Кровь богов - Конн Иггульден

Человек, которого Гай Октавиан видел в последний раз уезжающим в Галлию, похоже, совершенно не боялся вооруженных солдат. Он держался расслабленно, как любой римский патриций, наслаждающийся теплым днем на берегу реки. Октавиан улыбнулся, считая возможным подыграть ему.

– Я пойду с тобой, – согласился он. – Нам надо многое обсудить.

– Похоже, на этот раз он готов тебя выслушать, – пробормотал Меценат.

Они направились к шатру, поставленному на траве. С этой части острова Гай Октавиан мог лучше рассмотреть легионы, которые Марк Антоний привел из Галлии. Он обратил внимание, что до противоположного берега расстояние от острова меньше, чем до того, с которого приплыл он сам, и решил, что это не случайность. Десяток луков-скорпионов и две центурии лучников наблюдали за ним, готовые открыть огонь при первых признаках предательства. Как ни странно, Октавиану понравилось, что и его воспринимают как угрозу. Ему не хотелось оставаться единственным, у кого нутро завязывалось узлом от тревоги.

Антоний светился радушием, как и положено хозяину. Он заметил, что Октавиан смотрит на его легионы, и заговорил:

– Сейчас трудные времена, Цезарь, ведь так? Лепид придерживался того же мнения, когда я прибыл в Галлию. Я благодарен ему, что он не усмотрел ничего зазорного в том, чтобы передать командование римскому консулу.

– Экс-консулу, – механически поправил его Октавиан, но, увидев, что Марк начинает хмуриться, быстро добавил: – Но по-прежнему человеку, которого Юлий Цезарь называл другом, и, я надеюсь, моему союзнику в эти непростые времена.

– Как скажешь. Я нахожу, что чем больше у меня легионов, тем легче мне найти союзников, – оглушительно рассмеялся бывший консул. – Лепид! Позволь представить тебе нового Гая Юлия Цезаря и нынешнего римского консула.

Мужчина, отсалютовавший Октавиану, выглядел растерянным. Чувствовалось, что ему явно не по себе. Наследник Цезаря видел его впервые, но знал, что сам божественный Юлий считал этого человека идеальным наместником для Галлии и назначил его на этот пост после триумфального возвращения с Востока. С первого взгляда Марк Эмилий Лепид не производил особого впечатления. Из-за легкой сутулости он больше походил на ученого, а не на офицера самого высокого ранга, хотя сломанный в нескольких местах нос и измочаленное ухо говорили о том, что в каком-то бою ему изрядно досталось. От уха остался один лишь розовый хрящ, без намека на раковину. Волосы Лепида оставались густыми, но полностью поседели. В компании с ним и Марком Антонием Октавиан ощущал свою молодость, скорее как силу, чем как слабость.

– Познакомиться с тобой для меня честь, – низкий и твердый голос галльского наместника указывал, что за его стареющей внешностью скрываются решительность и трезвый рассудок.

Октавиан пожал протянутую руку.

– И для меня эта встреча с тобой – большая честь. Как у римского консула, у меня, как я понимаю, самая высокая должность. Присядем? – предложил он, указывая на длинный стол, и первым двинулся к нему, вместо того, чтобы уступить инициативу Марку Антонию. Меценат и Агриппа последовали за другом и встали за его спиной, как только он сел во главе стола.

На лице Антония отразилось раздражение, но он решил, что не стоит выражать по этому поводу недовольства, чтобы не портить достаточно удачное начало встречи. Бывший консул сел напротив Октавиана, а Эмилий Лепид занял место рядом. Четверо его людей встали чуть позади, как будто бы не представляя собой очевидной угрозы, хотя цель их присутствия не вызывала сомнений. Октавиан глянул на своих гребцов, которые заняли позицию напротив этой четверки. Напряжение вдруг начало нарастать, и Марк Антоний поспешил разрядить обстановку, положив руки на стол.

– Позволишь начать? – спросил он и продолжил, прежде чем приемный сын Цезаря успел открыть рот: – Мое предложение простое. В Галлии у меня и Лепида пятнадцать легионов. У тебя восемь, Цезарь, во всяком случае, сейчас, в начале твоего консульского года. Тебе нужна сила, чтобы раздавить Освободителей, а мне – должность и власть в Риме. Я не хочу быть изгнанником в Галлии. Мы вполне можем прийти к взаимовыгодному соглашению, так?

Октавиан возблагодарил богов за римскую прямоту. По крайней мере, и он, и Марк Антоний одинаково не жаловали все эти сенатские игры.

– А какова в этом роль префекта Лепида? – бесстрастно спросил он.

– Мы с Лепидом говорим как один человек, – ответил Марк Антоний, опередив наместника Галлии. – Триумвираты для Рима – не новость. Я предлагаю разделить власть между нами тремя, с тем, чтобы уничтожить Освободителей на востоке. Не думаю, что ты сможешь сделать это без моих легионов, Цезарь.

Октавиан чувствовал, как в голове бешено скачут противоречивые мысли. Ему нравилось это предложение, при условии, что он мог доверять Марку Антонию и Лепиду. Юлий Цезарь сам создал первый триумвират с Помпеем и Крассом. И едва ли кому-то было нужно напоминать, сколь печально закончилась эта история для двух последних. Молодой человек встретился взглядом с Марком и обратил внимание на напряженность в его глазах. Бывший консул занимал сильную позицию, но его что-то тревожило, и Октавиан попытался найти нужные слова, чтобы добраться до причины этой тревоги.

– Нашу договоренность должен признать Сенат, чтобы она стала законной, – добавил он. – Думаю, это правильно. И у меня достаточно клиентов, чтобы обеспечить нужный исход любого голосования.

Марк Антоний начал расслабляться, а Октавиан посмотрел на легионы, построенные на берегу реки.

– Но мне кажется, я выигрываю от этого слишком мало, – сказал он. – Я консул, и Сенат не решается сказать мне слово поперек. Да, у меня есть враги, но я могу набрать новые легионы.

Бывший консул покачал головой.

– Я получаю донесения из Сирии и Греции, и по ним понятно, что у тебя мало времени, Цезарь. Если выжидать долго, Кассий и Брут станут слишком сильными. Я предлагаю тебе возможность разбить их до того, как это произойдет.

Октавиан глубоко задумался под взглядами обоих мужчин, которые ждали от него ответа. Консулов ограничивали во власти, хотя и казалось, будто они могут все. А временная диктатура, которую предлагал Марк Антоний, ставила его над законом, давала ему годы, необходимые для того, чтобы построить флот и подготовить армию. Однако молодой человек помнил, что еще не нашел ту слабость, которая заставила Антония пойти на переговоры, и это не давало ему покоя. Он вновь перевел взгляд с сидящих за столом людей на далекие легионы.

– Как ты платишь своим людям? – небрежно спросил он бывшего консула.

К его удивлению, Марк покраснел, словно от смущения.

– Я им не плачу, – слова, казалось, вытягивали из него клещами. – Частью нашего соглашения должна стать выплата жалованья легионам, которыми я командую.

Октавиан Фурин присвистнул про себя. В пятнадцати легионах служило семьдесят пять тысяч человек плюс тысяч двадцать вспомогательных войск и лагерной обслуги. Новый Цезарь хотел бы знать, сколь долго им не выплачивали серебра. Бедность властителя и верность войск уживались плохо, поэтому Марку Антонию понадобился союз с ним, хотя бы для того, чтобы получить необходимые деньги от Рима или из наследства убитого Цезаря.

В улыбке Октавиана, обращенной к двум сидящим напротив мужчинам, прибавилось теплоты.

– Думаю, ваши идеи мне близки и понятны. Но, наверное, я бы показал себя круглым дураком, выходя на битву с Кассием и Брутом, но теряя при этом Галлию из-за недостатка оставшихся там солдат.

Антоний отмахнулся от этого возражения.

– Галлия многие годы живет в мире. Цезарь сломал хребет тамошним племенам и перебил вождей. Короля, который мог бы стань новым Верцингеторигом[17], теперь у них нет. Они вновь разбились на мелкие племена, враждующие между собой, и останутся такими на многие поколения. Если галлы взбунтуются, я очень быстро узнаю об этом. Им известно, к чему это приведет.

Октавиан с сомнением смотрел на Марка Антония, гадая, не приукрашивает ли тот факты. Чего преемник Цезаря хотел меньше всего, так это войны на два фронта. Бывший консул шел на отчаянный риск, выводя все войска из Галлии, чтобы сделать более весомой свою ставку.

И лишь после долгой напряженной паузы – Антоний и Лепид не сводили с него глаз – Гай Октавиан кивнул.

– Очень хорошо. Я вижу, вы уже подумали о том, как может действовать триумвират. Поделитесь со мной вашими мыслями, а я прикину, что лучше для Рима.

Три дня переговоров совершенно вымотали Марка Антония, а Октавиан выглядел таким же свежим, как в тот час, когда впервые сел за стол. На заре они возвращались в то же самое место – после того, как Меценат и Лепид проверяли, нет ли на острове спрятавшихся вооруженных людей. Но о предательстве, похоже, никто не думал, и Гай Октавиан все больше склонялся к тому, что соглашение будет не только подписано, но претворено в жизнь. Тем не менее каждый пункт, по его мнению, требовал доработки, и он энергично отстаивал свою точку зрения, а более пожилые участники будущего триумвирата лишь вяло сопротивлялись.