10-я симфония - Йозеф Гелинек

— Можешь говорить все совершенно спокойно. Фелипе в нашей команде.

Вытащив из кармана бумагу, на которую он переписал ноты с портрета и соответствующие им буквы, Даниэль подробно объяснил свою теорию относительно Беатрис де Касас.

— Нам, — сказал медэксперт, — тоже есть чем поделиться. Полиция считает, что рукопись Десятой симфонии может оказаться в сейфе, который имеет отношение к некоему текущему счету.

— Как ты пришел к этому выводу?

— Благодаря сообщению в мобильнике Томаса, — пояснил судмедэксперт. — С другой стороны, благодаря твоим блестящим выводам мы знаем, что ноты на голове у Томаса обозначают географические координаты Австрии, и это позволяет нам предположить, что сейф находится в каком-то венском банке. Есть только небольшое затруднение, до сих пор не решенное: оно состоит в том, что цифр в нотной записи всего восемь.

— А в номере банковского счета двадцать цифр, — дополнил Даниэль рассуждение врача.

— Не всегда. В Австрии так называемый код клиентского счета состоит не из двадцати цифр, как в Испании, а из шестнадцати. Пять первых цифр кода служат для идентификации банка, а остальные — клиентского счета.

— У них нет контрольного числа?

— Нет. И они не обозначают филиал банка, как делаем мы.

Судья взяла чистый лист и фломастер и, написав ряд знаков, протянула лист Даниэлю:

ESkk ВВВВ GGGG ККСС СССС СССС

ATkk ВВВВ ВССС СССС СССС

— Тут я совсем теряюсь, — признался Даниэль.

— Неудивительно, потому что, если цифры, которые ты нам дал, соответствуют международному коду, дело еще больше осложняется, — объяснила судья. — Знаешь, что такое IBAN?

— International Bank Account Number, международный номер банковского счета, — ответил врач, опередив Даниэля. — Речь идет о ряде буквенно-цифровых знаков, которые обозначают номер счета клиента в конкретной финансовой организации в конкретном городе мира.

— Первый ряд соответствует испанскому IBAN, — продолжала судья. — Буквы ES указывают, что счет находится в Испании, две следующие цифры обозначают контрольное число IBAN, а двадцать следующих — номер счета клиента.

Второй ряд — это австрийский IBAN. АТ — аббревиатура Австрии, далее идут две цифры контрольного числа, за ними пять цифр, определяющие банк, и одиннадцать цифр — номер счета клиента.

— Итого двадцать, — сказал врач. — На голове у Томаса было восемь цифр. Где же остальные двенадцать?

Глава 52

Вена, ноябрь 1826 года

Спустя восемь месяцев после знакомства во флигеле Испанской школы верховой езды Беатрис де Касас и Бетховен стали любовниками.

Предлог для того, чтобы видеться, не вызывая пересудов — разница в возрасте между ними превышала тридцать лет, — нашелся довольно просто. Всей Вене было известно, что у Бетховена есть привычка записывать идеи, пришедшие ему в голову во время прогулки, в небольших тетрадках для заметок, которые он, выходя из дома, всегда брал с собой.

Фрагменты тем или простые мотивы из трех-четырех нот были по большей части написаны карандашом и к тому же таким ужасным почерком, что сам автор иногда с трудом их разбирал. Беатрис училась в консерватории, и Бетховен без труда убедил ее отца в том, что нуждается в помощи переписчика, человека, который мог бы переписать набело огромное количество материала, которое композитор, когда на него находит вдохновение, способен лишь неразборчиво нацарапать. Коня Бетховену пришлось уступить постороннему человеку, чтобы расплатиться с кредитором. Композитор заключил договор с Беатрис с полного согласия отца, большого ценителя его музыки: девушка будет три раза в неделю приходить в качестве переписчицы в его квартиру на Шварцшпаниерштрассе. После долгого перерыва в любовных связях Бетховен был увлечен Беатрис, ее восприимчивостью и непосредственностью. Замечания девушки по самым разным поводам нередко вызывали у него улыбку и заставляли забывать о некоторой тщедушности телосложения, из-за которой многие мужчины просто ее не замечали.

Бетховен снова был влюблен.

Даже сам композитор не сумел бы ответить на вопрос одного из друзей, пользовавшихся его доверием, со сколькими женщинами, плененными его замечательным талантом, он вступал в любовные отношения со времени своего триумфального приезда в Вену в 1792 году. Несомненно, чаще всего он влюблялся в своих учениц, среди которых выделялась юная итальянская графиня Джульетта Гвиччарди. Бетховен полюбил ее, когда ей было всего шестнадцать, а он был в два раза старше. Для композитора эти отношения так много значили, что он посвятил возлюбленной, наверное, самую известную из своих сонат — «Лунную». Бетховен писал своему другу доктору Вегелеру:

… Вы не можете себе представить, как грустно и одиноко я жил последние годы. Чтобы скрыть глухоту, я был вынужден все больше удаляться от светской жизни и делать вид, будто я мизантроп. Огромные перемены в моей жизни произошли из-за одной очаровательной, прелестной девушки, которая любит меня и которую люблю я. В первый раз после двух ужасных лет я чувствую, что мог бы быть счастлив в браке.

В данный момент Бетховен чувствовал, что Беатрис де Касас могла бы стать его спасительницей, какой была в его жизни юная графиня Гвиччарди.

— «Почему ты не женился ни на одной из женщин, с которыми, как известно всей Вене, у тебя была связь?» — в упор спросила Беатрис однажды вечером, когда помогала переписывать начисто последнюю из семи частей, составлявших его последнюю симфонию.

Бетховен молчал почти весь вечер, обдумывая мельчайшие подробности инструментовки произведения. Только прочтя вопрос своей возлюбленной, он очнулся от глубокой задумчивости.

— Не разговаривай, когда переписываешь музыку, — сказал маэстро, пытаясь закрыть тетрадку для частных разговоров, с помощью которой они общались дома. — А не то ошибешься, и придется переписывать всю страницу.

— «Раз я уже неделю не получаю никакой платы за работу переписчицы, — ответила она, не давая тетрадь, — ты бы мог, по крайней мере, быть более общительным».

Бетховен провел рукой по своей внушительной шевелюре, которая теперь выглядела чистой и более аккуратной — ради того, чтобы нравиться Беатрис.

— Я выплачу тебе пеню, как только договорюсь с моим издателем об очередных квартетах.

Беатрис снова написала:

— «Почему ты не женился?»

— Почему я не женился? Возможно, потому что не встретил женщину, которая давала бы мне то, что даешь ты. Должно быть, в тебе есть цыганская кровь.

— «Я не цыганка, — возразила она. — Мой отец родом с севера страны, из города, который называется Бильбао, хотя мы называем его „Эль Ботхо“, что значит „нора“».

— Это подземный город?

— «Нет, просто он окружен горами. А почему тебя называют „черным испанцем“? В тебе есть испанская кровь?»

— Если хочешь узнать, иди сюда, — сказал Бетховен, похлопывая себя по ляжкам, в голосе его послышались сладострастные нотки. Беатрис осталась сидеть на стуле, словно не доверяя ему.

Композитора развеселила недоверчивость девушки:

— Чего ты боишься?

— «Ничего, просто всему свое время. Сейчас мы разговариваем. И ты не ответил мне на вопрос, который я задала тебе раньше: почему ты не женился?»

Беатрис даже не нужно было снова писать этот вопрос, Бетховен прекрасно понимал, что она настаивает и в этот раз добьется своего.

Композитор с полминуты молчал под пристальным взглядом Беатрис. Он не отказывался ответить, а просто подбирал слова, чтобы не ранить чувства этой женщины. Потом произнес:

— Музыка для меня на первом месте.

Фраза показалась Беатрис возмутительной:

— «Это просто глупость».

— Я так и знал, не надо было нам об этом разговаривать. Ну, давай заканчивай переписывать оставшиеся такты.

— «Нет, хочу, чтобы ты мне объяснил, что это значит: „Музыка для меня на первом месте“. Разве Бах не был женат, разве у него не было двадцати детей?»

— Да, но…

— «А Моцарт? А Гайдн? Все были женаты, никому не приходило в голову отказываться от брака, потому что для них „музыка на первом месте“».

Бетховен хотел ответить, но не нашел слов.

— «Неужели все женщины, встречавшиеся на твоем пути, были мегерами, любили лишь себя и хотели только, чтобы ты жадно внимал каждому их слову все двадцать четыре часа в сутки?»

— Нет, в последнее время скорее я оказывался виновником разрыва всех любовных связей, в которые был втянут.

— «Но почему?»

— Я не верю в брак. Или, если хочешь, могу сказать иначе: я верю в любовь, но не верю в совместное существование.

— «Как ты можешь говорить, что не веришь в то, чего даже не пробовал?»

— Когда я был маленьким, моя мать не раз повторяла своим подругам: «Хотите добрый совет: не выходите замуж, и жизнь ваша будет тихой, красивой и приятной». А иногда добавляла: «Что такое брак? Немного радости, а потом целая череда печалей». Моя мать была мудрой женщиной.