Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк - Гарднер Дозуа

— Ты такой и есть, — улыбнулась Лиза.

— Благодарю за признание.

Я взглянул на пса. Он лежал на песке неподалеку от нас. В новой обстановке, вдали от родных терриконов пустой породы и кислотных отстойников, он чувствовал себя тоскливо и неуверенно. Рядом с ним сидел Джак и продолжал играть. Он хорошо играл. Ветерок на пляже легко подхватывал грустный мотив и приносил его к нам.

Лиза повернула голову, чтобы посмотреть на собаку.

— Переверни меня.

Я выполнил ее просьбу. Отрезанные руки уже начали отрастать. Пока на плечах образовались небольшие культи, которые скоро превратятся в новые руки. К утру Лиза станет целой и очень голодной. Она окинула пса изучающим взглядом.

— Сейчас я к нему ближе, чем когда-либо, — сказала она.

— То есть?

— Он очень уязвим перед любыми воздействиями. Он не может плавать в океане. Не может есть что попало. Нам пришлось взять с собой еду для него. Приходится очищать воду для питья. Тупиковая ветвь эволюции. Если бы не наука, мы были бы такими же непрочными. — Она усмехнулась, — Я никогда не была так близка к смерти. Если не считать сражения.

— Здорово, правда?

— Только на один день. Когда я проделала это с тобой, мне понравилось гораздо больше. А сейчас я уже чувствую голод.

Я покормил ее пригоршней маслянистого песка и снова посмотрел на пса. Он неуверенно стоял на пляже и подозрительно обнюхивал обломок ржавого железа, торчащего из песка подобно гигантскому плавнику. Затем пес выкопал кусок красной пластмассы, обкатанной океаном, немного пожевал его и плюнул. Розовый язык стал усиленно облизывать морду. Неужели пес опять отравился?

— Это создание заставляет нас задумываться, — пробормотал я и скормил Лизе еще горсть песка. — Как ты думаешь, за кого примет нас человек, пришедший из прошлого? Признает ли он в нас людей?

Лиза окинула меня серьезным взглядом:

— Нет, он сочтет нас богами.

Джак поднялся и побрел на мелководье. Черная дымящаяся вода доходила ему до коленей. Движимый неведомым инстинктом, пес двинулся следом, осторожно ступая по насыщенному нефтью и мусором песку.

В последний день нашего отдыха пес запутался в клубке колючей проволоки. Он здорово пострадал: весь исцарапался, сломал лапу и чуть не удавился. Пытаясь освободиться, он почти отгрыз собственную ногу. К тому времени, когда мы его обнаружили, пес превратился в кровавое месиво из клочьев шерсти и зияющих открытых ран.

Лиза окинула взглядом животное.

— Господи, Джак, почему ты за ним не присмотрел?

— Я уходил плавать. Нельзя же постоянно следить за этим псом.

— На его восстановление теперь потребуется целая вечность, — сердито бросила Лиза.

— Надо разогреть поисковик, — предложил я. — Дома будет легче его лечить.

Мы с Лизой встали на колени и стали обрезать куски проволоки, чтобы освободить пса. Он скулил и слабо подергивал хвостом.

Джак молчал. Лиза шлепнула его по ноге.

— Давай, Джак, действуй. Если не поторопиться, он истечет кровью. Ты же знаешь, насколько он уязвим.

— Я думаю, нам лучше съесть его, — ответил Джак.

Лиза удивленно подняла голову.

— Ты так считаешь?

— Ну, да, — сказал он, пожимая плечами.

Я отвел взгляд от куска проволоки, обвившейся вокруг туловища собаки.

— А я-то думал, он стал твоим питомцем. Как в зоопарке.

Джак покачал головой.

— Эти питательные таблетки ужасно дороги. Я и так тратил половину заработка на его еду и питье. А теперь еще и это несчастье, — Он махнул рукой на стреноженного пса. — Да еще надо постоянно за ним присматривать. Он того не стоит.

— Но он же твой друг. Вы пожимали руки…

Джак рассмеялся.

— Это ты мой друг. — Он задумчиво нахмурился, глядя на пса. — А это… это животное.

Хоть мы и не раз обсуждали, какой вкус мог бы быть у собаки, было очень странно слышать от Джака предложение его убить.

— Может, лучше отложить решение до утра? — предложил я. — Мы отвезем его в бункер, перевяжем, а потом, когда ты будешь не так расстроен, можешь решать, что делать дальше.

— Нет. — Джак достал гармонику, сыграл коротенькую гамму и отложил инструмент. — Если ты согласишься оплачивать его питание, я мог бы попытаться его вытащить. А так… — Он снова пожал плечами.

— Мне кажется, мы все же не можем его есть.

— Ты так думаешь? — повернулась ко мне Лиза. — Мы могли бы зажарить его прямо здесь, на пляже.

Я взглянул на изодранного, тяжело дышавшего, доверявшего нам пса:

— И все-таки нам не стоит этого делать.

Джак серьезно взглянул мне в лицо:

— Ты хочешь платить за его еду?

Я вздохнул:

— Я коплю деньги на новый Виртуальный Погружатель.

— Что ж, знаешь, я тоже хочу кое-что купить. — Джак напряг мускулы, демонстрируя свою татуировку. — Да и на что годится это несчастное создание?

— Он заставляет тебя улыбаться.

— ВП заставляет тебя улыбаться, Чен. Давай, признайся, тебе ведь тоже не хочется о нем заботиться. Это как заноза в заднице.

Мы переглянулись между собой, потом посмотрели на пса.

Лиза зажарила пса на вертеле, над костром, разведенным из обломков пластмассы и сгустков нефти, принесенных океаном.

Вкус нам понравился, но никто так и не понял, что в этом такого особенного. Мне приходилось есть зарезанного кентавра, и он был гораздо вкуснее.

Потом мы отправились прогуляться по пляжу. Фосфоресцирующие волны с шумом обрушивались на песок и отходили, оставляя сверкающие в последних красных лучах заката лужицы.

Без собаки мы могли свободно наслаждаться пляжем. Не надо было беспокоиться, чтобы пес не попал в тужу кислоты, или запутался в колючей проволоке, торчащей из песка, или съел что-нибудь, отчего его бы потом полночи тошнило.

И все же я не могу забыть, как пес лизал меня в лицо, как запрыгивал в постель, не могу забыть его теплое дыхание. Иногда я скучаю по нему.

Майкл Ф. Флинн

Ладони Бога

Перед вами врата, открывающиеся в иное измерение, за которым находится совершенно другой мир. Но, как узнает путешественник между мирами, как бы далеко от дома ты ни оказался, ты можешь столкнуться со слишком знакомыми проблемами.

Майкл Ф. Флинн родился в Истоне, штат Пенсильвания. Он получил степень бакалавра математики в колледже Лa Салле и защитил магистерскую диссертацию по топологии в университете Маркетт, после чего занимался промышленной инженерией и статистикой. После первой публикации в 1984 году Флинн становится постоянным и одним из наиболее публикуемых авторов журнала «Analog». Он печатался также в «Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Asimov's Science Fiction», «Weird Tales», «New Destiniess», «Alternate Generals» и других изданиях и считается одним из лучших авторов «твердой» фантастики за последние десятилетия. Среди его книг: «В стране слепых» («In the Country of the Blind»), «Падшие ангелы» («Fallen Angels», роман, написанный в соавторстве с Ларри Пшеном и Джерри Пурнелом, «Огненная звезда» («Firestar»), «Магнитная звезда» («Lode Star»), «Блуждающая звезда» («Rogue Star»), «Падающая звезда» («Falling Star»), а также сборники рассказов «Лес времени и другие рассказы» («Forest of Time and Other Stories») и «Хроники нанотехнологий» («Nanotech Chronicles»). Последняя его работа — повесть «Крушение Звездной реки» («The Wreck of the River of Stars»). Его рассказы публиковались в пятом и двенадцатом ежегодных сборниках «The Year's Best Science Fiction». Сейчас Флинн живет в Эдисоне, штат Нью-Джерси.

Люди пришли в мир, которому они еще не дали имени. Врата распахнулись на чудесный луг в горах, где дни могли быть прохладными, но не холодными. Луг лежал в ладони горной долины, ниже линии леса и далеко от серой копоти города на равнине. Возможно, эта отдаленность оказалась делом удачного случая, а не мудрого выбора. Врата открывались, где соизволит Бог, а человеку оставалось лишь принимать его волю. Однажды врата открылись посреди мрачной крепости, полной вооруженных и враждебных созданий, и что сталось с командой, никто не узнал, потому что привратник навеки запечатал их.

Здесь люди поставили шатер из яркой ткани среди высоких растений, которые можно было назвать деревьями, и ярких пятен, которые можно было назвать цветами, хотя то были не совсем цветы и не совсем деревья. Пестрая ткань нарушала гармонию луга. Цвета были чужими. Они подражали расцветкам иных миров и здесь казались не совсем уместными. Но это было даже к лучшему. Люди и сами казались здесь не совсем уместны, и им приятно было видеть в чужом окружении что-то привычное.

Они выстелили шатер изнутри мягкими подушками и подвязали веревками борта, чтобы открыть дорогу прохладному ровному ветерку, тянувшему с востока. Они заполнили кладовки дынями, и финиками, и другими восхитительными лакомствами и расстелили молитвенные коврики. Хотя никто не знал, в какую сторону обращать лицо при молитве — звезды в ночном небе не давали подсказки, — но сами врата могли сойти за михраб.[15]