День чёрной собаки - Вадим Юрьевич Панов

что не ожидает сюрпризов и готов нести личную ответственность за любую проблему. Шиповник Феликса поддержал, поэтому во дворе дома к представителям Петровки присоединились не бравые автоматчики в полной выкладке, а опер из окружного убойного отдела и участковый. И хозяин квартиры, которого по приказу Вербина разыскал участковый и который, к счастью, оказался в Москве, а не грелся под каким-нибудь южным солнцем. И он очень сильно разволновался, увидев на плече одного из экспертов сумку со слесарным инструментом.

– Вы будете ломать дверь?

– Вы сказали, что у вас нет запасного комплекта ключей, – напомнил участковый.

– Таковы условия аренды, – развёл руками хозяин квартиры. – Диана на нём настаивала, и мы договорились.

Скорее всего – за небольшое увеличение арендной платы, но сейчас это не имело значения.

– А нам нужно попасть внутрь.

– Вы будете ломать дверь?

– Нет, не будем.

– Тогда зачем вам инструменты?

Владелец дорогой недвижимости был далёк от понимания тонкостей слесарного дела и явно предполагал, что массивную металлическую преграду, которую он возвёл на входе в квартиру, можно снести набором отвёрток.

– Я вашу дверь даже не поцарапаю, – пообещал эксперт, снимая с плеча сумку.

– А вас мы пригласили как владельца, чтобы вы присутствовали при вскрытии квартиры, – сообщил Феликс. – Люди позади вас – понятые.

За их прибытие отвечал участковый, и с одним из понятых – мужчиной постарше – владелец квартиры поздоровался за руку. Молодого проигнорировал.

– Вам известен код сигнализации?

– Конечно. – Хозяин дёрнул плечом. – Диана казалась очень адекватной и аккуратной квартиросъёмщицей. Она ни разу не задержала платёж, пускала в квартиру по первому требованию, у меня не было никаких оснований не доверять ей.

Всё это он уже излагал участковому, причём теми же самыми словами, но счёл необходимым повторить вновь прибывшим сотрудникам.

– А что случилось? – поинтересовался «знакомый» понятой.

Хозяин квартиры посмотрел на Вербина.

– Девушку убили, – коротко ответил Феликс.

– Здесь?

Вербин посмотрел на тяжёлую железную дверь, потом на понятого, потом отвернулся, ухитрившись сохранить на лице непроницаемое выражение, и ответил:

– Нет, не здесь.

– А где?

– В другом месте.

– Тайна следствия? Понимаю. – Понятой оказался смышлёным. Второй, возможно, был таким же, но помалкивал и потому нравился Вербину намного больше. – Если что, мы тут не слышали ни выстрелов, ни ссор каких.

– Понятно, – кивнул Феликс. – Я чуть позже запишу.

– Но её, конечно, могли отравить…

– Когда откроют дверь? – заволновался хозяин квартиры, представивший гниющее в гостиной тело. Прямо на ковре гниющее. И возможно, ковёр безвозвратно испортившее.

– Уже открыл, – отозвался эксперт.

– Уже?!

– А чего тянуть? – Эксперт потянул за ручку, и тяжёлая дверь отворилась.

– То есть вы любой замок можете вскрыть, – присвистнул молодой понятой.

– Только в интересах службы.

– А, ну да, я так и подумал…

Окончания фразы Вербин не услышал – прошёл в прихожую.

Квартира оказалась не очень большой, но достаточно уютной, ухоженной, обставленной современной мебелью. Несмотря на слой пыли, чувствовалось, что Диана терпеть не могла хаос: все вещи находились на своих местах, посуда вымыта, мусор вынесен, в холодильнике отсутствуют скоропортящиеся продукты, в шкафу-купе царит идеальный порядок. А там, где пыль не могла скопиться, её не было.

– Я посоветовал Диане домработницу, – рассказал хозяин квартиры. – Диана поблагодарила меня и пользовалась её услугами.

– Мы знаем, – кивнул Феликс.

С домработницей участковый тоже сумел связаться, но она в отличие от хозяина квартиры десять дней назад отправилась на малую родину. Сразу после того, как нашла отпечатанную на принтере записку: «Уехала в отпуск до конца месяца».

– Здесь полный порядок, – произнёс один из криминалистов, не входя в гостиную.

– Да, собиралась Диана без спешки, – согласился Феликс.

– Но собиралась ли? – Колыванов указал на стоящий в углу шкафа-купе чемодан.

– Да и вещей на полках изрядно, – заметил Вербин. – Так что если она куда и собиралась, то разве что в гости.

– На дачу на выходные.

– Или так.

Но выходные затянулись и закончились совсем не так, как предполагала девушка.

– Феликс, пройдите, пожалуйста, в спальню, – попросил один из криминалистов.

– А я могу посмотреть? – спросил хозяин квартиры.

– Оставайтесь в коридоре, – попросил Колыванов, придержав мужчину за плечо.

И поэтому оказался в спальне на пару секунд позже Вербина. Остановился рядом с напарником, проследил за его взглядом и тихо выругался: на подушке лежал лист бумаги, на котором чернела издевательская фраза: «Ну, наконец-то:)».

* * *

Мы не равнодушные.

Просто большой город задаёт слишком быстрый темп, и мы несёмся по жизни вскачь, отчаянно боясь споткнуться, и потому не часто смотрим по сторонам. Мы не равнодушные, у нас просто очень мало времени и каждая секунда на счету. Когда мы останавливаемся, то становимся участливыми и заботливыми, но останавливаемся мы редко. И уж совсем редко заглядываем в окна старых домов, даже очень красивых.

А этот дом был именно таким – старым и необыкновенно красивым. Выстроенный в конце XIX века в модном «русском стиле», он привлекал внимание и тогда, и сейчас, через сто с лишним лет, одновременно напоминая и классическую боярскую усадьбу, и небольшой европейский дворец. Дом не был древним, но казался таковым, и туристы любили его фотографировать и фотографироваться рядом. Но сегодня туристов было на удивление мало, даже туристические автобусы проезжали не часто. Обычные автомобилисты стремились как можно быстрее проскочить Якиманку, пока она свободна, торопясь попасть на Ленинский проспект или опасаясь встать в пробку на Большом Каменном мосту, прохожие тоже не задерживались. И никто не увидел или не обратил внимания на появившуюся в окне второго этажа девушку. Очень бледную брюнетку, одетую в кружевное белое платье. Девушка казалась грустной или несчастной. Точнее, сначала грустной, но если приглядеться, то через несколько мгновений становилось очевидно, что девушка несчастлива. Но это – если приглядеться…

Если…

Девушка долго, минуты две, смотрела на проезжающие по Большой Якиманке машины, на дома на той стороне, на редких прохожих, затем сделала шаг и коснулась оконного стекла кончиками пальцев. И всхлипнула, окончательно превратившись в глубоко несчастное существо, а через мгновение – в бешено злое существо. Бледное лицо обратилось маской ненависти. Тонкие пальцы скрючились, словно сведённые судорогой, стали длиннее, на них появились крепкие когти чёрного цвета – очень острые на вид, девушка отвела правую руку назад, чуть приподняла, изготовившись ударить по стеклу, но неожиданно замерла.

В последний перед ударом момент.

Увидела чёрного кота.

Большой зеленоглазый кот важно шёл по другой стороне широкой улицы, метрах в пятидесяти от стоящей в окне девушки, но она хорошо его разглядела. И замерла с занесённой для удара рукой. А кот почувствовал взгляд, остановился, повернул голову и посмотрел девушке в глаза. Во всяком случае, ей так показалось. Они смотрели друг на друга молча. Они, конечно, не могли кричать друг другу – окно плотно закрыто, улица широкая, городской шум уносит голоса – и потому стояли тихо. Читая во взглядах друг друга то, что не могли прокричать.

Затем девушка опустила руку, но тут же подняла её и нервным движением провела ладонью по волосам, приглаживая их так, будто они в том нуждались. Она перестала быть злой, а с пальцев исчезли когти. Пригладив волосы, девушка тяжело вздохнула и отошла от окна. От самого правого окна второго этажа дома Игумнова.

А кот продолжил свой путь.

* * *

Анатолий Борисович Лем был человеком интеллигентным, правильным и целеустремлённым, с детства усвоившим, что двигаться по карьерной лестнице нужно только вверх и даже в трудные времена сохранять существующее положение, то есть оставаться на той ступеньке, на которой эти самые времена застали, чтобы потом продолжить движение вверх. А для такой ловкости требовались не только лакейская угодливость и заискивающее раболепие перед начальством, но чутьё и осторожность – и всего этого у Анатолия Борисовича имелось в избытке. Кроме того, Лем удачно женился, породнившись с известной в Москве семьёй, что также способствовало карьерному росту, инициативу проявлял исключительно по приказу и строго в очерченных рамках, никогда не брал на себя ответственность и строго следил за тем, чтобы облизываемое начальство не сумело эту самую ответственность на него переложить. Или спихнуть. В результате продуманных шагов Анатолий Борисович сам стал начальником, заняв одну из ключевых должностей в бюрократической иерархии министерства, но на первый план не лез, продолжал оставаться в тени.

Неожиданный звонок из полиции вызвал у Лема раздражение. Сначала даже хотел отказать в аудиенции: всё-таки чиновник не из последних, государев человек с наградами и статусом, в честь чего он должен якшаться со всякими? Велел секретарше: «Скажи просителю, чтобы перезвонил через дней несколько…» И был безмерно удивлён, когда «проситель» через минуту перезвонил на его личный мобильный и со всей вежливостью, но при этом более чем доходчиво объяснил