Охота за невестой - Джейн Фэйзер

– Нет, потому что меня не может заинтересовать Лаванда Райли.

– Но откуда вы знаете? Я ведь и словом о ней не обмолвилась.

Раздражение Пруденс росло.

– Мне вполне достаточно имени. Я не сказал, но имя для меня очень важно. Запишите это в свою книжечку. Я просто не смог бы жить с женщиной, которую зовут Лаванда.

– Какая нелепость! Вы можете называть ее ласкательным именем. Или уменьшительным.

– Мне претит сама мысль об этом. К тому же остальные будут называть ее Лавандой. И мне никогда не избавиться от этого дурацкого имени.

– Все ваши возражения не имеют ни малейшего смысла. Пруденс вдруг замолчала, подумав о том, что, сама того не желая, стала мишенью насмешек. Но похоже было, что он вовсе не нуждается в поощрении. Он упрямо продолжал, не обращая внимания на ее ледяное молчание:

– Мне нравятся имена, созвучные добродетелям, например Хоуп...

– Хоуп значит «надежда», а надежда – не добродетель, – огрызнулась Пруденс.

– Если женщина по своей натуре никогда не теряет надежды, это своего рода добродетель, – возразил он. – Или же Честити – милосердие. Прекрасное имя. Еще мне нравится имя Пейшнс – терпение. И конечно же, Пруденс. Твердость, надежность, осмотрительность. В одном имени столько добродетелей.

Пруденс с трудом сдержала смех. Он посмотрел на нее с улыбкой.

– Вам смешно. У вас блестят глаза.

– Вы не можете видеть выражения моих глаз за толстыми стеклами очков.

– Но представить могу – ваши губы подрагивают, а это значит, и глаза искрятся весельем. Я не раз это замечал.

– В вашем обществе мне не до веселья. С самой первой нашей встречи. Так что это замечание неуместно.

– Хотел сделать вам комплимент. – В его голосе прозвучала досада.

– Он оказался бы пустым и бессмысленным. – Пруденс укуталась в манто: машина набирала скорость, и ветер снова засвистел в ушах.

– Вы очень упрямы, – сказал сэр Гидеон. – Я надеялся, что мы проведем восхитительный день, но вы делаете все, чтобы его испортить.

Пруденс повернулась к нему:

– Ах, вы собирались провести восхитительный день на природе! Не предупредив об этом меня. Не подумав о том, что у меня свои планы. А теперь вините меня в том, что я испортила вам день. Вы ведь сказали, что мы поработаем над нашим делом.

– Именно этим мы и занимаемся, но все идет не так, как хотелось бы, – произнес сэр Гидеон. – Я думал, в неформальной обстановке вы расслабитесь, будете самой собой, и я увижу другую сторону вашей личности. Если, конечно она существует. Если же нет, то день напрасно потерян.

Немного помолчав, Пруденс сказала:

– Конечно, существует. Но зачем она вам?

– Чтобы выиграть дело, – ответил он просто. – На свидетельском месте мне нужна добрая, умная, сострадающая Пруденс Дункан. Вы можете быть такой?

Наступило молчание. Пруденс погрузилась в раздумье, отметив, что Гидеон тоже думает о чем-то своем. Тут Пруденс осенило. Почему она противилась его обаянию, ведь Гидеон изо всех сил старался ее рассмешить, позабавить? И это напрямую было связано с их делом. Но упрямство ее не знает границ.

Наконец Гидеон прервал затянувшееся молчание:

– Прекрасный день. Нас ждет восхитительный ленч и покойная прогулка по реке. На обратном пути пообедаем Хенли, а когда сядем в машину, будете спать, завернувшись в свои меха. Как вам мой план?

– Он великолепен, – ответила Пруденс, чувствуя, как напряжение покидает ее. – Если обещаете не злить меня, покажу вам свою другую сторону.

– Не могу обещать, – возразил Гидеон, с улыбкой покачиваясь к пей. – Иногда это неизбежно. Позвольте мне указать свое мнение, если что-то пойдет не так.

– Ладно, – согласилась Пруденс. – Но не сегодня. А если я попрошу выслушать кое-что о нашем деле. Обсуждать ничего не будем, только выслушайте меня и подумайте о том, что следует делать.

– Давайте.

– Мой отец выступит в суде свидетелем в пользу Беркли скажет о нем пару дружеских слов.

Гидеон никак не отреагировал на ее заявление, лишь кивнул.

– Неужели вы не понимаете, как это ужасно.

– Пока не понимаю.

– Но ведь вам придется нападать на отца.

– Попытаюсь сделать так, чтобы он усомнился в непогрешимости друзей.

– Но вы не обидите отца?

– Нет, если в этом не будет необходимости.

Пруденс пыталась осмыслить его слова. Его тон был таким обыденным и равнодушным, несмотря на ужасную, чудовищную перспективу.

– Боюсь, как бы он не узнал меня или мой голос, – сказала она через минуту. – Не уверена, что смогу изменить его до такой степени, чтобы он стал неузнаваем даже для отца.

– Что вы задумали? – спросил он с любопытством.

Пруденс хмыкнула. Она и сестры решили, что она попытается говорить так, как пыталась говорить Честити при встрече с их первой клиенткой. Этот тон был анонимным, безликим, как и само их посредническое предприятие.

– О, но я... из Парижа. Во Франции... мы не задаем леди... дамам такой вопросы. Ви понимаеть? Эта «Леди Мейфэра», она вполне респектабельна. Вы называть это достойный, уважаемый?

– А вы сумеете сохранить этот акцент достаточно долго? – смеясь, спросил Гидеон.

– Почему бы и нет? – спросила Пруденс непринужденно. – Мой французский вполне хорош для того, чтобы говорить на этой смеси двух языков и все же сделать так, чтобы меня понимали. Я подумала, что это хорошая мысль.

– Таинственная французская дама под вуалью... – задумчиво произнес Гидеон. – Конечно, это их заинтригует. К тому же вы можете таким образом вызвать к себе симпатию. Обычный англичанин всегда поддастся очарованию чего-то... Как бы это назвать? Пожалуй, раскованностью француженок. И тогда присяжные могут проявить большую снисходительность ко всему, что напечатано в «Леди Мейфэра», раз это будет высказано иностранкой, от которой можно ожидать любых сюрпризов.

– Да, такая стратегия всегда окупится, – промолвила Пруденс.

– Это сработает, если вы сумеете сохранить вашу манеру речи, столкнувшись с самыми безжалостными вопросами.

– Я попрактикуюсь с сестрами, – пообещала Пруденс.

– Все будет зависеть от того, удастся ли вам остаться неузнанной во время процесса, – напомнил он ей. – Как я уже говорил, обвинение сделает все возможное, чтобы выяснить, кто вы. Не исключено, что они уже работают в этом направлении.

– На следующей неделе мы будем знать, поступали ли странные запросы в местах распространения газеты «Леди Мейфэра».

– Разумно, – похвалил он. – А что еще?

Пруденс потянулась к своей муфте, чтобы извлечь записку графа Беркли, и прочла ее вслух.

– Она не датирована, но ясно, что написана очень давно.

– Этого недостаточно, – заявил Гидеон. – Найдите расписание и даты выплат, узнайте, что покупал ваш отец. Я не смогу разоблачить этих негодяев без неопровержимых улик.