушай, пожалуйста, позвони мне как можно быстрее и скажи, что ты об этом думаешь.

Даже в подпитии я понимаю, что лучше ей не звонить. Лучше вообще не давать о себе знать. Не могу понять, что она все время наезжает на меня с этой дамой, семейным психологом. Более худшего сообщения послать она мне не смогла бы. Меня просто передергивает при мысли о том, что разбираться в наших делах будет кто-то третий. Я даже и представить себе не могу, насколько это было бы мучительно. Я не могу заставить себя читать страницы раздела семейных проблем в журнале без того, чтобы не содрогнуться и не удивиться тому, что существуют люди, лишенные даже малейшего чувства стыда.

Среда, 7 июля 1999 года

17.34

Я нахожусь рядом с мостом Блэкфрайарз, когда начинает идти дождь. Я уже лезу в сумку, чтобы достать зонт, но вдруг чувствую в воде, льющейся с неба, какую-то сладость и жизнеутверждающую силу, а поэтому так и не вынимаю зонт, а продолжаю идти дальше, с удовольствием подставляя лицо падающим каплям. Через несколько минут я прихожу на работу к Джиму. Я не надеюсь на случайную встречу с ним. Я скорее рассчитываю на то, что мое присутствие поблизости от него будет зафиксировано его психическим радаром, пробудит в нем чувство стыда и заставит хоть что-то делать. Я не могу поверить в то, что он так и не позвонил мне, получив все сообщения. Я не могу поверить тому, что он не хочет дать нам возможность предпринять еще одну попытку. Или по крайней мере попытаться найти способ разрешить проблемы, возникшие между нами. Я лезу в сумку за телефоном, нахожу в телефонной книге номер Джима и нажимаю клавишу «Набор номера». Я ничуть не удивляюсь, услышав, что телефон Джима по-прежнему, как и все предыдущие недели, настроен на режим приема голосовых сообщений.

— Это опять я, — говорю я вялым голосом. — Уже невесть сколько времени, как от тебя ни звука. Я же знаю, что ты здесь; я видела тебя с Ником в «Йоркшир Грей» на Ленгем-стрит… и прежде чем отвечать мне, знай, что я пришла сюда исключительно по делу, а не для того, чтобы выслеживать тебя… я просто хочу услышать от тебя ответ, но, согласись, говорить о наших делах где-нибудь в пабе да еще и в присутствии твоих приятелей — не самое разумное, что можно сейчас предпринять. Неужто моя просьба сделать одно-единственное одолжение для меня, вернее, для нас, настолько обременительна? Я договорилась с миссис Робертс. Пожалуйста, приди. Я уверена, что это наш последний шанс.

23.33

Уже поздно, я устала и мечтаю добраться до кровати, но, вместо того чтобы лечь, сижу в гостиной с Диско и слушаю самые печальные мелодии из всех, которые у меня есть, однако выбор у меня очень небольшой — всего два диска: «Лучшие мелодии в стиле диско. Том второй» и альбом группы «Травис»[62] «Тот, который». Альбом группы «Травис» — это как раз то, что больше всего соответствует моему печальному настроению; под этот прекрасный аккомпанемент я меньше чем за час на три четверти опустошаю бутылку «Мерло» и выкуриваю целую пачку «Мальборо Лайтс». Весь диск проигран, музыка смолкла, я смотрю на стоящую передо мной бутылку, выливаю остатки вина в стакан, тянусь за сигаретами и зажигалкой. В пачке всего одна сигарета. Я достаю ее, зажимаю губами. Палец на курке зажигалки… но я вдруг опускаю руку и кладу ее на стол.

«Как это глупо, — думаю я. — Ведь мне еще нет и тридцати, а я уже испытала, что такое развалившийся брак, пристрастилась к курению, от которого, вероятно, и умру». Кладу сигарету и зажигалку в красно-белую пачку «Мальборо Лайтс». Затем иду в резервную спальню, опускаюсь на колени у края кровати, достаю из-под нее обшарпанный коричневый чемоданчик и открываю его. В нем старые письма от друзей, от семьи, фотографии прежних дней, памятные подарки и сувениры, напоминающие о более счастливых временах. Я кладу пачку с сигаретой и зажигалкой в чемоданчик, закрываю его и снова задвигаю на место, под кровать.

«Вот так-то, — думаю я. — Больше ни одной сигареты. Никогда».

Пятница, 6 августа 1999 года

9.45

Сегодня мы продаем квартиру. Я и Элисон через своих адвокатов договорились встретиться в офисе фирмы «Фитцсиммонс и Баркли» на Хайгейт для подписания соглашения. Нам не обязательно ставить свои подписи одновременно. Моя адвокатесса не один раз указывала на это обстоятельство, уверяя, что благодаря ему я буду избавлен от эмоционального стресса. Я, конечно же, пропустил ее уверения мимо ушей. Мне кажется, что эмоциональный стресс — это тот минимум, которым должны закончиться наши с Элисон отношения. Иначе эта процедура будет просто выхолощенной или стерильной. Я хочу сказать «прощай!» нашим отношениям. Все, баста! И так оно и будет! Мне неизвестно, чувствует ли Элисон то же самое. Думаю, что да, потому что она также не возражала против совместного подписания.

Фирма «Фитцсиммонс и Баркли» располагала всем, что, по моему мнению, должно быть в адвокатском бюро. Дежурный адвокат за конторкой в вестибюле, несколько чахлых пальм в горшках, приемная со стульями для клиентов, ожидающих своей очереди; в этой приемной сейчас и находится моя бывшая супруга со своим адвокатом. На Элисон черная рубашка, синие джинсы, на ногах черные башмаки на платформе. Она поменяла прическу и цвет губной помады. Что касается меня, то я выгляжу немного вызывающе. Я отпросился на сегодня с работы, потому что, проснувшись утром, вдруг осознал, что почти утратил волю к жизни. На мне футболка с лицами музыкантов легендарной группы «Северная душа», купленная на рынке «Ковент-Гарден» после того, как в одном из журналов я увидел фото одного музыканта в такой футболке; пиджак в тонкую полоску, бежевые брюки из вельвета в толстый рубчик с раструбом от колен, красные баскетбольные кроссовки. Все составляющие костюма продуманы заранее. Я не хочу выглядеть бухгалтером под тридцать, оставшимся в одиночестве после того, как долговременные семейные отношения рассыпались в прах. Я хочу выглядеть крутым, не согнувшимся холостяком, довольным и своим положением, и тем, что весь мир у его ног.

— Привет, — говорит Элисон, вставая и глядя мне прямо в глаза. — Как ты?

Отвечаю на ее приветствие мимолетной улыбкой и сухо говорю:

— Нормально.

— Ты так и не ответил ни на один мой звонок.

— Ты знаешь, я был отчаянно занят.

— Теперь уже все равно. Я отменила все назначенные встречи. Но я думаю, что могла бы снова договориться с семейным психологом, а насчет оплаты не волнуйся, я за все заплачу сама.

Я испытываю какой-то внутренний зуд; меня так и подмывает спросить, чего ради она решила сама оплатить встречи с семейным психологом. Но я сдерживаю себя и не задаю этого вопроса, поскольку, услышав ответ на него, мне придется сказать «нет». Поэтому я меняю тему разговора на другую, которая едва ли может привести к спору:

— Как поживает кошка?

— Ее зовут Диско.

— Хорошо, как поживает Диско?

— Она в полном порядке.

— Отлично, — говорю я. — Передай ей привет от меня.

Адвокат Элисон встает, потому что моя адвокатесса входит в вестибюль и приближается к нам. Череда вежливых улыбок и рукопожатий, после чего мы идем по длинному коридору в кабинет. Моя адвокатесса что-то произносит на юридическом языке, адвокат Элисон что-то отвечает ей на том же языке, а мы с Элисон переглядываемся, делая вид, что понимаем, о чем они говорят.

И вот подходит момент, когда нам надо подписывать необходимые бумаги. Элисон подписывает первой и не смотрит на меня. Я не знаю, чего я ожидал от нее, но то, что я вижу, превзошло мои ожидания. Теперь моя очередь. Три экземпляра соглашения и зеленая ручка с черными чернилами. Как хорошо, что они догадались приклеить маленькие красные указатели к тем местам, где нужно поставить подпись. Эти красные полосочки бумаги вдруг наводят меня на мысль о том, что, видно, не с моим умом постичь, что здесь в действительности происходит. Я чувствую себя шестилетним ребенком, которого учат писать. Смотрю на подпись Элисон. Так аккуратно и четко, как она, мне не расписаться. Подношу ручку к бумаге, и тут мое сердце начинает учащенно биться. По мере того как моя подпись возникает из-под пера, сердцебиение делается все более и более учащенным. Я-то ожидал, что Элисон свалится в обморок или с ней случится что-нибудь еще более драматическое. А она и глазом не моргнула.

Одна подпись есть. Осталось расписаться еще два раза.

Я смотрю на свою только что выведенную подпись. Наши с Элисон подписи стоят друг против друга по разные стороны страницы. Мне кажется, что мой желудок сейчас тоже принимает участие в процедуре подписания и по этому случаю с ним творится что-то невообразимое. Я не могу отогнать от себя навязчивую мысль, что в ближайшие шестьдесят секунд должно что-то случиться для того, чтобы остановить то, что здесь происходит. Я чувствую, что, когда распишусь два раза, останется только одно пустое место для подписи, которое еще будет связывать нас воедино. То, что произойдет сейчас, будет начальной точкой превращения нас в чужих друг другу людей. Я вернусь к тому, чтобы быть Джимом. Она вернется к тому, чтобы быть Элисон.