Теннисные мячики небес - Стивен Фрай

– Естественно. И знаем о нем столько же, сколько вы. Но разумеется, если нам что-нибудь подвернется…

Оливер решил внушить Эшли уверенность, будто служба разведки в его распоряжении. В конце концов, не исключено, что консерваторам хватит ума когда-нибудь избрать его своим лидером. Им придется, конечно, потратиться на консультанта по созданию имиджа. Не говоря уж о дерматологе. Однако разве Барсон-Гарленд не разведен? Это негоже. Защитник семейных ценностей обязан состоять в счастливом браке. Нет, они всего лишь разъехались, вспомнил Оливер, и так тихо-мирно, что даже пресса в это не полезла. Графская дочь, если память ему не изменяет. Штрих не из самых популистских, не из тех, что позарез нужны нынче партии консерваторов. С другой стороны, и снобизм избирателей Великобритании тоже недооценивать не стоит. Предпочли же они оксфордские манеры Тони Блэра натужной дурости йоркширского «человека из народа», которая так и перла из Хейга. Что до бедняги Джона Мейджера…

Нет, волна истории заносила на Даунинг-стрит мусор почище Барсон-Гарленда и, несомненно, не раз еще занесет. Если Эшли удастся убедить Саймона Коттера отстегнуть несколько миллионов и бросить их в денежный сундук тори, остановить его уже не удастся.

Оливер улыбнулся самой чарующей и доверительной из своих улыбок:

– Великолепный завтрак, Эшли. Лучшего я не упомню. Нам следовало бы встречаться вот так почаще.

– Возможно… Что у нас сегодня? – Эшли глянул на часы. – Четверг. Как насчет того, чтобы встречаться здесь в первый четверг каждого месяца? Пережевывать сплетни, прокладывать собственный путь по карте вин?

– Замечательная идея.

– Вы позволите мне выдвинуть вашу кандидатуру в члены клуба?

Оливер поднял перед собой обе ладони.

– Не мой уровень, – сказал он. – Совершенно не мой.

И они распрощались – и каждого согревало не только хорошее вино, но и удовлетворение достигнутым.

В камере Джима и Микки Дрейперов зазвучала тема из фильма «Миссия невыполнима». Подушка Микки приглушила ее, и все же она осталась достаточно громкой и назойливой, чтобы отвлечь братьев, смотревших «Побег из Шоушенка» и вовсе не желавших ни на что отвлекаться.

– Хрен с ним, – сказал Джим. – Кто сюда станет звонить в воскресенье вечером? Не подходи.

Проиграв целую минуту, музыка смолкла. Тим Роббинс с друзьями-сокамерниками потягивал пиво на крыше тюрьмы Шоушенк.

– Во повезло ублюдкам, – сказал Джим. – Я бы тоже от пинты не отказался.

– А я бы не отказался от солнышка, – откликнулся Микки.

Вновь зазвучала «Миссия».

– Какого хера?

– Сейчас посмотрю. – Микки подошел к своей койке и сдвинул подушку. – Не показывает. Номер закрыт. Ответить гаду?

Джим приостановил фильм, Микки нажал кнопку мобильника.

– Это мистер Дрейпер?

– Микки Дрейпер. А ты кто?

– Добрый вечер, Микки, – сказал незнакомый мужской голос. – Сожалею, что вынужден оторвать вас от воскресного просмотра. Тим Роббинс сбежит, а начальник тюрьмы покончит с собой. Морган Фримен наконец-то получит условное освобождение и присоединится к Роббинсу в Мексике. Очаровательный фильм. Я решил, вам стоит узнать, чем он закончится, потому что досмотреть его вы, боюсь, не сможете.

– Кто ты, в жопу, такой?

– Доброжелатель, звонящий, чтобы предупредить, что вас с братом с минуты на минуту лишат всех привилегий.

– Чего сделают?

– Вам и Джиму обеспечен совершенно нелепый уровень комфорта и защищенности. Это немного несправедливо, вам не кажется?

– Кто там? – спросил, обернувшись от экрана, Джим.

– Псих какой-то обдолбанный, – ответил Микки. – Говорит, нас лишат привилегий.

– О нет, – сказал голос, – отнюдь не псих. И с учетом того, что я взял на себя такие хлопоты, чтобы заранее предупредить вас, это замечание отдает неблагодарностью. К вам вот-вот нагрянет тюремная стража. Она отберет у вас телевизор, тостер, чайник, радиоприемник, мебель, даже мобильный телефон, по которому мы так мило беседуем. Боюсь, вам опять придется выкарабкиваться наверх с самого дна.

– Кто это? – повторил Джим.

– Да трепло говенное. Это Сноу тебя подослал?

– С сожалением должен сообщить, что не имею чести состоять у мистера Сноу в помощниках. Все это исключительно моя работа. Встаньте у своих коек, Микки. Стражники уже близко. И меня не покидает печальное ощущение, что настроение у них самое поганое. Вы с Джимом в последнее время немного размякли, заплыли жирком, – надеюсь, впрочем, вам удастся выдержать то, что вас ожидает. Всего хорошего.

Микки уронил телефон на койку.

– Ну что там?

– Мудак какой-то, – ответил Микки. – Разыграть нас надумал. Ну, погоди, выясню я, кто ты такой…

Микки обернулся к двери, встревоженный стуком подкованных каблуков, явно приближавшихся по коридору к камере.

– Нет, – опешил он. – Не может быть.

– Так что? – озадаченно повторил его брат.

Чей-то голос прокричал их имена, причем тоном, какого они не слышали уже многие годы, затем дверь в камеру распахнулась.

– Дрейпер Джи, Дрейпер Эм! Встать у коек. Проверка!

В камеру вошли пятеро вертухаев, а следом за ними – начальник стражи Мартин Кардифф.

– Так, так. И что мы здесь имеем? Сильно смахивает на вавилонскую оргию. Вавилонскую, мать ее, оргию. В жизни подобного разврата не видел. Во всей моей жизни.

Строго говоря, это не было правдой, поскольку начальник стражи Кардифф начинал каждое утро с чашечки кофе и ломтика тоста, которые он потреблял в этой самой камере.

– Вы только взгляните, мальчики. Софа, книги, журналы, кофеварка. У них даже холодильник имеется. Очень уютно.

– Что за херня, Мартин? Глаза Кардиффа сузились:

– Мартин? Мартин? Боже. Куда подевалась вежливость? Куда подевалось уважение?

Кардифф кивнул одному из стражников, и тот, выступив вперед, всадил кулак в живот Джима Дрейпера, да так глубоко, что Джим с воем повалился на пол.

– Для тебя, жирная жопа, я мистер Кардифф. Жирная, омерзительная жопа, – добавил он, с отвращением взирая на блюющего Джима.

Микки шагнул к Кардиффу.

– Зачем ты это делаешь? За каким хером ты это делаешь?

На сей раз удар нанес сам Кардифф – кулак его обрушился сбоку на шею Микки. Металлический каркас койки зазвенел, когда голова Микки врезалась в него.

– Гонг извещает нас о начале второго раунда, – сообщил Кардифф. – Теперь по программе борьба без правил, мальчики.

Тюремщики расхохотались и принялись за работу.

Час спустя Джим и Микки валялись голыми на полу опустевшей камеры. Вертухаи вынесли все – даже постельное белье и матрасы. Перед тем как захлопнуть дверь, они, подтянув сюда шланг, смыли кровь и блевотину.

Пять лет Джим и Микки Дрейперы правили тюрьмой. Ничто в ней не шевелилось, не делалось и не продавалось без их разрешения. Такой порядок, как водится, великолепнейшим образом устраивал начальника тюрьмы и его подчиненных – все они платили Дрейперам положенным образом, предоставляя им удобства и свободу, которые прочим заключенным и не снились. И вот все это у них вдруг отняли. Обитатели соседних камер слышали, как братья рыдали, моля о пощаде, так что о падении их знала уже вся тюрьма. Власть держится на силе и внешней неуязвимости. Причины ненавидеть Дрейперов имелись у многих заключенных, и теперь, когда их лишили всякой поддержки и защиты, жизни братьев предстояло измениться кошмарнейшим образом.

Джим приподнял голову. Плакаты, украшавшие стены, исчезли, и все, что он увидел на них, это подтеки крови и обрывки синей клейкой ленты. Брат лежал рядом с ним на полу.

– Микки? – прошептал Джим, отчего по всему его телу разлетелись острые стрелы боли. – По телефону. Кто это, на хер, был?

Но Микки еще не пришел в себя.

Джим уронил голову на пол и попытался собраться с мыслями. Сидеть им осталось еще целый год, и все эти двенадцать месяцев будут наполнены страхом и болью. С этого дня они брошены в ад. Только одно утешало Джима. У Дрейперов имелось преимущество перед обычными людьми, преимущество, помогавшее им в их беспокойной, отчаянной жизни, придававшее силы. Они всегда были вместе.

– Думаю, их следует при первой же возможности разлучить, – сказал Саймон Коттер.

– Вы имеете в виду разные камеры?

– Лучше разные корпуса. Такая возможность имеется?

– Считайте, что уже сделано, сэр.

Коттер прикрыл трубку ладонью и пожал плечами, извиняясь перед юношей, только что вошедшим в его кабинет.

– Одну минуту, – сказал он. – Мне нужно кое-что уладить.

Альберт, решив, что его попросили выйти, повернулся к двери.

– Нет-нет. Останьтесь. Садитесь, садитесь.

– Сэр?

– Я это не вам, Кардифф.

– Вам неудобно разговаривать, сэр?

– О нет, ничего подобного. Как наши друзья чувствовали себя нынче утром?

– Замечательно, сэр. Микки провалялся в отключке восемнадцать часов, но теперь очухался. В течение месяца им придется кормиться через соломинку.