Ананасная вода для прекрасной дамы - Виктор Пелевин

— А почему разные цвета?

— Долго объяснять, — ответил ангел. — Но тебе вон туда.

Маша увидела ослепительный огонь, окруженный розовым ободком. Он сиял так ярко, что рядом даже трудно было различить другие.

— Где я буду жить?

— В России.

Слово "Россия" имело смысл, и он был весьма увесист.

— Ты будешь красивейшей жительницей этой страны, — продолжал ангел, — и многие светлые умы назовут тебя своей прекрасной дамой вместе со мной.

— А где именно в России я должна родиться?

— В Лос-Анджелесе, — ответил ангел.

Это слово тоже имело смысл, но он мало совпадал со смыслом первого.

— Почему? — удивилась Маша.

— Тебе сейчас открыт общечеловеческий опыт. Если ты задашь этот вопрос себе, смысловые элементы сами собой соединятся в ответ.

Маша не поверила, что может самостоятельно понять такую сложную вещь, но решила попробовать и задумалась.

И вдруг случилось невероятное — в ее ум со всех сторон ворвались десятки разноцветных слов, понеслись к одной точке и сшиблись в пестрый комок. Тут же она поняла, что ответ ей известен.

— Действительно знаю, — сказала она с удивлением. — Да… Те русские, которым отдали в собственность Россию, чтобы они подняли ее из праха и ввели в семью цивилизованных народов, они… Они обычно рожают за бугром, чтобы их детям не пришлось всю жизнь жить в этой ебаной стране по собачьему паспорту!

— Примерно, — сказал ангел. — Только не надо так выражаться, ты же все-таки будущая дама.

— Значит, мы отправимся в Лос-Анджелес?

— До Лос-Анджелеса еще целых девять месяцев, — ответил ангел. — Твоя жизнь начнется в другом месте.

— Где?

— Там, где сейчас твои папа и мама.

— А как мы туда попадем?

— Легко и быстро, — сказал ангел. — Гляди внимательно на свою звезду, и все случится само.

Маша уставилась на сверкающий огонек и опять почувствовала, что ее куда-то уносит, но в этот раз ангел не стал вытаскивать ее назад.

Скоро она различила перед собой снежный склон с кое-где торчащими елями, уходящие к небу бело-синие горы и странные металлические столбы с чем-то вроде висящих на них велосипедов. Задумавшись об их назначении, Маша опять заметила, как в сознании сшибаются разноцветные слова, и ей стало понятно, что это не велосипеды, а сдвоенные колеса лыжных подъемников, прокручивающие стальной трос.

Потом стал виден очень большой деревянный дом с блестящими стеклянными плоскостями в стенах и голубым снегом на крыше. На его балконах стояли шезлонги, в которых лежали легко одетые люди в солнечных очках.

Маша подумала, что интересно было бы побывать в этом доме, и сразу поняла, что дом уже совсем рядом: чтобы переместиться, достаточно было этого захотеть.

Заснеженное здание оказалось прямо под ней, а потом ангел подхватил ее и нырнул в каминную трубу, дымящую на крыше. Они пронеслись сквозь столб дыма, сверкающий желтыми искрами, проскочили пылающий в камине огонь и очутились в огромной комнате — высотой в целых два этажа, с окном во всю стену.

Тут вдруг выяснилось, что и ангел, и Маша на самом деле очень маленькие. Маша поняла это, когда ангел протащил ее через всю комнату впритирку к пестрому ворсу ковра, рванул по стене вверх и нырнул вместе с ней в резную деревянную нишу.

В нише стояла статуэтка крадущейся хищной кошки. Размером она была примерно с лежащую рядом бутыль из-под шампанского — но ангел и Маша ухитрились прошмыгнуть у металлического зверя под брюхом. Рядом с кошкой стоял на боку спичечный коробок — он был таким большим, что ангел с Машей без труда за ним спрятались.

Этикетку коробка украшал непонятный рисунок — комок спутанных ленточек вроде тех, что теледикторы носят на лацкане в международный день СПИДа. Только здесь ленточки были разных цветов, и их комплект как бы напоминал о всех бедах человечества сразу. Еще Маша подумала, что этот комок похож на какую-то недомысль, в которую так и не удалось слиться множеству разноцветных слов.

Рядом с комком была надпись:

РАЗ НАДО — РОСНАНО!

Надпись отражалась в плоском донышке шампанской бутылки — и получался как бы перевод с вавилонского, разъясняющий скрытый в заклятии смысл:

!ОНАНСОР — ОДАН ЗАР

Маша осторожно выглянула из-за коробка.

У окна сверкала разноцветными шарами большая наряженная елка. Далеко с другой стороны комнаты пылал камин, на деревянной раме которого стояла такая же точно металлическая кошка, как рядом. По бокам от камина на стенах висели полотнища ткани со странным знаком, похожим на эмблему японского феодального клана.

Напротив огня стоял стеклянный стол, окруженный с трех сторон кожаными диванами. На столе поблескивали монументальные ведра с замороженным шампанским, а на диванах, лицом друг к другу, сидели двое серьезного вида мужчин.

Сидевший справа от стола был высоким и худым, с густыми рыжими усами. На нем был синий пиджак, белая рубашка и красный галстук, придававшие ему какую-то триколорную казенность — но при одном взгляде на его длинный флюгероподобный нос становилось ясно, что человек это бывалый и опытный.

Его визави был похож на вспотевшее ведерко для шампанского — круглый и плотный, в серебряно-сером свитере и желтых штанах от лыжного костюма. Он был бородат, сед и взъерошен, а на его лбу то и дело выступала испарина.

Мужчины яростно спорили, по очереди пытаясь в чем-то убедить друг друга. Выглядело это живописно.

Сначала говорил рыжеусый. Махая перед собой крупной красной ладонью, он наваливался на лыжника, отчего тот понемногу отъезжал — пока не уперся в спинку дивана. Тогда у него внутри словно сработал какой-то выключатель — и он начал разгибаться, крича на рыжеусого и тыча пальцем в потолок.

Рыжеусый стал медленно заваливаться назад, морщась и негодуя, пока не вжался в свой диван — точно так же, как лыжник минуту назад. Застыв в этом положении, он вынул телефон и сделал звонок. Что-то быстро выяснив, он опять стал накатываться на лыжника, убеждая его в чем-то с удвоенным жаром. Лыжник снова поехал назад.

Маша поняла, на что это похоже. Спорщики двигались, в точности как два медведя на палочке: они словно пилили нечто лежащее на столе невидимой пилой — рывками, коряво и угловато, но так самозабвенно, что сомнений в успехе предприятия быть не могло. Машу зачаровал этот сидячий балет, и она испытала некоторую досаду, когда спорщики наконец договорились, пожали друг другу руки и открыли бутылку шампанского.

— Это папа и мама? — спросила она.

— Очень смешно, — ответил ангел без выражения. — Это папа. Мама подойдет позже.

— А кто из них папа?

— Догадайся сама.

Маша уставилась на спорщиков.

Теперь они улыбались друг другу как закадычные друзья — которыми, как догадалась Маша, они вполне могли быть несмотря на всю агрессивность при распиле.

Подкинув шампанскую пробку на ладони, лыжник бросил ее в камин, произнес какую-то длинную фразу, и оба собеседника захохотали. Они смеялись долго, а потом рыжеусый поднял телефон к уху, что-то в него скомандовал и подмигнул лыжнику. Тот поднял бокал с шампанским, и они чокнулись.

Только тут Маша поняла, что ничего не слышала — ни того, о чем они спорили, ни сказанного по телефону.

— Почему я ничего не слышу? — спросила она.

— В этом нет необходимости. Мы здесь не для того, чтобы подслушивать чужие разговоры.

— А что сказал толстый, что они так смеялись?

— Он сказал, — отозвался ангел, — что реальную Силиконовую Долину a`-la russ уже давно построили — это и есть Рублевка, потому что у наложниц там силиконовые груди. И производит она весьма востребованный продукт — схемы, только не микро, а немного другие. Поэтому возможна серьезная экономия бюджетных средств.

Маша перестала переживать, что не слышала разговор.

Двое у камина выпили еще шампанского, а затем в комнате появились девушки — худые и красивые, в количестве пяти или шести юнитов.

Они гуськом выплыли из бокового аппендикса, где стоял накрытый стол (видимо, вход в огромный номер был где-то за углом) и сразу же устроили нечто вроде импровизированного чемпионата по прыжкам с вышки в бассейн. Только прыгали они одним лицом.

Пока их не видели сидящие на диване, девушки были насупленно-сосредоточенны и серьезны. Но, входя в ярко освещенное пространство перед камином, они словно отталкивались от какой-то доски у себя внутри — и расцветали детской приветливостью, еще не преодоленной до конца стыдливостью, робкой и смешной надеждой, что все как-нибудь обойдется, — причем некоторые на пути к диванам успевали сделать по три полных мимических оборота, не считая взмахов руками.

Все приводнились удачно, за исключением одной, в красном платье из блестящей материи. Она попыталась картинно сесть на спинку, но не рассчитала мягкость обивки, потеряла равновесие и с беззвучным визгом повалилась прямо на рыжеусого. Тот отреагировал сострадательно — рассмеялся, поставил расплескавшийся бокал на стол и усадил ее к себе на колени.